Стажер магического сыска 2

— Понимаю, — согласился Глеб и вздохнув поглубже шагнул вперёд.

Казимир Игнатьевич откинул ткань, но так, что было видно лишь лицо да плечи усопшей. Лиза лежала перед ним будто спала, бледная, измученная, с запавшими глазами и посиневшими губами.

— Похожа на мраморную статую, — пробормотал Глеб.

— Голубчик, да вы чудо. Именно как статуя, но обратите внимание на мочки ушей. Видите, они слегка синюшные? А теперь посмотрите сюда. — Айболит поднял руку Лизы. — Ногтевые пластины так же изменили цвет, к слову цианоз мы можем видеть и на губах. Всё это свидетельствует о внезапной остановке сердца. И хотя обычно такой смерти предшествует долгая сердечная болезнь грудной жабы или, скажем, перенесённых инфарктов, но и без оных такое случается. К тому же помните, девушка пережила тяжелое потрясение, так что возможно её тело было столь же больно, как и душа.

— И когда Лиза умерла?

— По степени окоченения и формированию трупных пятнен склонен думать, что рано утром, возможно около шести, но точно не вчера вечером.

— Бумаги описания готовы? — Глеб отвернулся, не желая больше видеть пример собственного промаха.

Но ведь он велел вчера приставить к палате охрану, где она и была, когда Елизавета Михайловна умирала. Почему грядущую смерть не заметил лекарь, ведь магия может куда больше, чем обычная медицина этого мира? В раздражении Глеб направился к дверям, но по дороге его настиг окрик Казимира Игнатьевича.

— Голубчик, документы-то возьмите!

— Ах да, спасибо. — Глеб вернулся, принимая папку из рук врача спросил: — А господин Чигвинцев сегодня не появлялся?

— У него нынче дежурство в клинике, да и собственная практика требует внимания, так что без его участия, — улыбнулся Айболит.

— Я, если честно, так и не понял, зачем он к нам пришел. Ну кроме того, чтоб перед Анной Витольдовной ус крутить, — поделился Глеб.

— Ну, за ус ничего не скажу. А по поводу практики, тут ведь как. Я хоть и не маг, но за долгую практику знаю, как работают лекари. Вот по-вашему, что они делают?

— Сколько я видел — руками туда-сюда водят. И все дела, — хмыкнул Глеб.

— Со стороны так и выглядит, но на самом деле это лишь первичная диагностика, которая тратит атман не хуже, чем считывание аур. Далее определяется проблема, а третий этап устранение, — пояснял Казимир Игнатьевич, загибая пальцы. — И если с переломом все достаточно просто, активировал свои силы, слился с атманом пациента и восстановил кость, то сердечные болезни куда сложнее, ведь сосудов в теле великое множество. Поди убери из них жировые отложения или спазмы. А ведь чуть не туда применил силы и вместо лечения не долго и навредить. — Он вздохнул. — Поэтому уважаю Петра Сергеевича за желание практиковаться тут, и совершенствовать свой дар на тех, кому хуже не будет.

— Целая лекция. — Буянов кивнул. — Спасибо.

— Извините старика, заболтался.

— Мне было очень интересно.

— Рад если так, а сейчас, голубчик, позвольте вернуться к моим делам.

Поблагодарив Казимира Игнатьевича, Глеб поспешил в кабинет.

Вокруг суетились служащие, и Глеб же, не желая отвлекаться из-за посторонних, нырнул к себе. Плеснул из графина воды в граненный стакан, выпил его залпом и сев за печатную машинку продолжил отчет.

Через полчаса монотонного стука по клавишам он выдернул последний исписанный лист. Пробежался по нему глазами и решив, что справился вполне достойно, сложил всё в папку, оставалось только прикрепить аурографии, найденные в доме утонувшей Лукиной. Сложив их поверх папки, Глеб придерживая карточки, направился в кабинет Князева. Однако начальника на месте не оказалось. Особо не огорчившись из-за этого, Глеб вернулся в кабинет, оставил подготовленный отчет, и прихватив аурографию неизвестного из дома Лукиной направился в кабинет аурографии узнать, что интересного есть на снимках, которые он сделал в больнице.

В каморке аурографиста возился Никодим. Хмурый и недовольный, он как ни крути был единственным, кто умел проявлять снимки. Правда Глеб пообещал, что поможет ему с описанием, на том и порешили.

— Ну, что интересного? — поинтересовался Буянов, входя в кабинет.

— Ничего особенного. — Городовой пожал плечами. — А зачем вы кота аж три раза отсняли?

— Тренировался.

— Ясно. — Никодим почесал нос. — Ну, в общем, вот. Сами смотрите, я все пронумеровал и подписал.

— Спасибо, — поблагодарил он городового и видя, что тот направился к выходу добавил: — Погоди-ка, дело для тебя имеется.

Никодим тяжело вздохнул и глянул на Глеба исподлобья:

— Чего еще?

— Вот тебе задание. Это аурография некого господина неопознанная. Поищи-ка, нет ли её ещё по какому делу. Может хоть имя получим.

Никодим кивнул и нехотя принялся за работу.

Глеб меж тем просмотрел отснятые им утром аурографии. Ничего необычного. Все по списку: он сам, Порфирий Григорьевич, сестра милосердия, главврач, да лекарь Чигвинцев. Более никто не входил и не выходил. Аурографию Чигвинцева Глеб нашел в отдельном ящике с пометкой «Служащие».

— Что ж, спасибо госпоже Лукиной за такую дотошность, — хмыкнул Буянов, собирая аурографии в стопку и принимаясь за их описание. Спасибо покойному Андрею, научил дурака.

Глеб так сосредоточился над описанием, что голос Никодима заставил его вздрогнуть.

— Нашел, господин Буянов! — городовой сверкал, как начищенный пятак. — Нашел схожую!

— Что, и фамилия-отчество имеются? — обрадовался Глеб.

— Никак нет, вообще ничего не написано, вроде как безродный, — поделился городовой.

— В каком смысле? Ну-ка давай сюда дело, сам посмотрю.

Глеб принял из рук Никодима пыльную папку, положил перед собой на стол. Затем открыл и взял в руки верхний лист, прикрепленный к аурографии. Пробежав глазами по чернильным строчкам, выведенным резким угловатым подчерком, будто пишущий нервничал или куда-то торопился, Буянов шумно выдохнул. Перед ним лежали документы о смерти неизвестного бродяги, умершего по естественным причинам. Но не это привлекло его внимание, а витиеватая подпись, что красовалась внизу, сообщая имя следователя, закрывшего дело.

Князев Алексей Леонидович.

Глава 16

Глеб еще некоторое время изучал дело, но ничего нового в нем не нашел. Да, труп неизвестного, найден под мостом. Умер от сердечного приступа. То есть по естественным причинам. Дело закрыто. Ни опроса свидетелей, ни дополнительных аурографий с места происшествия. Сухо, коротко, словно на отвали сделано.

— Что ж, здесь, похоже, ничего нового не найду, — пробормотал Глеб поднимаясь из-за стола. — Никодим, я вроде все аурографии описал, но ты проверь. У тебя всё же опыта больше.

— Больше-то больше, но лучше б я по улицам за бродягами гонялся, чем в этом проклятом месте находится, — вздохнул городовой.

— Суеверия, друг мой, еще никого не довели до добра, — поделился мудростью Буянов.

— Пренебрежение знаками тоже, — отозвался Никодим.

Он за стол сел и хмурясь принялся сверять записи сделанные Глебом. Тот в свою очередь решил, что ему тут больше находится незачем и неслышно покинул кабинет. Итак, он имел две ауры одного неизвестного, умершего десять лет назад. Однако в голове Глеба не укладывалось, как так вышло. Что к аурографии, взятой в квартире госпожи Лукиной, прикреплено фото явно состоятельного мужчины, в то время как аура из старого дела принадлежит бездомному.