Ставка на удачу
Шрифт:
Живописец, наконец, подумал и успокоился. Зарубин сообразил, что надо, прежде всего, найти пробы краски и холста. Он уже осмотрел и ощупал сумочку. Там было редакционное удостоверение «Зубра» и стандартный набор женских мелочей.
Вывод один – важную улику девушка спрятала на себе. Или в карманах, или в каком-то укромном месте.
Художник считал себя демократом и либералом. Он презирал пытки, допросы и обыски.
Он был благородный человек! Одно дело, если бутылкой по голове, а другое – лезть девушке за пазуху.
Всё так, но тут как раз особый случай! Придется поступиться
Татьяна ощутила, как он приблизился и начал своими грязными лапами обыскивать ее. Он ощупывал шею, плечи, грудь.
Внутренне она негодовала, но кричать не могла. Этот гад наклеил ей пластырь на губы.
И дергаться Таня не могла – тело было плотно прижато веревками к креслу.
А Зарубин вошел во вкус.
Все его принципы остались в прошлом. Ему вдруг понравилось иметь полную власть над другим человеком.
Зарубин приступил к обыску в зоне «ниже пояса». Но на столе зазвонил мобильник, и художнику пришлось отвлечься от приятного занятия.
Татьяна по первым фразам поняла, что пока она была в отключке, Тимофей Ильич уже сообщил кому-то о ее визите. А теперь он отчитывался о своих действиях.
– Алло! Пока все чисто! Обыскал я ее – никаких документов не нашел. Точно! Она журналистка из «Зубра». И она клянется, что никто не знает о ее подозрениях.
На последней фразе художник внимательно посмотрел на пленницу, и Таня утвердительно замотала головой: «Да, об этом никто не знает».
По простоте душевной она не поняла, что подписала себе смертный приговор. Если нет других свидетелей, то ее можно спокойно убрать. Как говорят – баба с возу, и концы в воду!
А Зарубин продолжал свой отчет.
– Я уверен, что про Брюллова она сама додумалась. Кроме нее – никто ничего не знает! Но хорошо бы мне аванс в счет тех денег. Понял! Жду вас! Нет, «жучков» я пока на ней не искал. Сейчас проверю и перезвоню…
Зарубин продолжил личный досмотр. И при этом он периодически обращался к Татьяне с шутками в стиле «черного юмора».
– Вот я с детства все не мог понять – или есть жизнь на том свете, или нет! А тебе можно позавидовать – скоро ты об этом узнаешь. Это, если она есть, то узнаешь! А на «нет» и суда нет.
От страха Таня возмутилась и как могла начала протестовать. Она старалась дергаться и подпрыгивать вместе с креслом.
Но художника это только веселило.
– Не надо так волноваться, девочка! Это вредно для здоровья. И не надо так меня стесняться. Я же художник. Считай, что ты моя натурщица! Позируешь в последний раз…
Синий «Рено» Стругова мчался по улицам города, разгоняя встречные автомобили и редких прохожих.
Непонятно почему, но Андрей был очень взволнован. Интуиция подсказывала ему, что надо спешить. И он пытался на ходу развернуть схему и найти Болотную улицу, где жил художник Тимофей Зарубин.
Конечно, Рощинск – это не Москва!
Ни и здесь были своя дорожная полиция и свои патрульные машины.
Мимо одного из постов ГАИ «Рено» промчалось почти
со скоростью звука. За ним погнались, но его спасло полное незнание города.Пытаясь срезать путь, он сделал несколько поворотов, и оказался в глухом и тенистом тупике.
Полицейские «Жигули» промчались мимо, даже не подозревая, что нарушитель скорости добровольно залез в ловушку.
Именно здесь Стругов смог развернуть план города и найти окраину с болотной улицей. Она оказалась не рядом, а на другом конце Рощинска…
Танюша находилась в шоке, в растрепанных чувствах и растрепанной одежде.
Она продолжала сидеть в кресле связанная и с пластырем на губах. А художник был рядом. Он открыл все шкафы и наспех собирал дорожную сумку.
Успокаивая свои нервы, Зарубин вел добрую светскую беседу.
– У каждого своя судьба, дорогая моя! Вот ты думаешь, что я твоей смерти хочу? Вовсе нет! Ты можешь мне не верить, но я добрый. Просто, карта так легла! Всё не в твою пользу. Вот сейчас мне привезут крупные деньги, и я уеду на юг. И там я лягу на дно. А что будет с тобой, то я даже и думать не хочу. Мне не надо, чтоб меня кошмары мучили.
В этот момент раздался звонок во входную дверь…
Таня точно помнила, что входила в открытую дверь. Но потом привычным жестом она прикрыла ее, а та взяла и защелкнулась. Иначе, зачем кому-то звонить?
Художник пошел открывать. Обернувшись на выходе из мастерской, он жестами он показал Татьяне, что все происходит так, как он и говорил. Приехали его деньги и его свобода!
Таня слышала скрип замка, звук поцелуя и невнятный разговор. Потом спор, испуганный возглас Зарубина и вслед за этим оглушительный выстрел.
И потом тишина!
От неожиданности Таня подпрыгнула вместе с креслом.
И ей вдруг стало очень страшно. Теперь она ожидала чего-то ужасного. И оно произошло.
Сначала скрипнули половицы, а потом в мастерскую вошел Зарубин с ошалевшими глазами. Он передвигался очень странно, как-то рывками и на прямых ногах. Но главное, что на его груди расползалось кровавое пятно.
Художник шагал к ней!
Он даже не шел, а плыл, широко раскидывая руки.
Когда Зарубин приблизился к креслу с Танюшей, он замер, что-то промычал, дернулся и плашмя рухнул вперед, придавив свою пленницу.
Девушка поняла, что на ней лежит труп!
Она попыталась сбросить с себя мертвое тело. Но это не получилось, и она отключилась, потеряв сознание.
Таня уже не видела, как в мастерскую вошла фигура в черном плаще и с пистолетом.
Потом эта фигура проверила пульс Зарубина, взяла со стола нож, отрезала веревки над правой рукой Рузовой и вложила в ее ладонь пистолет…
Стругов выбежал из машины и рванулся в подъезд двухэтажного дома. Андрей машинально побежал по скрипучей лестнице наверх.
Он же, не знал, что мастерская в полуподвале!
А за эти несколько секунд из двери Зарубина выскользнула фигура в черном плаще и скрылась в кустах у старого дома.