Стефан в гостях у ведьмы

Старшие братья не были похожи на Стефана, от матери южанки им достались темные как смоль волосы и черные вишни глаз. И теперь эти карие очи насмехались над робким Стешкой. Можно было с гордостью дать понять неугомонному братцу, что и он, Стефан, умеет красавиц уговаривать и крепость давно сдалась, но тогда упала бы тень на любимую. Поэтому он, проворчав: «Я пошел», попытался вырваться из кольца братского внимания.

— Слушай, Стеша, — совсем другим, серьезным тоном проговорил Юрась, — говорят, тебя отравить хотели.

— С чего ты взял? — оторопел Стефан.

— Ну как, собака издохла же, та, что обед твой сожрала, отец велел труп к аптекарю отнести, проверить.

— Я того не знаю, — проворчал Стефан.

— Ты уж поосторожней, ладно? — тяжелая рука брата легла на плечо. — И чего сам по улицам шастать собрался, Михась где?

— И без Михася справлюсь, — дернул Стефан плечом, сбрасывая руку Юрася, чувствовать себя великовозрастным малышом, о котором заботятся старшие, ему надоело. — Пошел я.

— И зря ты с этой бабенкой связался, отец недоволен будет, — полетело ему вдогонку.

Стефан, не оглядываясь, ускорил шаг. «Вечно лезет, куда его не просят», — сердился он на брата.

Каролина встретила любовника в полумраке опочивальни, ничего не сказав, сразу обвила ручками шею, припала к груди, давая ощутить парню округлости нескромных форм, потянулась к губам.

— Сладенькая моя, карамелька, — прошептал ей пошлость Стефан, на ходу скидывая жупан и позволяя пухленьким женским пальчикам стащить с себя рубаху.

Каролина была на пять лет старше Стефана, небольшого роста, немного полноватая, но гибкая и шустрая, с копной темно-русых вьющихся волос, волоокими глазами восточной серны и манящими надменно надутыми губками. Молодая вдовушка умела не только приманить, но и удержать подле себя высокородного любовника. Стефан был пылко увлечен, с головой отдаваясь первому серьезному чувству.

— Я так испугалась, так испугалась за тебя, — всхлипнула Каролина, утыкаясь лбом в шею Стефана. — Тебя же хотели отравить, весь город об этом болтает.

— Ерунда, загоняли собачонку, она и концы отдала, — как можно беспечней отозвался Стефан, вся эта шумиха с собакой начинала его раздражать. Кому надо травить младшего сына короля, кому он, Стефан, может мешать? Это смешно.

В свете трепещущих свечей белое тело любовницы казалось мраморным, похожим на статую из королевского сада. Стефан лениво поводил по округлому женскому плечу.

— Завтра ближе к ночи приду, венчаться поедем. С попом все договорено.

— Тайком? — встрепенулась Каролина, поднимаясь на подушке.

— Пока тайком, потом скажусь, — равнодушно заложил руки за голову Стефан.

— Боюсь я, король в гневе уж больно страшен, — съежилась Каролина.

— Пошумит, пошумит, да успокоится, что я своего отца, что ли, не знаю? А и прогонит прочь, проживем как-нибудь.

— Что значит — прогонит прочь? — Каролина села, откидывая назад растрепавшиеся кудри.

— Да то он так, пугает, — заметил ее беспокойство Стефан.

— Я изгнания не боюсь, — снова прижалась к нему Каролина, — и простой шляхеткой готова ради тебя стать, да хоть крестьянкой. Люби меня только Стефаночку.

Они принялись целоваться, распаляя друг друга.

— Повенчаемся и к яворам поедем, — промурлыкал Стефан.

— К каким яворам? — Каролина так резко отпрянула от него, что едва не свалилась с кровати.

— Ну, я же тебе говорил, что отец меня в господари отсылает, — потянулся к ней любовник, но Каролина, резво спрыгнув с ложа, накинула шелковую сорочку.

— В господари, то я слышала, но ты не сказал — куда. Я и думать не могла, что король может засунуть своего сына в такую глушь, — Каролина, оборотившись к зеркалу, стала быстро укладывать волосы, прихватывая их серебряными шпильками.

— Ты чего, обиделась, что ли? — недоуменно уставился на нее Стефан.

— Ну да, чего мне обижаться-то? — развернулась к нему красотка, окидывая любовника ледяным взглядом. — Мне просто предлагают похоронить себя заживо в диких лесах, загубить там остатки молодости, я радоваться должна, а я, дура, обижаться посмела.

— Не такой уж там и дикий край, — убитым голосом промямлил Стефан, — и города у них есть и замки каменные, и…

— Упроси короля оставить тебя здесь, — поджала Каролина губки, — что у него ясновельможных панов мало, чтобы к яворам отправить и родного сына не губить?

— Каролина, я не могу. Я должен ехать, — просительно заговорил Стефан, — и тебе предлагаю ехать со мной на правах жены. Поверь, я сумею тебя защитить.

— Себя защити, — окатила она его презрительным взглядом, который был хуже пощечины.

Острый стыд схватил неудачника за щеки, заставляя краснеть.

— Венчаться со мной не поедешь? — Стефан поднялся и тоже стал одеваться.

— Нет, пока ты не выпросишь у отца остаться здесь, или хотя бы в Ладии. Я даже Пшоничи и Калинки смогу пережить, но к яворам не поеду, заживо себя хоронить не дам.

Красотка завернулась в ажурную шаль и горделиво вздернула носик, показывая свою независимость и твердость.

— Каролина, а ты меня любишь? — с горечью проговорил Стефан.

— Любовь заслужить нужно, — холодно проронила она.

— А я, значит, не заслужил?

Любовница молчала.

Стефан, подхватив валявшуюся на полу саблю, выбежал прочь.

Пьяный до чертиков, в окружении таких же дружков-выпивох, Стефан, сильно шатаясь, добрался до королевского дворца. Помахав собутыльникам на прощанье, королевич попытался забраться по ступеням вверх, но преграда оказалась неприступной. Голова кружилась, ноги предательски подгибались, и Стефан съезжал вниз, ударяясь локтями о каменные ступени. Грязно ругаясь, он снова и снова кидался на штурм, пока не почувствовал, что что-то оторвало его от земли. В проблесках сознания Стефан понял, что это Михась, перекинув бесчувственное тело через плечо, тащит его в опочивальню.

Кровать приняла хозяина мягкими прохладными простынями. Стефан, промычав что-то невнятное, сбросил на пол пару подушек, а потом громко продекламировал:

— Птички с юга прилетают,

С похмела тянет в кабак.

Нет любви на белом свете,

Бабы стервы, я дурак!

— Ну, хоть раз путевые стишки написал, — похвалил голос Юраськи. — А собака сама издохла, никто не травил, — пробасил брат на ухо, — а тебя и травить не надо, сам упиваешься. Сапоги с этого дурня стащи, — приказал он кому-то.