Старый вор, новый мир
Шрифт:
Парк Горького протыкался редкими электрическими светлячками. Вдалеке, за деревьями, проступали контуры домов, щедро подкрашенные неоновой иллюминацией. Где-то совсем рядом проехала машина, и динамики магнитолы истошно орали попсовый шлягер. Праздник жизни продолжался, и старый вор чувствовал себя на нем лишним.
Монах сплюнул себе под ноги, сунул руки в карман и медленно побрел на выход.
– Вот бляди, – в сердцах сплюнул старый урка. – Все продается, все покупается. Было бы у меня лавья побольше – и вас бы всех купил… чтобы еще раз продать!..
Вот уже минут десять Шароев
Минуты катились медленно и тяжело, как вагонетки в шахтерском забое. Кровь ритмично стучала в висках, словно колеса на рельсовых стыках. Чекист, хотя и стремился держаться спокойно, ежеминутно вытирал влажный лоб салфеткой.
Олег Александрович еще раз взглянул в паспорт, полученный намедни от того самого «законсервированного» агента, которому он в свое время помог раскрутиться в бизнесе и который благородно согласился ему помочь. Загранпаспорт с визами были абсолютно настоящими, а вот фотография заменена – правда, очень грамотно. Как профессионал, чекист мог сказать, что определить подделку можно было только в хорошей лаборатории. Но главное – паспорт у него должны были проверить только один раз, на пограничном контроле…
Наконец объявили нужный рейс. Шароев подхватил саквояж и двинулся на таможенный досмотр. За таможню он не боялся – ничего неразрешенного у него не было. Опасность представлял лишь паспортный контроль, да еще, наверное, оперативники Конторы, которые служили в международном аэропорту по штату. Не исключено, что ориентировки на него уже разосланы были по всем пограничным пунктам. И уж если его тут опознают, можно не сомневаться: спустя несколько дней коллеги на Лубянке с прискорбием узнают, что полковник Шароев стал жертвой дорожно-транспортного происшествия, неустановленный виновник которого скрылся…
Пройдя таможню, Олег Александрович встал в очередь к стеклянному коридорчику пограничного контроля. Очередь двигалась медленно. Наконец пассажир встал перед кабинкой пограничника. За стеклом сидел молодой прапорщик. Засунув в стеклянную амбразуру паспорт, Шароев придал лицу спокойное и усталое выражение. Пограничник внимательно просмотрел документ, пристально взглянул в лицо отъезжающему, немного поколебался, однако шлепнул в паспорт красный штемпель.
– Счастливого пути…
Лишь пройдя в пассажирский накопитель, Шароев позволил себе выдохнуть. Однако расслабляться было еще рано. Чекист и сам знал немало случаев, когда уже прошедшего пограничный контроль человека снимали с самолета непосредственно перед взлетом. Купив в «дьюти-фри» бутылку коньяка, он сунул ее в саквояж, твердо пообещав себе откупорить спиртное не раньше, чем самолет выйдет на рулежную площадку…
В полупустом салоне первого класса Олег Александрович уселся у иллюминатора, пристегнулся, поставил на соседнее сиденье саквояж.
Наконец авиалайнер запустил двигатели. Спустя несколько минут огромная туша «Боинга» качнулась, и он покатил на взлет. Справа проплывала стеклянная громада аэропорта. Чекист скрутил коньячную пробку, достал пластиковый стаканчик, налил.
– За всех, кого я тут любил и кого потерял, – чуть слышно произнес он. – А главное – за тебя, Игорек!
Банкир Игорь Гладышев и был тем самым «законсервированным агентом», без помощи которого опальный полковник ФСБ Шароев
вряд ли бы сумел выехать из России…На Санта-Марту уже опускались фиолетовые сумерки, когда от автосалона отчалил шикарный красный кабриолет. За рулем сидела Светлана – машину она только что получила в подарок от Дюка.
– Ну что, красивая, поехали кататься! – Зеленцов подумал, выцелил взглядом магазин и добавил коротко: – Но сперва – вон туда!
Из магазина он вернулся с полулитровой бутылью вискаря и коробкой гаванских сигар – самых дорогих, какие только там нашлись. Несомненно, Зеленцову очень хотелось окунуться в девяностые годы, в ностальгическую атмосферу молодости, когда он вот так, с бухлом и девками, катался по ночной Москве, сорил легко доставшимися деньгами и мог позволить себе все, что угодно.
– Может, дома покупку обмоешь? – несмело поинтересовалась Света.
– Тачку получила, какую хотела? – Дюк припал к горлышку. – Вот и катай меня весь вечер!
Хотя Света временами и демонстрировала характер, однако выпившему сожителю перечить не решалась, зная его буйный нрав во хмелю. Оценив в обзорном зеркальце косметику, она вздохнула, вывела машину на шоссе и вопросительно взглянула на пассажира – мол, теперь куда?
– А давай в горы, – неожиданно воодушевился Зеленцов. – Поглядим хоть, как моя недвижимость сверху смотрится! Тут, оказывается, какая-то смотровая площадка есть, вчера на карте нашел. Короче, видишь ту дорогу наверх? По ней и рули!
Сумерки густели, незаметно обволакивая шоссе. Контуры становились неясными, краски размытыми. Света вела новенький кабриолет очень бережно. Серпантинная дорога шла круто в гору. Внизу, под обрывом, переливались огнями гостиницы, дансинги и казино – курортный сезон в Санта-Марте был в самом разгаре. За все время на шоссе не проехало ни единой машины – ни в попутном, ни во встречном направлениях. Неожиданно в обзорном зеркальце появилась одиночная световая капля – одинокий мотоциклист плавно обошел кабриолет и тут же исчез за поворотом.
Дюк, по-барски развалившись на переднем сиденье, попивал вискарь, дымил ароматной толстой сигарой. Лицо его излучало довольство, и ничего не свидетельствовало о беспокойстве. Да и чего он, богатый иностранец, мог бояться в этом оазисе бухла и казино?!
– А теперь во-он туда рули, – по-хозяйски командовал Зеленцов. – Давай, давай, Светка! Не ссы, за все заплачено!
– Долго кататься-то будем? – наконец не выдержала та.
– Сколько надо, столько и будем.
Свет фар то и дело выхватывал из темноты то огромные пальмы, отдаленно напоминающие гигантские ананасы, то дикие скалы в блестящих прожилках, то ярко освещенные придорожные кафешки.
– Вот тут, на смотровой площадке остановись, – распорядился Зеленцов и, дождавшись, когда распоряжение будет исполнено, вышел из машины.
Внизу простиралась Санта-Марта, подкрашенная зыбким разноцветным электричеством. За далекой набережной с белоснежными отелями блестел под луной ночной океан. Отсюда, с горы, он выглядел неестественно безбрежным. Поискав глазами, Дюк отыскал-таки черепичные крыши двух вилл классической колониальной архитектуры.
– А ты говоришь – Рублевка, Рублевка, – с издевательскими интонациями передразнил невесту Зеленцов. – Там одни лохи живут. Жить надо вот тут. Ни нашей налоговой, ни гэбья, ни ментов… А на их поганые рожи я сейчас два-три раза в год только буду смотреть. Когда в Москву буду наезжать.