Стебалово

И наконец, Большой Патрон. Не считая Эммануэль, это была, пожалуй, наиболее темная фигура из всей чертовой компании. Никто не знал его истинного имени. Никто не знал его прошлого, не мог предугадать будущего, не рисковал сунуть нос в настоящее. Для доброй половины города он был просто Большой Патрон, хозяин и судия, для недоброй половины того же города - падла, мерзавец и негодяй. Кто из двух половинок прав, судить не нам. По одному слову Большого могли возникнуть из небытия новые банки, притоны, преступные группировки и деньги, деньги, деньги... Далеко не случайно, повествуя о законотворческом даре грязного кошака в бестселлере "В когтях Шишела", Давид Трешкин избрал прототипом главного героя именно Большого Патрона. Подставленный им в кресло председателя Законодательного собрания Халява одним росчерком пера рождал такие шедевры узаконенного произвола, как: "О легализации и популяризации ресторана ,,Каннибал" среди криминалитета", "Об ужесточении контроля за качеством производимой дряни и ослаблении контроля за качеством импортируемых транквилизаторов" (кстати, этот жестокий закон нанес один из самых болезненных ударов по бизнесу Василия Бляхи и положил начало двухнедельной разборке, унесшей жизни трехсот импортеров и двухсот производителей сильнодействующих наркотических средств), "О льготах привокзальным сутенерам", "О срочной деморализации населения Архангельского и Бухого районов", "О развращении школьников начальных классов средней школы", "О мастурбации в загородных электричках", "О денежном вознаграждении за убийства различной степени тяжести" и многие другие интересные законы.

...И вот, с утра пораньше дела Большого Патрона стали накрываться большими вилами, что не могло не затронуть шкурных интересов Ядреного, Законного, Подсудного и Эммануэль, не говоря уже о бесчисленных мелких рыбках, кормившихся от массивной фигуры Большого и бесконечно уповавших на его милости и щедроты.

Необходимость диктовала срочно выявить те определенные круги, которые были заинтересованы в проблемах Патрона, обозначить негативные силы Отвязного, которые шли вразрез с его позитивными начинаниями, и хотя бы вчерне набросать список лиц, предназначенных к ликвидации.

Вообще, если пошевелить мозгами, то в городе существовало не так-то много народу, способного подложить Патрону свинью или пятьсот килограммов тротила к калитке четырехэтажного особняка. Проще говоря, из всего народа, населяющего Отвязный край, на такое был способен лишь Василий Бляха, хотя бы по той причине, что никому другому этого было не надо - ни кидать свинью, ни подкладывать взрывчатку. Но... ни у Патрона, ни у его компании не нашлось ни одного доказательства причастности Бляхи к последним преступлениям. Даже у генерала Законного. Эммануэль кое о чем догадывалась, но предпочитала не светиться и придержать свое мнение при себе, так как, вероятно, именно по ее наколке Лысый стал спозаранку разбрасывать бомбы да палки по душу Патрона и его ближайшего сподвижника Булыжника. Пронюхай об этом честная компания, мисс Каннибал мигом бы легла на сковородку собственного ресторана с пулей в голове и заточкой в заднице.

Каждую секунду опасаясь разоблачения, Эммануэль находилась в мандраже напрерывного стрема, однако чертова натура ее была такова, что внешне это практически не проявлялось. Ну почти. Ибо, посмотрев телевизор и заморив червячка фирменным блюдом "Каннибала" (змеиной кожей с кровью и луком), братва перешла от жора к делу, а Эммануэль все еще летала где-то в облаках. Когда Законный попросил у нее добавки, Эммануэль была похожа на фонарный столб, у которого спрашивают, как пройти к ближайшей станции метро, или на йога, мимо которого пролетает мошка: спокойствие и безучастность...

– Э!
– Что-то заподозрив, Патрон зарядил ей подзатыльник.

– А?!
– Эммануэль в испуге очнулась.

– Ты не слышишь, зараза?!
– спросил Патрон, кивая на Законного.

– Чё?
– Эммануэль подумала, что на нее вешают статью.

– Генерал хочет жрать, - сказал Патрон.

– Если можно, еще немножко добавки, - настойчиво повторил Вячеслав Иванович.

– Только и всего?
– выдохнула Эммануэль, подвинув генералу свою нетронутую пайку.
– Пожалуйста.

– А сама чё не жрешь?
– Патрон вылупился на хозяйку с удвоенным подозрением.

"Хана", - решила Эммануэль. Теперь ей померещилось, что Патрон повесит на нее все грехи от сотворения мира. Никогда мисс Каннибал не чувствовала столь реальной возможности провала в преисподнюю собственной кухни. Воображение ярко нарисовало ей несколько характерных натюрмортов: "Сука Эммануэль пылает на открытом пламени", "Балда Эммануэль сварилась всмятку", "Кумовка Эммануэль спеклась на сковородке с те-фаллосным покрытием", "Черное фуфло в горчице и кетчупе"...

– Па-панимаете, - начала оправдываться Эммануэль, - я на... на работе, ну,... воо... обще не питаюсь, ну, никогда, вообще... я вегетарианка... Есть же правило: не жуй того, с чем работаешь. Ну, и поэтому я вегетарианка.

– Чё, такая правильная?
– удивился Большой.

Эммануэль робко улыбнулась:

– Только однажды я рискнула попробовать.
– Она показала на блюдо Законного.
– Так меня после этого целые сутки тошнило... Короче, если вы не против, пацаны, я ограничусь молочным коктейлем.

Законный недовольно хмыкнул: чернуха отбила всякий аппетит. Ядреный выругался. А Патрон неожиданно похвалил:

– Между прочим, зараза бакланит в тему.
– Он назидательно потряс над столом пальцами.
– Если б торговцы наркотой ширялись в рабочее время...
– Его взгляд безжалостно пригвоздил генерала Законного к спинке стула.
– А производители спирта подкачивались на работе...
– Патрон жестко поглядел на Ядреного, словно тот только и делает, что висит на стакане вместо того, чтобы заниматься бизнесом.
– Мы бы не наварились ни на дури, ни на водке, - подвел он итог.
– Дай черт, чтобы все волчьи морды относились к своей работе так, как она.
– Его указательный палец перестал трястись и остановился на чернокожей сообщнице.

Эммануэль, наконец, почувствовала себя реабилитированной.

– Что вы, что вы, Патрон!
– растроганно залепетала она.
– Спасибо, конечно, но я этого не стою.

– Стоишь, чернуха, мне лучше знать. Когда б не стоила, давно бы вращалась на вертеле жопой кверху... Хватит жрать!
– заорал Патрон, одернув проголодавшегося Законного от тарелки.
– Ты чё, жрать сюда пришел?!

– Н-никак н-нет, -- испугался генерал.

Эммануэль усмехнулась: ее заикание перешло к Вячеславу Ивановичу. Равно как и сфокусированное внимание Большого.

– Тебе известно, зараза, что кто-то опустил нашего другана Булыжника?!
– наехал на него босс.
– Ты видел, как какой-то пидор бесстыже вгоняет свою наглую, кривую оглоблю в его вонючее дупло?!!

– Видел, - сознался Законный, смущенно опустив глаза.

– Я, наконец, буду знать, кто дрючит моих другей?!!
– взревел олигарх.

– Это н... н... не я, - признался генерал.

– Может, это я?!
– Патрон ткнул себя в грудь растопыренными пальцами.

– Н-никак н-не могу знать.

– Чё, совсем заслужился?!!! Чего ты не можешь знать?!!

– Н-никак н-нет, - заплутал Законный в двух словах.
– Н-никак не вы, совсем никак.

– Тогда кто?!!
– Патрон выглядел абсолютно деморализованным.

Вячеслав Иванович взял себя в руки:

– Как мы только что все убедились, орудие преступления принадлежало заключенному педерасту Дрочилло. Личное дело Дрочилло взято мной под тщательный контроль.

– Я хочу поближе узнать, кто такой педераст Дрочилло и на кого он работает, - объявил Большой Патрон, несколько остыв.

Настала очередь выступить Борису Подсудному.

– Пардон, - вспомнил он.
– Я близко знаком с Дрочилло по зоне.

– Я тоже хочу поближе познакомиться с педерастом Дрочилло, - кивнул Патрон.

– Я могу это устроить. Если необходимо, мы ему позвоним.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же позвонил педерасту Дрочилло и выяснил все детали, - продолжал кивать суровый олигарх.
– а потом я захочу съесть хрен педераста Дрочилло, фаршированный маслинами, грецкими орехами и черной икрой.