Статский советник по делам обольщения

– Не понимаю, что вам взбрело в голову, сударыня, – оборвала ее Лина, и на сей раз ее тон был по-настоящему ледяным. – Месье уже уходит.

– Уходит? – завизжала Мария, подступая поближе к ненавистной сопернице. – Только попробуй еще раз к нему подойти, я тебе глаза выцарапаю! Потаскуха безголосая! Драная кошка!

– К кому хочу, к тому и подойду, а твоего разрешения спрашивать не буду! – рассердилась Лина. – Коротышка! Старьевщица! Погонщица мулов!

– Ах ты, итальянская коза! Да у тебя спина кривая! Оглобля!

– А у тебя…

Что сказала Лина Марии, Казимир потом категорически отказался повторять, лишь намекнув, что это было настолько неприлично, что он, наверное, все же ослышался.

Достоверно известно лишь одно: что после этих слов Мария, выйдя из себя, подскочила к Лине и сделала попытку вцепиться ей в волосы. В ответ итальянка завизжала и стала отбиваться. Мохнатая шапка Марии первой пала жертвой брани: она упала на пол, и ее затоптали.

Тереза, тихо ахнув и зачем-то перекрестившись, кинулась прочь из гостиной, где две первые красавицы Европы тузили друг дружку, как поцапавшиеся базарные торговки. Можно только сожалеть о том, что при схватке не присутствовал составитель словаря непечатных выражений – испанские, итальянские и французские ругательства, которые певица и танцовщица в пылу борьбы обрушивали друг на друга, определенно представляли немалый научный интерес.

В ярости Лина разодрала нитку жемчужного ожерелья, которое висело у Марии на шее, и все жемчужины рассыпались по ковру. Мария в ответ попыталась расцарапать ей лицо и поломала заколку с бриллиантами. Тогда Лина, тряхнув рассыпавшимися по плечам волосами, вцепилась Марии в шею. Та изловчилась и укусила противницу за руку. Вереща так, что ее было слышно на улице – что вы хотите, занятия пением все-таки не проходят даром, – Лина кинулась на Марию, повалила ее, и соперницы покатились по ковру, брыкаясь и лягаясь. При этом они не переставали крыть друг друга последними, а также предпоследними словами.

Но вы, мой благосклонный читатель, наверняка пожелаете знать, что делал в это время Казимир Браницкий, ставший невольным свидетелем столь эпического противостояния. Вы, вероятно, полагаете, что он с опасностью для одежды и лица ворвался в гущу свалки и, как мог, стал растаскивать обезумевших красавиц; но увы, мне нечем вас обрадовать. У Казимира уже имелся некоторый опыт присутствия на женских драках, из которых он вынес для себя одно-единственное правило: не вмешиваться, иначе будет только хуже.

Хуже, само собой, ему самому, а не кому-то еще.

Хотя женская драка еще более отвратительна на вид, чем мужская, но любому конфликту рано или поздно приходит конец. В какой-то момент казалось, что более пылкая Мария вот-вот одержит победу над своей соперницей, но тут случилось нечто ужасное. А именно: Лина из всех сил вцепилась в косы Марии, уложенные, как обычно, в сложную прическу, и рванула их на себя. Невидимые шпильки брызнули во все стороны, и косы остались в руке Лины.

Это был шиньон, то есть чужие волосы, которые накладываются для достижения эффекта более пышной прически.

– А-а-а! – победно завизжала Лина, потрясая своим трофеем, как индеец – скальпом врага, за которым он долго охотился. – Вот тебе, вот тебе! Видела? Получи!

Казимир оторопел. Теперь на голове у Марии оставались только собственные волосы, довольно короткие, едва ли ниже плеч, и к тому же редкие, потому что сквозь пряди просвечивала кожа. Признанная красавица в одно мгновение обернулась лысой карлицей.

Заверещав не своим голосом, она извернулась всем телом, схватила шапку, изрядно пострадавшую во время драки, вскочила на ноги и, наскоро нахлобучивая шапку на голову, кинулась прочь из номера. Поле битвы осталось за итальянкой.

– Я так и знала, что она лысая! – победно кричала вслед сопернице Лина. – Я всегда это говорила! Коза испанская! Puta!

Ее глаза сверкали, волосы рассыпались по плечам, по руке, укушенной Марией, текла кровь, платье было разорвано и испачкано. Куда девалась невозмутимая, похожая на статую красавица, чей безупречный профиль был запечатлен на сотнях тысяч открыток? Перед Казимиром стояла форменная хулиганка, дворовая девчонка, только что выдравшая шиньон у соперницы и обратившая ее в бегство.

– Боже мой, – воскликнула Лина, хохоча во все горло, – как же я счастлива!

Она со всего маху швырнула косы соперницы на стол. Казимирчик содрогнулся и незаметно сделал шаг к двери.

– Ты ведь понял, да? – затараторила Лина, оборачиваясь к нему. – Ты ведь поэтому не стал вмешиваться!

Казимирчик ничего не понял, но на всякий случай сделал еще один незаметный шаг к выходу. Он подозревал, что женщина, обратившая в бегство такую, как Мария Фелис, вполне может пожелать заняться и его волосами, и ему эта мысль ужасно не нравилась.

– Боже мой! – вскричала Лина, молитвенно складывая руки. – Как долго я мечтала о том, чтобы свести счеты с этой мерзавкой! Сколько гадостей она мне сделала, сколько мужчин у меня увела – это же просто кошмар какой-то! И наконец я ее проучила, да, проучила… И все благодаря тебе!

Казимирчик вытаращил глаза, издал горлом какой-то странный звук и застыл на месте.

– Ты, конечно, негодяй, как и все мужчины, – объявила Лина, подходя к нему, – но я тебя прощаю. Если бы не ты, то ничего этого бы не произошло. – Она задорно тряхнула волосами. – Нет, ты видел, как я ее отколотила? Больше она уже не осмелится ко мне сунуться!

И, хохоча, она повисла у Казимирчика на шее. А мой герой, если говорить начистоту, принадлежал к тем мужчинам, которые способны с достоинством перенести, если вдруг на шею им прыгнет первая красавица Европы.

За содержание того, что случилось в номере Лины потом, автор никакой ответственности не несет.

Впрочем, на самом интересном месте моих героев едва не прервали. Уже известный вам министр явился к Лине, увидел открытую дверь (потому что Тереза в ужасе убежала и боялась вернуться), весьма удивился и, переступив через порог, вскоре оказался в гостиной. В руках он нес шляпу и трость, но, увидев, что происходило в комнате, разом уронил и трость, и шляпу.

– Дорогая! – пролепетал он, меняясь в лице. – Что это вы делаете, лежа на ковре?

– Разве ты не видишь? – рассердилась Лина. – Птиц ловлю! Что за глупый вопрос! Поди прочь, Панталоне, не видишь, мне не до тебя!

И в доказательство своих слов она швырнула в сановника собственный корсет, который весьма кстати подвернулся ей под руку.

– Простите, что побеспокоил, – проблеял министр, багровый от смущения.

Кое-как он подобрал шляпу и трость и скрылся за дверью, – теперь уж навсегда.