Ставка на выбывание

— Вкусно… ты права, это очень вкусно. Шоколад, мартини и моя пьяная цветочница. Я счастлив…

Она улыбнулась. Чувствовал губами ее улыбку.

— Раздевайся, — пробормотала Машка. — Весь.

— Весь, — хрипло засмеялся Виталий. — Нет, Маня, я разденусь частями. — Отпустил ее и стянул с себя футболку.

— Ой, — чуть раздраженно фыркнула она, — а то я тебе должна объяснять, как это бывает.

— Мне точно не надо ничего объяснять.

Сбросил с себя все быстрее, чем Маша справилась с платьем. Помог стянуть его через голову и даже возмутился, чего она так долго возится.

Снова подхватил ее и поднял на себя, теряя голову от соприкосновения их голых горячих тел. Начал целовать и покусывать шею, и Маша задохнулась от этих грубоватых ласк, боясь, что Бажин вдруг вздумает как-то искусно мучить ее. Впилась ногтями ему в спину, хотя привычней нежничать. Но сегодня не до этого.

— Если тебе будет неудобно, скажи.

— Мне удобно, — шепнула она.

Ей удобно. Именно так и хотела, именно в такой позе. У Витали безумно красивое и сильное тело, он без труда удержит ее вот так. И им будет очень хорошо. Только от одного прикосновения его рук, кровь вскипала, и прошибала волна дикого возбуждения. Все горело внутри и просило.

Она быстро кончит. Если он все сделает правильно, она кончит быстро. Его горячий твердый член, прижимался к влажной промежности, и Машка знала, какие испытает ощущения. Знала, что почувствует, когда получит его в себя полностью. Хотя готовилась к небольшой поначалу боли.

Одним резким толчком он вошел в нее, и она крупно вздрогнула от прокатившегося по спине чувственного озноба. Выдохнула и вонзила ногти в его плечи.

— Прости… — прошептал, целуя ее губы.

— Нет, все хорошо… мне хорошо, — вздыхала в такт его движениям, еще пока не глубоким и оттого приятным — мучительно. Голова закружилась от резкой смены ощущений. Неприятные не смутили, легкая боль будто оживила, подготовив к долгому пронзительному удовольствию.

Он не спешил, хотел почувствовать, что ей нужно. Не знал еще степени ее возбуждения и чувствительности. Себя знал, Машу пока нет, имея лишь смутное представление о ее сексуальности. Еще не испытал всей силы на себе и чувственности — сколько нужно, чтобы она кончила. Но она сама просила, была готова — приняла его мокрая и горячая. Ее тело сразу приятно напряглось в ожидании, с губ стали срываться нетерпеливые стоны. Тогда отбросил осторожность, двигаясь резче и глубже. Маша же такая хрупкая и нежная, действительно боялся причинить боль, забывшись. Но она именно это с ним и делала — заставляла забывать про все. Сознательно как-то себя контролировать становилось невозможным, хотя давно уже умел держаться на одной стадии возбуждения, чтобы получать от секса максимальное наслаждение. Вот и брал ее, идя на поводу у своего желания, а она ответной страстью говорила, что ей это нравится. Чем быстрее, тем лучше. И глубже, и резче… До ее сладостной дрожи, до оборванного вскрика…

Отнес ее в спальню. Она, слабая и дрожащая, после быстрого оргазма что-то пробормотала про душ.

— Маня, какой к чертовой матери душ… потом сходим… — Толкнул ее на кровать, развел колени в стороны, наваливаясь телом.

— Я не люблю заниматься сексом в душе.

— Сейчас не любишь, потом полюбишь.

Маша рассмеялась, пытаясь выровнять дыхание, и откинулась на спину. Приятно шумело в голове, тело еще били сладкие токи, а Бажин целовал ее грудь, зажигая новой дрожью. Недавняя быстрая разрядка не принесла полного облегчения, а только сделала ненасытной, будто разбудила после долгой спячки.

Виталя точно знал какой-то секрет — что нужно сделать, чтобы ей стало хорошо. От его мягких укусов брала сладкая судорога, от прикосновений языка к животу душило жаркой волной, от поглаживаний пальцами между ног по коже шел колкий озноб.

Знала, что с ним будет хорошо, но все ожидания и на сотую долю не отражали действительных ощущений. Будто под кожей непрерывно циркулировал горячий поток, подчиняющийся его рукам и рвущий тело на части.

Лизнул сосок, чуть сжал его губами. Отпустив, приподнялся на руках, слегка подул, и грудь приятно захолодило. Навис над ней, любуясь ею голой. Она выше подтянула колени и сжала его бедрами.

— Сегодня все, что хочешь, завтра ко мне не подходи, — прошептала сипло.

— Хорошо, не завтра. Послезавтра. — Поцеловал, влажно лаская губы и язык. Усиливая наслаждение, от которого и так сердце срывалось в бешеный ритм. — Все, что хочу… хочу тебя сверху…

Все равно нет большего кайфа, чем чувствовать свою женщину под собой. Свою — под собой. Овладевать ею, брать ее. Прижиматься и всем телом впитывать дрожь. Всем телом ее слышать.

Дразнил, увеличивая возбуждение медленным проникновением и усиливая собственное наслаждение от их близости. Маша укусила его за плечо.

От жадности и нетерпения. Но все равно осталась податливой, открыто страстной, ждущей. Поневоле горел и желанием, и стремлением дать ей его. Скользнул глубже, резче вдавливаясь в нее. Вытаскивая из себя новый смысл — мысля звуками ее стонов, ощущением ее дрожи в своих руках, ее вкуса на языке, запаха кожи, запаха секса…

Они занимались сексом со страстным голодом, вылетев из рамок тесных и привычных повседневных ощущений, рождая бешеный сгусток энергии, подчиняющий обоих и обрубающий привычное понимание себя. Забылись топорные слова как объяснения, возникли иные инструменты познания друг друга. Оба, зараженные одной и той же лихорадкой, стремились к своему пределу, к высшему состоянию, неосознанно приспосабливаясь в позах и ритме. Неосознанно следуя друг за другом. Ища все больше и больше удовольствия. Не размыкая судорожных объятий, не отрывая жадных губ…

Искали. Сходили с ума. Она шла за ним, привязанная сладкой потребностью. Подстраивалась и брала все, что он хотел дать, когда целовал горящее тело, слизывая испарину. Он срывался в чувственный экстаз, когда брал ее сзади и ловил пальцами струящуюся по спине дрожь удовольствия. Возбуждался от стонов, от бессвязного шепота, когда она была под ним. Взмывал вверх, когда сам был под ней…

Маша уперлась ему в грудь ладонями, выгибая поясницу, насаживаясь на его член, глубже принимая его в себя. Крепче сжимая бедра. Виталий притянул ее себе на грудь, убирая спутанные волосы от лица, чтобы поцеловать.

— Машка, лизунья…

— Да. Я люблю так… со слюнями… облизываться… — Взяла его за лицо, поцеловала верхнюю губу, провела языком по зубам. Он легко прикусил кончик и потом стал мягко посасывать, она разомкнула губы шире, и он лизнул ее язык.

Костя не любил так целоваться, его раздражала эта манера. Так и не смогла понять, что конкретно его пугало. Как это может не возбуждать? Это же вкусно. Безумно вкусно. Машку не пугала слюна или то, как она сама будет смотреться, облизывая своему мужчине язык или губы. В интиме, в сексе мало эстетичности. В некоторых моментах ее нет совсем. Да и зачем она там нужна? Это не для посторонних глаз, а только для двоих.

Когда мужчина и женщины соединяются в одно целое, они не видят себя со стороны. Вся красота внутри, в ощущениях, а не в том, как это смотрится. И не важно, как именно достигается удовольствие, в каком виде ты к нему приходишь.

Маша любила полную обнаженность в ощущениях, любила секс. То состояние, когда забываешь про неловкость и неудобство, скидываешь все человеческое и становишься животным, одержимым только примитивными инстинктами. В такой момент не смущает физиология и особенности соития. Запах секса, влага между ног, пот. Смешение дыхания и слюны. Поцелуи становятся сладкими и вкусными, и ты готова съесть своего любовника почти в прямом смысле. Потому что оторваться нельзя. Потому что с этими поцелуями слизываешь с языка его возбуждение, удовольствие, страсть. Пьешь его чувства, наполняешься властью, подпитываешься его силой, когда отдаешь ему со стонами и вздохами свою энергию.