Статус VIP. Первый курс
Шрифт:
– Этот камень обладает магическими свойствами, - уже спокойнее рассказывал Павел, внимательно рассматривая мой внешний вид. – Последний штрих – духи! Они должны быть непременно со сладким ароматом! Потому что женщина должна быть сладкой! – н подошел к зеркалу и слегка надавил на стену. Открылся тайник, где был спрятан фиолетовый флакон,инкрустированный россыпью камнeй.
– Ты занимаешься производством духов? – не удержалась я от вопроса.
– Помимо всего прочего, – уклончиво ответил он и, нажал на спрей, чтобы распылить на меня сладкие капельки.
– Божественно! Один из
Для меня в этом аромате было что-то отталкивающее.
– Мне нe нравится, - наконец, призналась я.
– Это лишь подтверждает, что ты моногамная и гетеросексуальная! – вынес он вердикт и усмехнулся. – В общество с таким запахом идти опаснo. Неизвестно, кто первым затащит тебя в ближайшую кабинку туалета. Может, мужчина. А может, и рехнувшаяся дамочка!
– Зачем же мне этот аромат сейчас? Вдруг этот обезумевший Иван накинется на меня?
– Я и вправду испугалась. Свежи последние воспоминания.
– Не накинется! – уверил Павел. – Ему писать надо!
– Ты меня отвезешь? – спросила я.
– Нет. Я останусь дома… А ты поспеши, машина уже ждет. – Подал мне черную норковую шубку. Затем проводил до машины и, небрежно махнув водителю, медленно пошел назад.
Некоторое время спустя
Дорогой Дневник!
Иван меня ждал. Открыв дверь в студию, всем корпусом подался мне навстречу и полной грудью вдохнул мой запах.
– Моя дорогая! Ты пришла!!!
– Здравствуйте! – тихо произнесла я, но, опомнившись, выправила плечи и опустила взгляд.
Мы прошли в студию. Мне почему-то показалось, что она была похожа на каюту корабля. Белые стены и пол. Деревянная, похожая на полукруглый штамп начала девятнадцатого века, двуспальная кровать, покрытая белой шкурой или имитацией. Темно-зеленые низкие подушки, обивка кресла с витыми ножками и дорожка на полу. У больших светлых окон в форме арки установлены прожекторы, направленные на ложе. Видимо, на нем часто позировали. У изголовья – винтовая деревянная лестница с металлическими периллами, ведущая на чердак. На прикроватной горизонтально вытянутой тумбочке тускло горел светильник и разбросаны мелкие разноцветные ракушки. А напротив - полный беспорядок из мольбертов, раскиданных по всему полу красок, альбомов, папок и многочисленных журналов.
– Располагайся, милая! – обратился он ко мне с трепетом, раздувая ноздрями.
– Я хотел бы написать с тебя портpет…
– Я не заметила в Вашей коллекции портретов, – вырвалось у меня случайно. – Обнаженка.
– Да! – коротко признался Иван. – Это правда… Но просто… я не смел надеяться…
– Я разденусь!
Блин! Это не тот тип поведения! Прекрасно зная это, я все равно решилась на подмену. Просто очень не хотелось слушать Павла!!!
Он приблизился ко мне на неприличное расстояние. Отступила на шаг назад. Он не опасен. Почему-то я была в этом уверена. Кинула небрежно шубу на пол. Отступая, расстегнула сапожки. Барвинский снова сделал шаг навстречу.
– Держитесь от меня подальше, Иван! – предупредила я.
– Только картины!..
– Конечно! – будто опомнившись, проговорил он и отступил.
Сняла платье и бросила куда-то в
сторону. ставшись в чулках и комбинации, забралась на кровать и, встав на четвереньки, выгнула спину, слегка расставив ноги. Взгляд устремила на изумленного художника. Стряхнув минутное оцепенение, он принялся судорожно делать зарисовки, бормоча о том, что не грунтовал холсты под столь яркие идеи, пoтому что готовился писать портрет Музы,то бишь, меня.Через полчаса такого развлечения спина у меня затекла, шея онемела. Явно переоценив себя, я с грустью вспоминала возможность написания портрета. Сидела бы себе в удобном кресле и думала бы о хорошем. Признаться в том, что успела устать за такой короткий промежуток времени, я не могла. А Иван, обливаясь потом, все рисовал…
Еще через полчаса, не выдержав, я опустилась на мягкую шкуру и закрыла глаза.
– Милая! – засуетился Барвинский. – Ты, наверное, устала с непривычки!.. Отдохни! Я принесу воды!
Ну, скажи, зачем мне все это надо???
Выпив залпом, я снова опустилась на кровать.
– Милая Юлия! – от произнесенного имени мне стало неприятно.
– Твои мышцы очень напряжены!.. Сейчас мы их расслабим! – И он провел рукой по шнуровке на моей спине.
– ороша…
– Иван, - обратилась я к нему, поднимаясь, – мне очень понравилась наша встреча! Но я, действительно, очень устала и хотела бы вернуться домой…
– Я хотел бы увидеть тебя снова! – перебил меня художник.
– И закончить начатое… Вернее, хотел бы написать тебя на холсте… обнаженной… в сумасшедшем вихре тюльпанов!
– Я приду! – ответила, представляя его идею. – Завтра. В то же время… Только не надо вихря тюльпанов!.. Нарисуйте меня связанную морсими водорослями…
– Милая… Это не мой стиль писать о боли и страданиях женщины! Я пишу о её красоте и совершенстве!.. Но у меня есть один друг… Если хочешь, я могу вас познакомить на вернисаже в четверг.
– Не откажусь. Я приду! – обрадовалась, что так быстро смогла вынудить его на знакомство со своим окружением. Но Павел ничегo не сказал о задании. На кого конкретно мне нужно было выйти.
На прощание Иван коснулся губами моей щеки, ещё раз втянув аромат моих духoв. Противные, но работали!
Некоторое время спустя
Дорогой Дневник!
Когда я вернулась в квартиру, Павел был одет и, казалось, ждал меня, опираясь на дверной косяк и поигрывая между пальцев ключами от машины. На улице темнело. В комнате горели ночники и пахло чем-то дымно-травным.
– Ну, как? – спросил он подозрительно, глядя мне прямо в глаза.
– Ничего! – решила я потянуть время.
– В смысле «ничего», Беливия??? Я надеюсь,ты не додумалась с ним трахаться???
– он кричал на меня, а я медленно снимала сапоги.
– Конечно, нет. Позировала, как ты и приказал, в комбинации.
Он подошел ко мне вплотную и схватил за подбородок, больно сжал.
– Он пригласил меня на вернисаж… Ты ведь этого хотел? – не отводя взгляда, спросила я.
– Всё правильно… - будто сам себя уговаривал Павел.
– Поехали!
– Куда?.. – удивилась я.
– Покатаемся! И напряжение снимим!