Статьи, выступления, письма

Впоследствии многие его выступления посвящены экономическим, «административным» идеологическим («воспитательным»), в меньшей мере—политическим1 проблемам социалистического строительства на Кубе.

И, наконец, уже тогда—через начавшуюся (в 1961-1962 гг.) полемику в левом движении региона—Че выходит к проблематике, которой суждено будет стать главной, узловой в «его» марксизме: к вопросу о соотношении объективных условий—и действия истори-

В конце 1961—начале 1962 гг. Гевару, как и большинство других лидеров и активистов «Движения 26 июля», оттирают от политики (ревизионист!) выходцы из традиционной компартии (PSP)—это тот самый сектантский (и «копирующий») уклон, с упоминаниями о котором читатель не раз столкнется в тексте.

191 предисловие

ческих субъектов; о роли личности сознания в выборе исторической альтернативы, к теме революционного гуманизма...

Не касаясь прямо содержания написанного и сказанного Че в эти годы, подчеркну лишь два момента. Это—решающее значение его работ для понимания истории—Кубинской революции, Латинской Америки 50—60-х годов, дискуссий в её освободительном движении1. И то, что мысль Гевары постепенно, но неуклонно движется к границам тогдашнего «официального марксизма»2 («марксизма-ленинизма», через дефис); по-существу вступая уже в противоречие с некоторыми—тоже официальными—его новациями 50-х годов3 и находя точки (потом—плоскость) опоры в «активистском» марксизме первой трети века. Подобная двойственность теоретической эволюции («движение без выхода за пределы») в значительной мере была обусловлена реальным, поступательным развитием событий на Кубе, в Латинской Америке и во всем мире4 в 1959—1961 гг. (восходящая—все еще!—ветвь альтернативного капитализму и колониализму процесса). В свою очередь ситуация эта давала Геваре возможность непротиворечиво объяснять и анализировать это развитие5. Отражением создавшейся ситуации и стало то сочетание «оптимизма воли» и «оптимизма разума», которым проникнуты выступления и статьи Че в 1960—1961 гг.

Конец 1962 г. и, особенно, 1963 г. приносят изменение этой ситуации: читатель без труда убедится, в том, что в эти годы общие теоретические поиски Че выходят за границы «марксистско-ленинского» единомыслия; согласия—пусть и не провозглашаемого вслух

Подробнее позиция Че в этой дискуссии анализируется в статье «Революционер», опубликованной в 1977 г. («Латинская Америка», №6, с. 128-144).

Имеется в виду версия, «катехизированная» во второй половине 30-х годов, лёгшая в основу «учебников» 50-60-х (которые тоже не раз фигурируют в текстах этой книги) и по сути сохранившаяся до 80-х годов.

Которые одним представлялись ревизионистскими, другим—как «истина по определению», третьим — как «творческие», четвёртым — евроцентристскими.

В хронологическом центре этого периода—полёт Гагарина и Плайя-Хирон (апрель 1961г.)

См. Пако Игнасио Тайбо II «Гевара, известный также как Че». М. 2000, с. 408, 436-437.

201

—с постулатами внешней политики СССР". С 1963 года Гевара вступает в ту «экономическую дискуссию», которая окончательно определяет его место во «внутримарксистской» идейной борьбе и трактовке теории.

Еретическое, бунтарское, стоическое начала в его теоретическом мироощущении окончательно становятся ведущими, что делает ещё более бескомпромиссным «оптимизм воли» революционера— строителя, мыслителя, а впоследствии—снова бойца.

Конечно не только—и не столько—«теоретическое чтение» (ночное) объясняет этот сдвиг2. Главным стимулом новых «поисков и находок» служил ход событий, ситуация «встречного боя» (1962-1968), сменявшая фазу поступательного подъёма освободительного движения и альтернативного развития (в регионе и мире). Планы латиноамериканских революционеров (1962-1963 гт.) остаются нереализованными.

В дни и недели Карибского кризиса США жёстко обозначают границы своего отступления, а СССР — границы своей поддержки революционных движений региона и (по убеждению Че) мира, что заставляет Гевару взглянуть на стратегию мирного сосуществования по-иному, чем год-два назад. Сомнения в правильности курса строительства нового общества в СССР (и в переносе его на Кубу) становятся все более глубокими и «теоретичными», [постепенно перерастая в уверенность «по es eso!» («это не то»!) —и в разработку соответствующей альтернативы].

Раскол мирового коммунистического движения воспринимается как свершившийся факт. На самой Кубе стихийный стремительный рост сознательности народных масс замедляется3, наталкиваясь— на разных уровнях—и на «свойства человеческой натуры», и на трудности снабжения, и на неистребимость бюрократии, и на влияние советских учебников...

1 Достаточно сравнить его заметки «О стратегии и тактике латиноамериканской революции» (с. 283-296) с апрельской (1961 г.) ста-

. тьей в «Verde OHvo» или с телевыступлением 8 января того же года. Исключением в данном плане могло быть знакомство Че с марксовы-

t ми «Экономико-философскими рукописями 1844 г.»—вот уж где открылись «ставни в собственном доме»!

s f Во всяком случае—за пределами экстраординарных ситуаций (апрель 1961 г., октябрь—ноябрь 1962 г.).

211 предисловие

Перед лицом всех этих проблем и их возможных альтернативных решений1 выбор Че—и на практике, и в теории—определяется «оптимизмом воли», стремлением до конца использовать и наращивать не иссякший пока импульс «подъёма» (революции)2, и возможности сознания (субъективного фактора) воздействовать на развитие событий...

Мне уже приходилось писать3 о том, насколько этот подход, эта ментальность соответствует пафосу ленинизма—от постановки Лениным проблем революции 1905 г. («долг партии—научить революцию») до его предсмертного анализа закономерностей Октября («О нашей революции»). Вместе с тем у Че установка на отказ от фетишизации материальных предпосылок развития и объективного фактора в целом, категорическое неприятие установки «ждать, пока...»—сочеталось с максимальным влиянием к проблеме личности, её роли и возможностям в революционном процессе; личности, как средству и как главной цели революции (разотчуждение).

И «антиаттантистский», и революционно-гуманистический комплексы Че определяют его объективную принадлежность тому течению марксистской мысли, расцвет которого пришелся на первую треть XX века4. Связанное с именами Р.Люксембург и А. Грамши, X. Мариатеги и А. Понсе, Л.Троцкого и Д. Лукача5 течение это к

1 Ждать новых, благоприятных объективных сдвигов (от развития производительных сил в соцстранах —до экономических потрясений на Севере). Сознательно отступить, приспособить к новой ситуации политические и тактические установки и др.

2 Решающее, принципиальное значение имела в этом плане поддержка Вьетнама; победа которого должна была—помимо прочего—опровергнуть обязательность выбора между статус-кво и Третьей Мировой войной.

3 См. «Ультралевые течения в национально-освободительном движении стран Азии, Африки и Латинской Америки», М. 1975. т. II, с. 184-186; 219-225, «Латинская Америка», №6, 1977, с. 130-131.

4 Объективную, поскольку путь Чек этим установкам был совершенно самостоятельным, что связано с его специфическим и спасительно поздним (а потому — автономным) приходом к марксизму в целом; «спрямления», искажения этого пути через «Краткий курс» не имело место; «онтогенез аргентинца» повторял филогенез марксистской мысли XX века.