Стая
Шрифт:
Предложение застало его врасплох. Опоздать в «Шато» на один день он мог. Но не на три и не на четыре. Что он скажет Ли?
С другой стороны, Ли сама дала ему понять, что он может оставаться, сколько понадобится.
Понд-Инлет. Три дня.
Не так уж и много.
— Тебе-то это зачем? — спросил он. Экезак засмеялся:
— Как это зачем? Хочу вернуть тебя домой.
В тундру…
В двух этих словах выражается вся жизненная философия эскимоса. Уехать в тундру — означает покинуть посёлок и провести летние дни в лагере, на берегу или у края льдов, чтобы добыть нарвала, тюленя или моржа и порыбачить. Добыча кита для собственных нужд инуит разрешалась. Брали с собой в тундру самое необходимое для выживания
В тундре нет понятия времени, и прочно установленный распорядок там не действует. Расстояния измеряются не километрами и не милями, а днями. Туда — два дня пути, туда — полдня, а то и весь день. Какой смысл говорить о пятидесяти километрах, если на пути могут возникнуть непредвиденные препятствия — ледяные торосы или провалы? Природа непредсказуема. В тундре живут исключительно настоящим временем, потому что следующий момент невозможно предвидеть. У тундры свой ритм, и ему подчиняешься. За тысячелетия кочевья эскимосы поняли, что в этом подчинении тундре и заключается господство над ней. До середины двадцатого века они кочевали по ней беспрепятственно, и такой образ жизни по-прежнему больше соответствует их природе, чем осёдлое пребывание на одном месте.
За последнее время многое изменилось, Эневек видел это. Мир ожидал от инуит регулярной деятельности, чтобы закрепить за ними место в индустриальном обществе, — и это, наконец, встретило понимание его народа. С другой стороны — в отличие от тех времён, когда Эневек был ещё ребёнком, — и мир начал принимать инуит. Он начал возвращать им то, чего лишил их, — прежде всего, перспективу. Западный стандарт находил в этой перспективе такое же место, как и древние традиции.
Эневек покинул свою страну, когда это была уже не страна, а регион без самоидентичности. Он сбежал отсюда с образом глубоко униженного, лишённого всяких сил народа, которому так долго отказывали в уважении, что он и сам перестал себя уважать. Единственный, кто мог тогда изменить этот образ, был его отец. Но именно он его и создал — разрушенный, вечно пьяный, хнычущий холерик, неспособный даже защитить свою семью. Уплывая на грузовом судне, Эневек-подросток выкрикнул в туман фразу, которую никто не слышал, но которая до сих пор гремит у него в ушах:
— Чтоб вы сдохли все — позориться за вас!
Он тогда задумался на секунду, почему же он сам не последует собственному пожеланию и не прыгнет за борт.
Вместо этого он стал западным канадцем. Его приёмные родители привезли его в Ванкувер, помогли выучиться, но так и не привязались к нему по-настоящему. Когда Леону было 24 года, они переехали на Аляску, в Анкоридж. Раз в году присылали ему открытку, на которую он отвечал несколькими формальными строчками. Он никогда не навещал их, а они и не ждали.
Они не были его семьёй.
Предложение дяди поехать в тундру пробудило в Эневеке новые воспоминания. Долгие вечера у костра с рассказами, когда весь мир казался одушевлённым. Снежная королева и Медвежий бог были чем-то естественным и реальным. Он слушал рассказы взрослых, которые родились ещё в иглу, и представлял, как он вырастет и будет мчаться по льдам, охотиться и жить в согласии с собой и с мифами Арктики. Спать, когда устанет. Работать и охотиться, когда позволит погода и будет нужда. Есть, когда потребует желудок, а не какой-нибудь обеденный перерыв. Иногда бывает, что выйдешь из иглу на минутку — и внезапно начнётся погоня за зверем, охота на сутки. А бывает, снарядишься — а охоты не получится. Для кваллюнаак — не-инуит — эта якобы неорганизованность кажется подозрительной. Кваллюнаак просто не понимают, как можно существовать без определённого распорядка. Кваллюнаак строят себе мир вне мира. Они исключают природные процессы, заменяя их искусственными, и всё, что не подходит к их концепции, игнорируется или искореняется.
Эневек подумал
о «Шато» и о задачах, которые пытались там решить. Он подумал о Джеке Вандербильте. Как упорно замдиректора ЦРУ держался представления о том, что трагические события последнего месяца запланированы и проведены человеком. Если хочешь понять инуит, ты должен избавиться от психоза контроля, свойственного цивилизованному обществу.Но всё же ты имеешь дело с людьми. Неизвестная же сила не обладает никакими человеческими чертами. Эневек в последнее время окончательно утвердился во мнении, что Йохансон прав. Эта война угрожает заведённому человеком миропорядку. Такие люди, как Вандербильт, лишатся своего мира уже потому, что они не в состоянии принимать иные менталитеты. Возможно, он даже осознавал свой изъян, но не мог переступить через себя.
Дельфина-то не поймёшь. Где уж понять тех, кого Йохансон назвал Ирр?
Внезапно Эневеку стало ясно, что задачу не решить, пока не соберётся подходящая команда.
Кого-то пока недоставало. И он знал, кого.
Пока Экезак готовился к отъезду, Эневек в «Полярном домике» связывался с «Шато». Ли в отеле не оказалось, она была на борту крейсера у берегов Сиэтла. Ему пришлось ждать четверть часа, пока с ней, наконец, соединили.
Он спросил, обойдутся ли без него ещё дня три-четыре, пока он позаботится о своих родных. Ему было совестно врать, но он понимал, что спасение мира не зависит от его немедленного прибытия. В остальном он всегда в распоряжении штаба: голова его работает и на крайнем севере.
Ли сказала, что они гоняют китов сонаром.
— Я знаю, что вам неприятно об этом слышать.
— И что, действует? — спросил он.
— Не действует. Мы уже готовы прекратить эксперименты. Но надо испробовать всё.
— Хотите увеличить шансы? Тогда расширьте команду.
— На кого?
— На трёх человек. — Он поколебался, но решил идти в наступление: — Нам нужно больше сотрудников, занятых исследованием поведения и интеллекта. Мне нужен ассистент, которому я доверяю. Я хочу, чтобы пригласили Алису Делавэр, она аспирантка.
— Принято, — на удивление быстро согласилась Ли. — Кто второй?
— Если вы заглянете в архивы программы МК, то найдёте там Джека О’Бэннона. Он умеет обращаться с морскими млекопитающими.
— Поняла, — сказала Ли. — Это нам придётся обсудить. У нас есть и свои эксперты в этой области. Почему вы хотите именно его?
— Просто хочу и всё.
— А кто третья персона?
— Она важнее всех. Ведь нам приходится иметь дело с «чужими». Нам понадобится человек, который много думал над тем, как войти в контакт с существами, которые не являются людьми. Свяжитесь с доктором Самантой Кроув. Она возглавляет проект SETI в Аресибо.
Ли тихонько засмеялась:
— Вы умный парень, Леон. Мы и так собирались привлечь кого-то из SETI. — Кто-то на заднем плане окликнул Ли по имени. — Я прощаюсь, Леон. Возвращайтесь. А меня тут уже труба зовёт.
Самолёт летел не прямо на север, а немного к востоку, в Понд-Инлет: в тундру. Эневек не мог наглядеться на причудливую красоту Арктики.
Ему казалось, что он очнулся от многолетнего сна.
Они пересекли Северный полярный круг. Географически Арктика начиналась отсюда. Под ними простирался лунный пейзаж Бассейна Фокс с ледоходами вперебивку с пространствами свободной воды. Потом внизу снова была твёрдая земля с хребтами гор. На дне ущелий сверкал снег. В замёрзшие озёра впадали ручьи талой воды.
На белой равнине пролива Затмения поднимались айсберги, вмёрзшие в лёд. Там бежали два крошечных белых медведя, будто их спугнула тень самолёта. Дальше вздымались крутые склоны и ледники острова Байлот.
Они снизились и сели в Понд-Инлете. Солнце здесь в это время года не заходит, лишь в два часа ночи на несколько минут касается горизонта. Эневек утратил всякое чувство времени. Он смотрел на места своего детства, и тяжесть отпускала его грудь.
Экезак оказался прав. Дядя добился того, что Эневек ещё сутки тому назад считал невозможным.