Статьи, рассказы, наброски (сборник)

– Да-а...
– немедленно начал волынку Павел Петрович, - "мужик"... хе-хе! Ди-ка-ри! Форменные дикари. Я вот думаю: свобода там... Коммунизм. Помилуйте! Как можно мечтать о коммунизме, когда кругом такие Ксюши! Мужик... Хе-хе! Вы уж извините, ради бога! Муж...

"А дурак!" - подумала madame Лузина и перебила:

– Да что ж мы в передней?.. Пожалуйте в столовую...

– Да, милости просим в столовую, - скрепил Павел Петрович, - прошу!

Вся компания, согнувшись, пролезла под черной трубой и вышла в столовую.

– Я и говорю, - продолжал Павел Петрович, обнимая за талию гостя, коммунизм... Спору нет: Ленин человек гениальный, но... да, вот не угодно ли пайковую... хе-хе! Сегодня получил... Но коммунизм - это такая вещь, что она, так сказать, по своему существу .. Ах, разорванная? Возьмите другую, вот с краю... По своей сути требует известного развития... Ах, подмоченная? Ну и папиросы! Вот, пожалуйста, эту... По своему содержанию... Погодите, разгорится... Ну и спички! Тоже пайковые... Известного сознания...

– Погоди, Поль! Ксаверий Антонович, чай до или после?

– Я думаю... э-э, до, - ответил Ксаверий Антонович.

– Ксюшка! Примус! Сейчас все придут! Все страшно заинтересованы! Страшно?! Я пригласила и Софью Ильиничну...

– А столик?

– Достали! Достали! Но только... Он с гвоздями. Но ведь, я думаю, ничего?

– Гм... Конечно, это нехорошо... Но как-нибудь обойдемся...

Ксаверий Антонович окинул взглядом трехногий столик с инкрустацией, и пальцы у него сами собой шевельнулись.

Павел Петрович заговорил:

– Я, признаться, не верю. Не верю, как хотите. Хотя, правда, в природе...

– Ах, что ты говоришь! Это безумно интересно! Но предупреждаю: я буду бояться!

Madame Лузина оживленно блестела глазами, затем выбежала в переднюю, поправила наскоро прическу у зеркала и впорхнула в кухню. Оттуда донесся рев примуса и хлопанье Ксюшкиных пяток.

– Я думаю, - начал Павел Петрович, но не кончил.

В передней постучали. Первая явилась Леночка, затем квартирант. Не заставила себя ждать и Софья Ильинична, учительница II-ой ступени. А тотчас же за ней явился и Боборицкий с невестой Ниночкой.

Столовая наполнилась хохотом и табачным дымом.

– Давно, давно нужно было устроить!

– Я, признаться...

– Ксаверий Антонович! Вы будете медиум! Ведь да? Да?

– Господа, - кокетничал Ксаверий Антонович, - я ведь, в сущности, такой же непосвященный... Хотя...

– Э-э, нет! У вас столик на воздух поднимался!

– Я, признаться...

– Уверяю тебя, Маня собственными глазами видела зеленоватый свет!..

– Какой ужас! Я не хочу!

– При свете! При свете! Иначе я не согласна!
– кричала крепко сколоченная, материальная Софья Ильинична, - иначе я не поверю!

– Позвольте... Дадим честное слово...

– Нет! Нет! В темноте! Когда Юлий Цезор выстучал нам смерть...

– Ах, я не могу! О смерти не спрашивать!
– кричала невеста Боборицкого, а Боборицкий томно шептал:

– В темноте! В темноте!

Ксюшка, с открытым от изумленья ртом, внесла чайник. Madame Лузина загремела чашками.

– Скорее, господа, не будем терять времени!..

И сели за чай...

...Шалью, по указанию Ксаверия Антоновича, наглухо закрыли окно. В передней потушили свет, и Ксюшке приказали сидеть на кухне и не топать пятками. Сели, и стала темь...

II

Ксюшка заскучала и встревожилась сразу. Какая-то чертовщина... Всюду темень. Заперлись. Сперва тишина, потом тихое, мерное постукивание. Услыхав его, Ксюшка застыла. Страшно стало. Опять тишина. Потом неясный голос...

– Господи?..

Ксюшка шевельнулась на замасленном табурете и стала прислушиваться...

Тук... Тук... Тук... Будто голос гостьи (чистая тунба, прости господи!) забубнил:

– А, га, га, га...

Тук... Тук ..

Ксюшка на табурете, как маятник, качалась от страха к любопытству... То черт с рогами мерещился за черным окном, то тянуло в переднюю...

Наконец не выдержала. Прикрыла дверь в освещенную кухню и шмыгнула в переднюю. Тыча руками, наткнулась на сундуки. Протиснулась дальше, пошарила, разглядела дверь и приникла к скважине... Но в скважине была адова тьма, из которой доносились голоса...

III

– Ду-ух, кто ты?

– А, бе, ве, ге, де, е, же, зе, и...

Тук!

– И!
– вздохнули голоса.

– А, бе, ве, ге...

– Им!

Тук тук,, тук...

– Им-пе-ра!.. О-о! Господа...

– Император На-по... Тук .. Тук...

– На-по-ле-он!!. Боже, как интересно!..

– Тише!.. Спросите! Спрашивайте!

– Что?.. Да, спрашивайте!.. Ну, кто хочет?..

– Дух императора, - прерывисто и взволнованно спросила Леночка, скажи, стоит ли мне переходить из Главхима в Желеском? Или нет?..

Тук... Тук... Тук...

– Ду-у... Ду-ра!
– отчетливо ответил император Наполеон.

– Ги-и!
– гигикнул дерзкий квартирант.

Смешок пробежал по цепи.

Софья Ильинична сердито шепнула:

– Разве можно спрашивать ерунду!

Уши Леночки горели во тьме.

– Не сердись, добрый дух!
– взмолилась она, - если не сердишься, стукни один раз!

Наполеон, повинуясь рукам Ксаверия Антоновича, ухитрившегося делать сразу два дела - щекотать губами шею madame Лузиной и вертеть стол, взмахнул ножкой и впился ею в мозоль Павла Петровича.

– Сс-с!
– болезненно прошипел Павел Петрович.

– Тише!.. Спрашивайте!

– У вас никого посторонних нет в квартире?
– спросил осторожный Боборицкий.

– Нет! Нет! Говорите смело!

– Дух императора, скажи, сколько времени еще будут у власти большевики?

– А-а!.. Это интересно! Тише!.. Считайте!.. Та-ак, та-ак, - застучал Наполеон, припадая на одну ножку.

– Те... эр... и... три... ме-ся-ца!

– А-а!!

– Слава богу!
– вскричала невеста.
– Я их так ненавижу!

– Тсс! Что вы?!

– Да никого нет!

– Кто их свергнет? Дух, скажи!..

Дыхание затаили... Та-ак, та-ак ..

...Ксюшку распирало от любопытства...

Наконец она не вытерпела. Отшатнувшись от собственного отражения, мелькнувшего во мгле зеркала, она протиснулась между сундуками обратно в кухню. Захватила платок, шмыгнула обратно в переднюю, поколебалась немного перед ключом. Потом решилась, тихонько прикрыла дверь и, дав волю пяткам, понеслась к Маше нижней.