Статский советник по делам обольщения

– У меня никого нет на примете, – вздохнул Багратионов. – Щеголев застрял в Португалии в связи с… впрочем, вам это знать совершенно не нужно. Краснов еще не вернулся из Багдада. Есть, правда, Ломов, и он только что освободился…

– О, нет! – вырвалось у Амалии. – Только не Ломов!

– Вполне согласен с вами, – заметил генерал, пряча улыбку в усы. – Он нам подходит еще меньше, чем Непомнящий. На всякий случай я все же решил попытаться и намекнул Ломову, где именно нам могут понадобиться его услуги. Он же в своей неповторимой манере ответил мне, что проще прикончить Лину Кассини, и дело с концом. Должен признаться, что некоторое время я обдумывал его предложение, потому что от сумасшедших поклонников ни одна звезда не застрахована…

Амалия поежилась. Ей совершенно не нравился оборот, который принимал разговор.

– Но поскольку вы предложили альтернативное решение, – продолжал меж тем Багратионов, – я, пожалуй, предпочту его.

В первое мгновение баронесса Корф подумала, что ослышалась.

– Решение? Я?

– Разумеется, милостивая сударыня. Вы высказали мысль, что ваш дядюшка, который кое-что смыслит в женщинах, может справиться с задачей вместо Антона Филипповича. – Тут, признаться, Амалия прикипела к месту, а Петр Петрович невозмутимо продолжал: – Поскольку он ваш родственник и это, так сказать, будет разовое поручение, я полагаю, вы сами сумеете его уговорить. Больших денег я обещать не могу, но все, что в моих силах, сделаю непременно. За понесенные им в ходе, гм… обольщения расходы отчитаетесь вы, по общепринятой форме.

У Амалии было такое чувство, словно она только что шла по мирной идиллической долине, и вдруг прямо под ее ногами разверзлась бездонная пропасть. Однако моя героиня все же сделала попытку удержаться на ее краю.

– Но, Петр Петрович… Если мой дядя сочтет для себя невозможным… или если он откажется…

– Тогда, – сказал генерал без всякой улыбки, – мне, очевидно, придется взять на вооружение план Ломова. – Он заметил выражение лица Амалии и добавил: – Поймите, госпожа баронесса, речь идет не о красотке, распевающей грошовые песенки, которая охмурила лицо государственной важности. Речь идет – в конечном итоге – о спокойствии всей Российской империи. Я ничего не имею против Лины Кассини, мне она совершенно безразлична, но из-за ее интрижки мы уже один раз едва не погорели, и если бы не ваша находчивость, то сами знаете, что бы произошло. Я не допущу, чтобы инцидент с фотографиями повторился и чтобы постельные утехи сами знаете кого с этой потаскушкой повредили нашей стране. Мы окружены врагами, Амалия Константиновна, и не можем позволить себе расслабляться. Я надеюсь, вы понимаете это так же хорошо, как и я, госпожа баронесса.

Амалии не хотелось отвечать, и она ограничилась тем, что кивнула. Однако кое-что было необходимо уточнить до того, как она покинет этот просторный кабинет с портретом Александра Третьего на стене.

– Если мой дядя согласится… – Она сделала над собой усилие и продолжала: – Боюсь, он не вхож в те круги, в которых будет вращаться Лина Кассини после своего приезда в Петербург. Я хочу сказать, что прежде всего их надо будет… – Она проглотила отдающее неприятным душком слово «свести» и почти умоляюще закончила: – Познакомить.

– Разумеется, разумеется, – рассеянно кивнул генерал, оглядываясь на часы. Всего через две минуты к нему должен был явиться очередной посетитель. – Я дам Ломову надлежащие инструкции. Он будет вам помогать, а вы, пожалуйста, согласуйте с ним свои действия.

– Это значит, что, если у моего дяди ничего не выйдет, Ломов ее убьет? – с вызовом спросила Амалия.

– Почему непременно Ломов? – пожал плечами Багратионов. – У Лины Кассини драгоценности, которые известны на всю Европу, а народ у нас в стране бедный. Влезут, к примеру, воры в номер, чтобы завладеть украшениями, а хозяйка возьми да проснись, ну и пришлось ее… того-с. Или опять же, сумасшедший поклонник – хотя это вариант посложнее, не может же он появиться из ниоткуда, его надо будет тщательно подготовить…

У Амалии заныло под ложечкой. Она коротко попрощалась с генералом и удалилась, шурша платьем палевого шелка.

Глава третья, в которой зефирная принцесса понимает, что ввязалась в чертовски сложное дело

До среды, когда Лина Кассини должна была прибыть в Петербург, оставалось всего два дня, и баронесса Корф понимала, что действовать придется без промедления. Прежде всего она решила навестить Сергея Васильевича Ломова и обсудить с ним кое-какие детали.

Если агент Непомнящий являлся просто растяпой, то с Ломовым дело обстояло куда хуже. Это был тугодум, но тугодум опасный. В Особой службе он был известен тем, что в любой ситуации, требовавшей немедленного решения, высказывал одно и то же предложение:

– Да что там думать? Пришить подлеца, и все дела!

Или:

– Об чем речь-то? Кокнуть дамочку, и всё тут…

Даже когда его сослуживец, который по работе слишком часто выезжал один за границу и вследствие этого пережил крушение своего брака, решил развестись и спросил совета Ломова, Сергей Васильевич и тут остался верен себе.

– Да что ты переживаешь-то? Замочить ее без всяких разводов, и дело с концом…

Если бы Ломов, так сказать, оставался всего лишь теоретиком, то он, скорее всего, был бы просто смешон и мало кто стал бы с ним считаться; но в том-то и дело, что теория у него не расходилась с практикой, и если доходило до воплощения его идей в жизнь, он даже ни мгновения не колебался. Он убивал холодным оружием, огнестрельным, с помощью веревки, камня, яда, чего угодно, и Амалия на всю жизнь запомнила, как Ломов, посмеиваясь, рассказывал ей, как однажды в Кабуле он убил двух английских агентов голыми руками – при том, что его враги были вооружены и вовсе не собирались задешево отдать свои жизни. И хотя Амалия недолюбливала Ломова, она отлично отдавала себе отчет в том, с кем ей придется иметь дело.

Сергей Васильевич проживал в собственном доме, который по бумагам будто бы достался ему в наследство от дальней родственницы, а на самом деле был куплен на честно заработанные в Особой службе деньги. Тут следует отметить, что по тем же бумагам Ломов числился всего лишь майором в отставке, получающим довольно скромную пенсию. Прислуги Сергей Васильевич не держал, за исключением старого неразговорчивого денщика, который находился при нем уже лет тридцать.

Подъехав к дому, Амалия окинула его взглядом и вздохнула. По ее мнению, жилище Ломова в некотором роде походило на своего хозяина: оно находилось на отшибе и миру являло вид обшарпанный и нелюдимый. Скользнешь взглядом по желтым стенам и покосившимся ставням, подумаешь о том, что тут доживает последние дни какой-нибудь старый, всеми забытый холостяк, и тотчас же о нем забудешь. Однако от Амалии не укрылось, что при ее появлении в окне второго этажа колыхнулась и тотчас же вернулась в прежнее положение коричневая бархатная портьера.

Дверь отворилась прежде, чем баронесса успела постучать, и денщик, не говоря ни слова, провел Амалию в гостиную, где на стенах висело множество образцов холодного оружия, в основном восточного. Ломов поднялся с кресла ей навстречу.

Сергею Васильевичу было около пятидесяти лет, и на первый взгляд он полностью соответствовал своей легенде скромного майора в отставке. О его внешности можно сказать лишь то, что в многолюдной толпе вы вряд ли обратили бы на него внимание, а если бы и обратили, то отметили бы лишь насупленный вид, темные волосы с проседью, кустистые брови, усы щеточкой и красный нос человека, который не чужд выпивки. Мало кто знал, что Ломов может выпить сколько угодно, не пьянея, и что он может не спать несколько суток подряд, причем это никак не отразится на его работе. Обыкновенно ему поручали самые опасные, самые грязные дела, где не требовалось особой смекалки, и Амалия, которая никогда не любила действовать прямолинейно, поймала себя на мысли, что Ломов ей антипатичен. В том, что и она ему антипатична, она даже не сомневалась. Сергей Васильевич не любил женщин, подвизающихся в Особой службе, особенно таких, как Амалия, с которыми он чувствовал себя не в своей тарелке. Однако сейчас ему приходилось изображать из себя гостеприимного хозяина, и Ломов все же выдавил из себя некое подобие улыбки.

– Прошу, сударыня… Нет, лучше вот сюда, это у нас кресло особое, для гостей, так сказать… Кхм!

Амалия села, распространяя вокруг себя аромат дорогих духов, и посмотрела на Ломова своим особенным, прямым, открытым взглядом, который словно говорил: мы с вами сообщники, ничего не поделаешь, придется действовать совместно. Ломов хмуро покосился поверх ее плеча куда-то в угол и сел на диван напротив.

– Полагаю, вас уже известили о решении Петра Петровича? – спросила Амалия.

Сергей Васильевич выразительно скривился, что вполне можно было считать положительным ответом.