Старые солдаты

– Освобождение предоставлено. Открывайте огонь!
– рявкнула она.

– Принято, - ответил Бенджи, и тяжелобронированные люки его труб с крылатыми ракетами распахнулись. Его собственные ракеты вырвались наружу, а затем унеслись прочь в обнимающем землю сверхзвуковом полете. Они имели меньшую дальность действия и были немного медленнее, чем те, которые мелкониане бросили на батальон, но они также были гораздо более маневренными, а относительно небольшая дальность пуска и низкие высоты полета давали менее способным разведывательным дронам десанта еще меньше времени на отслеживание, чем батальону было предоставлено против мелконианских ракет.

Огненные шары бушевали вдоль мелконианского периметра, уничтожая внешние огневые точки и окопавшиеся бронированные подразделения. Орудия и сенсорные посты, истребители танков "Локи" и батареи противовоздушной обороны исчезли в пасти ярости Тридцать девятого батальона. Тридцатисантиметровые скорострельные минометы Бенджи присоединились к атаке, извергая управляемые снаряды в водоворот разрушения. Последующие залпы мелконианских ракет с визгом устремились им навстречу с ракетных батарей в тылу, но орудия непрямого огня практически полностью утратили свои возможности наблюдения. Их решения по наведению были гораздо более осторожными, хаос и взрывы затрудняли работу бортовых систем самонаведения ракет, а зияющая дыра, все глубже и глубже проникающая в их периметр, стоила им как пусковых установок, так и сенсорных возможностей, которые могли бы достаточно хорошо разобраться в водовороте разрушений, чтобы повысить их точность.

Но среди огневых точек простых смертных мелкониан были спрятаны их собственные боевые машины. Хеймдаллы были слишком легкими, чтобы угрожать Боло - даже пилотируемые машины Девятой бригады были более чем достойны их, - но кулаки Суртуров и Фенрисов были чем-то совершенно иным. Более тяжелые, выносливые и опасные, они превосходили выживших в батальоне численностью восемнадцать к одному, и у них было преимущество подготовленных позиций.

Еще один Боло батальона остановился, извергая невыносимый жар и свет, когда плазменный разряд пробил его более тонкую боковую броню. Бенджи выстрелил на ходу, главная башня плавно двигалась, и весь его корпус вздыбился, когда из его "Хеллбора" вырвался заряд основной батареи и выпотрошил Суртур, который только что убил его брата по батальону. Еще один Суртур погиб, и гораздо менее мощные непрерывные повторители Бенджи посылали ионный разряд за смертоносным ионным разрядом, пронзительно свистя через исчезающий промежуток между батальоном и мелконианским периметром, чтобы разорвать и уничтожить более легких и слабых товарищей Суртура.

Такахаши мог бы выжить.

И оплакивать их тоже не было времени.

Бенджи рванулся вперед, возглавляя клин из восьми истекающих кровью титанов. Суртуры поднялись из глубоко окопанных укрытий, разворачиваясь, чтобы контратаковать с флангов и тыла, когда батальон прорвался через их внешний периметр, "Хеллборы" выли в упор почти непрерывным огнем.

Внутрь! Мы у них в тылу!
– уголок мозга Мэйники осознал это с чувством триумфа, которое пронзило даже сквозь ужас.

Ярко-фиолетовый значок внезапно вспыхнул на тактическом графике Бенджи, когда его анализ сигналов мелконианской связи внезапно выявил то, что должно было быть основным узлом связи.

– КП, Бенджи! Возьми КП!
– рявкнула Мэйника.

– Принято, - без колебаний ответил Бенджи и снова изменил курс, прокладывая себе путь к командному пункту. Он маячил перед ним, и когда Мэйника наблюдала за анализом тактики, появляющимся на боковых панелях сюжета, она поняла, что это было на самом деле. Не местный командный пункт, а центральный командный пункт - нервное сплетение всей позиции Псов!

Они нашли организующий мозг мелконианского анклава, и она почувствовала внезапную вспышку надежды. Если бы они смогли добраться до этого командного пункта, уничтожить его, вывести из строя систему командования и контроля противника на время, достаточное для того, чтобы Девятая бригада морской пехоты смогла прорваться через дыру, которую они оставили за собой, тогда, возможно...

Пара Суртуров, окруженных сопровождающими их средними машинами, внезапно вырисовались из хаоса, адские твари швыряли листы плазмы в Боло, беснующихся в их рядах. Бенджи превратил левый фланг Суртура в раскаленные руины, в то время как Пегги встала плечом справа от него и убила другого. Их непрерывные повторители бушевали, когда Фенрисы разделились, пытаясь сделать широкий круг и добраться до их более слабой фланговой защиты, и эти средние мелконианские машины остановились, изрыгая ярость и жесткое излучение, когда взорвались их установки с антивеществом.

Затем из ниоткуда появилось еще три средних Фенриса, все они были сиротами, потерявшими своих Суртуров. Их более легкое оружие взревело, и они оказались на левом фланге капитана Харриса и Аллена.

Они выстрелили раз, другой... а потом осталось всего семь Боло.

Бортовая батарея непрерывного повторителя Бенджи уничтожила убийц Аллена, даже когда перед ним внезапно выросли еще два Суртура. Один из них выстрелил мимо него, одновременно выпустив в Пегги три адских заряда. Боевой экран Боло ослаблял удары, а антиплазменная броня поглощала и отклоняла большую часть их мощности. Но дальность стрельбы была слишком мала, а оружие - слишком мощным. Один из новых Боло, с улучшенными сплавами брони и лучшей внутренней защитой от разрушителей, мог бы выжить; Пегги - и майор Энджела Фредерикс - не выжили.

Башня Бенджи вращалась со змеиной скоростью, и его "Хеллбор" послал гораздо более мощный заряд прямо через лобовую пластину гласиса второго Суртура, прежде чем тот смог выстрелить. Затем он отчаянно развернулся обратно к первой мелконианской машине.

Шесть, у Мэйники было мгновение, чтобы подумать. Нас теперь только шестеро!

А затем, в одну и ту же долю секунды, обе боевые машины выстрелили.

– Пробоина в корпусе!
– рявкнул голос Бенджи.
– Пробоина в корпусе в...

Было мгновение, мимолетное заикание в пульсе вечности, которое навсегда останется в кошмарах Мэйники Тревор, когда ее чувства зафиксировали все с невыносимой ясностью. Ужасная, обжигающая вспышка света, одновременный взрыв агонии, мелькающее размытое движение, когда подразделение 28/G-862-BNJ ударило внутренним дюраллоевым панцирем по кушетке своего командира.

А потом темнота и ее собственный голос из нее. Голос, вспоминающий записанные разведывательными платформами кадры последней, мучительной битвы Бенджи - битвы, которая спасла два миллиарда человеческих жизней, - когда она лежала без сознания на его командной палубе. В то время как он сражался и умирал без нее ... и обрек ее пережить его смерть.

* * *

Скорость человеческой мысли поражает меня. Все мимолетное воспоминание, столь же яркое, как воспроизведение любого боевого отчета, содержащегося в моих архивах, проносится перед нами обоими едва ли за 2,72 секунды.

Я этого не ожидал. Внешнее поведение моего командира не дало никаких указаний на то, насколько глубоко и горько ранили ее Шартр и уничтожение ее Боло. Но теперь черная, безрадостная волна ее эмоций захлестывает меня. Я не человек. Я - существо, состоящее из молекулярных схем и энергетических потоков. И все же люди, которые создали меня, дали мне осознание и мои собственные эмоции. В этот момент, когда воспоминания о муках моего командира - ее горе по 28/G-862-BNJ, ее разрывающее душу чувство вины за то, что она пережила его гибель, - захлестывают меня, я жалею, что мои создатели не дали мне также способность плакать.

Так вот почему она избегала нейронного интерфейса. Не просто потому, что она знала, что этот момент вернет воспоминание об ужасе и потере, но потому, что она знала, что это откроет мне глубину ее горя. И вместе с этим ее сокрушительное чувство вины.

Она повреждена. Она считает себя калекой. Неспособной смириться с возможностью пережить такую потерю заново. Мрачная уверенность в ее собственной неспособности вкупе со жгучим чувством долга, заставившим ее продолжать брать на себя бремя, которое, по ее мнению, она больше не может нести, наполняет нашу связь. И вместе с этой темнотой приходит страх, что я должен ненавидеть ее за то, что она не лейтенант Такахаши, точно так же, как она не может перестать ненавидеть и обижаться на меня, потому что я не Бенджи.