Ставка на проигрыш (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Что в НЭТИ?
— Почти ничего и в то же время кое-что… Пока родители Ярко тряслись в поезде и Евдокия Ниловна переживала за своего сынка, все кончилось благополучно: сын зачислен на первый курс. Оказывается, в НЭТИ он даже один лишний балл набрал.
— Когда его зачислили?
— Вчера приказ подписан.
— Значит, обошлось без протекции Реваза Давидовича?
— Похоже, так. И знаешь, Антон, насколько мне удалось выяснить, никто из сотрудников НЭТИ, имеющих отношение к приему абитуриентов, не знает Степнадзе.
Бирюков помолчал:
— В таком деле с наскоку не разберешься.
— Понимаю.
— Родители Ярко об этом знают?
— Они знают, что сын поступил в институт, но, как это произошло, для них неизвестно. Тарас Тарасыч по секрету мне рассказал, что Евдокия Ниловна убеждена: дело не обошлось без Реваза Давидовича. Оказывается, Степнадзе после Омска авторитетно заявил ей: сын в институт поступит.
— Он что, сказал Евдокии Ниловне, что был в Новосибирске?
— О Новосибирске — ни звука, но о сыне сказал.
— Сколько запросил за свою «услугу»?
— Ни копейки. — Голубев вынул из кармана записную книжку и, порывшись в ней, протянул Антону маленький прямоугольник желтоватой бумаги. — Вот лишь свою визитную карточку подарил.
«Степнадзе Реваз Давидович. Новосибирск. Главпочтамт. До востребования». —
Антон без труда узнал шрифт домоуправленческой машинки и, взглянув на Голубева, спросил:
— Это зачем?
— Евдокия Ниловна тут же предлагала Ревазу Давидовичу за «услугу» пятьсот рублей. Он категорически отказался и, вручая «визитку», пошутил: «Когда сын закончит институт, пусть по этому адресу пришлет ящик армянского коньяка».
— Когда супруги Ярко уезжают из Новосибирска?
— Намерены с неделю здесь пожить.
— Не теряй с ними дружбу и договорись с Тарасом Тарасовичем, чтобы информировал тебя, если Евдокия Ниловна начнет общаться со Степнадзе.
— Уже договорился. — Голубев сунул в карман записную книжку. — Антон, неужели Реваз действительно из Ростова прилетал в Новосибирск? Допустим, хотел устроить сына Ярко, но тут без его помощи все обошлось. Может, поэтому он и отказался от взятки?..
— Нет, Слава. Только не сына Ярко устраивать он прилетал. Не могу ни под каким предлогом поверить, чтобы взяточник, проделавший самолетом такой круг, благородным жестом отказался от предлагаемых ему ни за что денег. Что-то тут, Слава, другое…
— Саня Холодова?..
— Скорее всего.
В кабинет вошел Аркадий Иванович Дымокуров и передал Антону два заключения только что проведенных экспертиз. Эксперты установили, что в паспорте Степнадзе и авиабилете, выписанном на его имя, никаких подделок нет, а отпечатки пальцев Реваза Давидовича на трехгранном шариковом карандаше оказались одинаковыми с отпечатками, оставленными на недопитой бутылке коньяка и на балконной двери в квартире Деменского. Появился ответ на один из узловых вопросов: Холодова пила коньяк с Ревазом Давидовичем.
Выписав повестку, приглашающую на завтрашнее утро Степнадзе в уголовный розыск, Антон вызвал на допрос Сипенятина.
Вася Сивый пришел мрачнее тучи. Покосясь на молчаливо сидящего у окна Голубева, он сел
напротив Бирюкова и с откровенной враждебностью уставился Антону в глаза.— Прошлый раз нам не удалось договорить до конца, — сказал Антон.
Сипенятин, скривив толстые губы, усмехнулся:
— Дураку понятно, Сивого засудить проще простого: на деле его пальчики остались, у мамаши сумку потерпевшей изъяли, при проверке документов бежать рванулся, в кармане — почти три тысячи денег, врача на пушку брал…
— Считаете, что перечисленных улик для задержания вас под стражу мало? — перебил Антон.
— Чо я, щипач колотый, чтобы так считать? — Сипенятин снова усмехнулся. — Задержали законно, только скажу, гражданин инспектор, что с моим задержанием пустой номер тянешь. Я — честный вор. Краду, как мои предки крали. А есть гады, которые воруют по-современному. Они своих отпечатков на деле не оставляют и на дешевые дамские сумочки не зарятся. Как пылесосы, тянут к себе нетрудовые червонцы. Чем со мной пустышку тянуть, лучшее бы ими занялся. Вот там тебе навар был бы.
— Помогите ими заняться, — дав Сипенятину договорить, спокойно сказал Антон.
— Сивый не дешевка.
— В таком случае будем с вами разбираться. Зачем по чужому билету хотели в Омск лететь?
Лицо Сипенятина на какой-то миг растерянно окаменело, но тут же расплылось в улыбке, как будто Вася разгадал неудачный розыгрыш и тоже решил пошутить:
— На самолете хотел прокатиться.
— Где взяли паспорт и билет Степнадзе?
Улыбка с Васиного лица исчезла. Он отвел глаза в сторону.
— В автобусе какому-то мужику по привычке руку в карман сунул. Думал, в паспорте червонец заложен, а там билет оказался. Выпивши был, решил в Омск упорхнуть. Когда в толкучке зарегистрировал билет, испугался: в самолете милиция, как слепого щенка, накроет! Огляделся, нет ли уже «хвоста»? Вроде тихо, а возле регистрационного окошка чернявый парень крутится с таким видом, словно его туалетная нужда прижала. Разговорились — билет парню невтерпеж нужен до Омска. Хотел выручить, но кассирша липу усекла, к начальству потопала. Я вышел покурить — и в такси…
Раскрыв паспорт Степнадзе так, чтобы Вася видел фотокарточку Реваза Давидовича, Антон спросил:
— У него вытащили?
— Не разглядел в автобусной давке.
— Этот вам три тысячи денег дал?
— Чего?.. Тот пахан старше был.
— Паспорт десять лет назад выдан…
Вася пристально уставился в фотокарточку Степнадзе. Он мучительно наморщил лоб и вдруг воскликнул:
— Муж Фроськиной сестры! Вот наколол пахана!
— Знакомого обворовали?
— Этого пахана я видел у Фроськи, когда мамаша рядом с ней жила.
— Значит, этот своих отпечатков на «деле» не оставляет?
— Не лови, гражданин инспектор, на слове. — Сипенятин насупился. — Закладывать не буду.
— Что ж тогда возмущались?
— Нервы взыграли.
— Ну, идите успокойтесь.
Бирюков вызвал конвойного.
В завершение этого дня в дежурную часть поступила срочная телеграмма из Сухуми. На оперативный запрос Голубева начальник горотдела БХСС сообщал, что среди сотрудников Сухумского пединститута родственников Реваза Давидовича Степнадзе не установлено.