Стас

Когда он начал играть, к нему пришло понимание, что мелодия была навеяна ей, Аней, её открытостью, спокойствием, непохожестью на других. Он думал о ней, когда к нему пришла эта мелодия, так что было неудивительно, что Аня обратила на неё внимание, ведь они были похожи.

– Красивая музыка, – сказала Аня с улыбкой, когда он доиграл. – А почему ты не хочешь музыку для группы сочинять? У тебя бы хорошо получилось.

– Н– н– нет, – с трудом выговорил Стас, волнуясь, – м– м– узыку В– влад пишет, у него лучше выходит. И эт– т– то же незаконченная песня, только к– к– кусок…

Аня пожала плечами.

– Да, у него хорошо получается, но и у тебя не хуже. Было бы здорово, если бы ты предложил написать песню, у тебя стиль немного другой, более мелодичный.

Стас посмотрел на неё и ничего не ответил, а тут и дверь открылась и вернулись все остальные.

Когда репетиция закончилась, и все засобирались домой, Стас остался на своём месте.

– Я п– п– поиграю ещё, а в– вы идите, – улыбнулся он и увидел, как Аня улыбнулась в ответ.

Через пару недель песня была готова. У неё не было слов, но важна была именно мелодия. Группа как раз настраивала инструменты, и Стас, стараясь придать голосу максимальную беспечность, сказал, что хотел бы сыграть для всех песню, которую сам написал.

– Конечно, сыграй! – обрадовалась Аня.

– Ого, круто, давай! – подбодрил Сержант.

Ларс промолчал, но кивнул.

– Я, конечно, все понимаю, но вообще-то у нас программа уже составлена для выступления, – с лёгким, но явным раздражением в голосе отреагировал Влад. – Не так уж и много времени осталось до концерта, может, мы потом будем что-то другое слушать?

– К– к– конечно, без п– п– проблем, – смутился Стас, ругая себя за смелость.

– Да ладно тебе, Влад, пять минут послушать песню у нас есть, я думаю, – вступился за басиста Сержант, – мы все знаем, что Стас здорово играет. Ты поэтому его и в группу взял, помнишь?

– Давай послушаем, я уверена, что песня отличная, – Аня и правда была в этом уверена.

Почувствовав, что большинство может быть не на его стороне, Влад метнул взгляд на Ларса.

– Пусть сыграет, – пожал плечами тот, – это же недолго.

– Вот вам лишь бы не репетировать, – Влад не смог удержаться от ехидного комментария. – Играй уже, не томи, – кивнул он Стасу.

Аня и Сержант переглянулись. Иногда Влад бывал невыносим, это все знали.

Песня была хороша, и Стас играл хорошо. Настолько хорошо, что никакие язвительные комментарии не могли это изменить. Сержант восхищённо кивал головой, Ларс отвлёкся от ударной установки, а Аня улыбалась.

– Отлично! – почти в один голос сказали они, когда Стас хлопнул по струнам ладонью, закончив мелодию.

– Неплохо, согласен, – нехотя кивнул Влад, тем не менее, всем своим видов выражая неудовольствие тем фактом, что было сделано не по его указке, но осёкся, наткнувшись на взгляд Сержанта. – Хорошо, в следующую концертную программу добавим.

– Я могу тебе с текстом помочь, если хочешь – предложила Аня, – только название скажи.

– Потом, потом, всё потом, давайте репетировать! – Влад потерял терпение, – у нас выступление, оно что, мне одному нужно?

Все замолчали и начали репетировать.

Если вы когда-либо видели белые ночи, вы будете помнить их всегда, потому что белые ночи подобны морю. Не тому морю, которое огромными волнами разбивается о скользкие холодные валуны, обжигая тебя колючими ледяными брызгами и проникающим внутрь костей ветром; не то, к которому ты опасаешься даже подойти близко и которым предпочтительнее любоваться издалека, а ещё лучше – на экране телевизора; не то, от которого все твоё существо вздрагивает словом «опасность», нет. Такое море, которое вызывает ощущение безмятежности и покоя; море, по берегу которого хочется ходить каждый день; море, которое забирает печали и беспокойства твоего ума, набегая на песок так ритмично, что ты и сам не замечаешь, как начинаешь иначе дышать и иначе думать. Вы знаете людей, которые не любят такое море? Вот и я не знаю. Белые ночи, этот щедрый подарок суровой северной природы, нельзя не любить, они меняют ход твоей жизни и твоё ощущение самого себя в пространстве. Вечерние сумерки, голубоватое сияние, рассыпанное в воздухе тёплым летним вечером, заход солнца в полночь, – вы правда думали, что выражение «полуночное солнце» – это оксюморон? А когда большое оранжевое солнце, словно подрагивая в лёгкой дымке, наконец, уходит за горизонт, голубоватые сумерки сменяются сероватыми, но темнота не приходит, это не её время. Ближе к трём часам утра сероватые сумерки становятся серыми, и это самое тёмное время ночи, а потом наступает голубовато-золотистое утро. Вы скучаете, если долго не видели море? Если вы видели белые ночи, то по ним вы тоже будете скучать.

Важности подготовки к концерту никто не преуменьшал, и группа репетировала с двойным усердием. Аня пропустила несколько репетиций, потому что в институте как раз наступила экзаменационная сессия, и Стасу казалось, что без её присутствия, её улыбок и подпевания музыкантам репетиции превращались в какое-то унылое, но обязательное для посещения мероприятие. Влад же, наоборот, в её отсутствие становился более обаятельным, словно она начинала быть ему в тягость, и активно улыбался другим поклонницам, если таковые присутствовали. Это не осталось незамеченным среди музыкантов, и даже тактичный Сержант как-то тихонько спросил Влада, все ли в порядке в их с Аней отношениях, на что Влад не очень тактично ответил, что это их личное дело.

Оставалась буквально пара дней до выступления, и на репетиции все были сосредоточены и серьёзны. Так как часть песен была написана на английском языке, никто, включая подавляющее большинство поклонниц, особо не понимал, о чем именно они поют, и поэтому, когда Аня вдруг спросила Влада, почему он поменял слова куплета, музыканты на это никак не могли отреагировать. А вот его реакция удивила всех.

– Что ты придираешься, моя песня, хочу и меняю, – огрызнулся он.

Стас видел, что она хотела что-то ответить, но сдержалась, ограничившись тем, что подняла от удивления бровь и вышла из комнаты.

– Вот всем надо во всё влезть, как будто они лучше всех знают, – Влад прервал песню и снял с плеча гитару. – Всё, перерыв!

Сержант недобро взглянул на Влада.

– Зачем ты так? Она тебе ничего плохого не сделала. Она не виновата в том, что твоя бывшая уехала и ты её за это никак простить не можешь.

Влад слегка опешил и взглянул на остальных, ожидая увидеть в них поддержку своей выходки, но все молчали.

– Может, ты мне ещё прикажешь извиниться перед ней?

– Приказать не могу, но вообще, я думаю, извиниться стоит. И текст, вообще-то, она написала, а не ты.

Разговор на этом закончился, но судя по всему, что на следующей репетиции Влад улыбался как ни в чем не бывало, а Аня была на своём обычном месте, конфликт был улажен.

Наступил день концерта. Подготовка началась с самого утра, везде были провода, какие-то коробки, железки, аппаратура, усилители и всякие другие штуки непонятного назначения, и все участники ходили между этими штуками с очень серьёзными лицами. Кроме участников, там же ходили организаторы, которых можно было узнать по ещё более серьёзным лицам, болтающимися на шее карточками «Организатор» и бумагам в руках. Непосвящённым все происходящее казалось полным хаосом, что-то постоянно менялось, организаторы подходили к участникам, о чем-то говорили, подходили к другим, пока предыдущие хватались за голову от новостей, кто-то с кем-то ругался, кто-то требовал к себе повышенного внимания и всем очень хотелось пить, потому что день был непривычно тёплым для северного города. По предварительному плану, «Пропеллер» должен был выступать последним, что считалось престижным, а тут план вдруг поменялся, потому что накануне фестиваля была подана ещё одна заявка на участие, от другого музыкального коллектива, и их почему-то поставили последними. Когда об этом было сообщено Владу, он впал в состояние, близкое к ярости огнедышащего дракона, и только совместными дипломатическими усилиями Сержанта и Ани статус-кво удалось вернуть, но настроение было испорчено. С точки зрения Стаса, это было совершенно неважно, ничего не меняло и ни на что не влияло, и уж тем более не было поводом с кем-то ругаться, поэтому он и не вмешивался. Ему просто нравилось играть музыку, нравилось, когда песня была сыграна хорошо и слаженно, и вообще он был за мир во всем мире.

Фестиваль прошёл отлично. Прекрасная погода, дружелюбная публика, интересные выступления, улыбающиеся девушки. Впечатление не было испорчено даже кучкой перепивших пива буйных молодых людей, – хотя где гарантия, что в их пивных стаканах было именно пиво? – которых дежурившие на фестивале милиционеры тихонько вывели из парка. Музыка гремела до поздней ночи, вернее, до раннего утра, а если нет темноты и на руке нет часов, то как понять, когда вчера перешло в сегодня? Это потом, на следующий день, когда в парк придут уборщики, тот будет выглядеть, как помойка, с валяющимися везде пластиковыми стаканчиками, окурками, салфетками, пакетами и прочим мусором. Переполненные урны, запах нечистот от каждого куста и деревца, использованные презервативы и женские трусики, вперемешку с потерянными надеждами на большую и чистую любовь… Но сейчас об этом никто не думал. Сейчас есть только толпа, кураж, молодые тела и юношеский задор.