Статьи из "Арабесок"
Шрифт:
Удивительный народ [наш]
Странный народ русский: была столица в Киеве — здесь слишком тепло, мало холоду; переехала русская столица в Москву — нет, и тут мало холода: подавай бог Петербург!
После «в Киеве»: нет, не слюбилось
Выкинет ~ сторону. ЦД1;
ПС, 1837 — нет;
ЛБ8 — [Пожалуста] Сделай милость, русская <столица>, не переезжай уж далее, ну что за охота присоседиться к северному ледовитому полюсу [к северу]. Я говорю это потому, что русская столица, как кажется, давно это [об этом] мотает на ус, непостоянный русский народ [непостоянная красавица] страшно желает поглядеть вблизи, что [это] за народ белые медведи. На семьсот верст убежать
Зато какая дичь между матушкою и сынком!
какая чепуха
Зато какая дичь между матушкою и сынком!
а. между тем
б. между матерью и сыном
Воздух продернут туманом; на бледной, серо-зеленой земле обгорелые пни, сосны, ельник, кочки…
в воздухе туман
Воздух продернут туманом; на бледной, серо-зеленой земле обгорелые пни, сосны, ельник, кочки…
на земле кочки, обгорелые пни, сосны, ельник
Хорошо еще, что стрелою летящее шоссе да русские поющие и звенящие тройки духом пронесут мимо.
а. шоссе пронесет мимо всего этого благодаря русским тройкам
б. стрелою ~ тройки пронесут мимо всего этого
А какая разница, какая разница между ими двумя!
А какая разница. [Ух] Ах какая разница
Она еще до сих пор русская борода, а он уже аккуратный немец.
Москва до сих пор еще
Она еще до сих пор русская борода, а он уже аккуратный немец.
После «русская борода»: в картузе толст<ый> купец
Она еще до сих пор русская борода, а он уже аккуратный немец. ЦД1;
ПС, 1837 — а он уже ловкий европеец;
ЛБ8 — Петербург ходит в немецком платье, в круглой шляпе [Москва толстый] тоненькой с длинным кивером
Как раскинулась, как расширилась старая Москва!
как разъехалась
Какая она нечесанная! ЦД1;
ПС, 1837 — нет;
ЛБ8 — Какая нечесанная она
Как сдвинулся, как вытянулся в струнку щеголь Петербург!
[Петербург] Как съежил<ся>
Как сдвинулся, как вытянулся в струнку щеголь Петербург!
как вытянулся [молодой]
Ему есть куда поглядеться.
куда глядеться
Как только заметит он на себе перышко или пушок, ту ж минуту его щелчком.
Сейчас, как только
Как только заметит он на себе перышко или пушок, ту ж минуту его щелчком. ЦД1;
ПС, 1837 — ту же минуту его прочь;
ЛБ8 — щелчком его
Москва — старая домоседка, печет блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается в свете; Петербург — разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европою, раскланивается с заморским людом.
а. и глядит издали, что делается
б. и глядит и слушает издали, не поднимаясь с кресел, что и далее как в тексте
в. и глядит и слушает сплетни через третий, десятые руки, не заботясь, верны они или нет
Москва — старая домоседка, печет блины, глядит издали и слушает рассказ, не подымаясь с кресел, о том, что делается в свете; Петербург — разбитной малый, никогда не сидит дома, всегда одет и, охорашиваясь перед Европою, раскланивается с заморским людом. Петербург [совсем] никогда не сидит дома, но всегда одет и [стоит] похажизает на кордоне ЛБ8;
Петербург всегда одет и похаживает на кордоне, охорашиваясь перед Европою, которую ЦД1 — видит, но не слышит
Петербург
весь шевелится, от погребов до чердака; с полночи начинает печь французские хлебы, которые назавтра все съест немецкий народ, и во всю ночь то один глаз его светится, то другой; Москва ночью вся спит, и на другой день, перекрестившись и поклонившись на все четыре стороны, выезжает с калачами на рынок.с погребов
Петербург весь шевелится, от погребов до чердака; с полночи начинает печь французские хлебы, которые назавтра все съест немецкий народ, и во всю ночь то один глаз его светится, то другой; Москва ночью вся спит, и на другой день, перекрестившись и поклонившись на все четыре стороны, выезжает с калачами на рынок.
еще день не прошел, он уж печет хлебы на завтра, которые все съест
Петербург весь шевелится, от погребов до чердака; с полночи начинает печь французские хлебы, которые назавтра все съест немецкий народ, и во всю ночь то один глаз его светится, то другой; Москва ночью вся спит, и на другой день, перекрестившись и поклонившись на все четыре стороны, выезжает с калачами на рынок. ЦД1, ЛБ8;
ПС, 1837 — разноплеменный народ
Петербург весь шевелится, от погребов до чердака; с полночи начинает печь французские хлебы, которые назавтра все съест немецкий народ, и во всю ночь то один глаз его светится, то другой; Москва ночью вся спит, и на другой день, перекрестившись и поклонившись на все четыре стороны, выезжает с калачами на рынок.
то то<т?>
Петербург весь шевелится, от погребов до чердака; с полночи начинает печь французские хлебы, которые назавтра все съест немецкий народ, и во всю ночь то один глаз его светится, то другой; Москва ночью вся спит, и на другой день, перекрестившись и поклонившись на все четыре стороны, выезжает с калачами на рынок.
и раскланявшись на все стороны
Петербург наблюдает большое приличие в своей одежде, не любит пестрых цветов и никаких резких и дерзких отступлений от моды; зато Москва требует, если уж пошло на моду, то чтобы во всей форме была мода: если талия длинна, то она пускает ее еще длиннее; если отвороты фрака велики, то у ней, как сарайные двери.
в своих костю<мах>
Петербург наблюдает большое приличие в своей одежде, не любит пестрых цветов и никаких резких и дерзких отступлений от моды; зато Москва требует, если уж пошло на моду, то чтобы во всей форме была мода: если талия длинна, то она пускает ее еще длиннее; если отвороты фрака велики, то у ней, как сарайные двери.
никаких дерзких и слишком резких отступлений в моде
Петербург наблюдает большое приличие в своей одежде, не любит пестрых цветов и никаких резких и дерзких отступлений от моды; зато Москва требует, если уж пошло на моду, то чтобы во всей форме была мода: если талия длинна, то она пускает ее еще длиннее; если отвороты фрака велики, то у ней, как сарайные двери.
а. Москва зато, если схватится за мо<ду>
б. Москва зато требует чтоб, если пошло на моду
Петербург наблюдает большое приличие в своей одежде, не любит пестрых цветов и никаких резких и дерзких отступлений от моды; зато Москва требует, если уж пошло на моду, то чтобы во всей форме была мода: если талия длинна, то она пускает ее еще длиннее; если отвороты фрака велики, то у ней, как сарайные двери.
пустит еще длиннее
Петербург наблюдает большое приличие в своей одежде, не любит пестрых цветов и никаких резких и дерзких отступлений от моды; зато Москва требует, если уж пошло на моду, то чтобы во всей форме была мода: если талия длинна, то она пускает ее еще длиннее; если отвороты фрака велики, то у ней, как сарайные двери.