Стеклянная пыль

– Яркий, острый и назойливый, - перечислила я.

– Острый?
– опять удивился он.

– Это метафора, - сказала я, не опускаясь до пояснений.

– Как скажешь, - пожал плечами блондинчик.
– А назойливый тоже метафора?

– Нет, - ответила я.

– Значит, яркий, - сказал он задумчиво, а я про себя отметила порядок, в котором он вспомнил все упомянутые мной эпитеты - начал с непонятного и закончил тем, который более других походил на комплимент.
– Приятно, что ты так считаешь, новенькая.

Я только фыркнула в ответ и принялась наконец за мороженое.

– А почему фисташка?
– начал он рассуждать вслух.
– Маленький соленый орешек в твердой скорлупе. А что, тебе подходит. Ты как раз такая - маленькая, соленая и твердая.

– Сделаю вид, что не слышала, - отозвалась я.

– Весь этот твой сарказм - соль и скорлупа одновременно, - продолжал разглагольствовать он.
– Это очень мило, особенно учитывая тот факт, что ты изо всех сил стараешься быть колючей и неприятной. Наверное, есть причина для всего этого.

– У тебя тоже наверное есть причина окружать себя толпами пустоголовых куриц, - не выдержала я.

– Ну наконец-то, - с облегчением сказал блондинчик.
– Я боялся, что ты не спросишь.

– Я и не спросила, - заметила я.

– Я делаю это осознанно, - сказал он.

– А я осознанно не желаю знать, - отозвалась я.

– А если я хочу поделиться?
– улыбнулся он.

– Твои проблемы, - я стремительно двинулась вперед по пешеходному переходу, а он пошел за мной, широко шагая и не напрягаясь. Едва ли не впервые в жизни я пожалела, что коротышка - на два моих шага приходился один его и со стороны я скорее всего выгляжу нелепо. Я резко сбавила шаг и блондинчик едва не налетел на меня.

– Боюсь спросить, что творится у тебя в голове, - сказал он после того, как изящно избежал почти неминуемого столкновения.

– Ничего особенного, - проворчала я.

– Точно не хочешь знать, зачем мне это?
– он снова пошел рядом со мной. Я пожала плечами.

– Не думаю, что это мое дело, - сказала я.

– Я знаю, что ты боишься прикосновений, разве ты не хочешь узнать что-то обо мне?
– спросил он.

– Все знают о том, что я боюсь прикосновений, - просто не все знают слово "гаптофобия", - сказала я в ответ.

– Нет, большая часть группы считает тебя просто ненормальной, - поведал блондинчик.
– Эти твои жуткие взгляды, знаешь ли...

– А что не так с моими взглядами?
– возмутилась я.

– Ты как будто видишь всех насквозь, - объяснил блондинчик.
– И то, что ты видишь, тебе не нравится. Думаю, народ шарахается от тебя именно из-за твоих взглядов.

– У меня темные глаза, и даже если я просто пялюсь в одну точку, всем вокруг почему-то кажется, что я смотрю на них, - сказала я недовольно.
– Не смотреть же мне из-за этого в пол.

– Ты могла бы приложить немного усилий, чтобы не быть настолько отталкивающей, - сказал блондинчик.
– Улыбайся хоть иногда, новенькая. Уверен, что у тебя красивая улыбка.

Я снова скорчила сложную гримасу. Интересно, он всем так говорит?

– Эй, новенькая, - позвал меня блондинчик.

– Посмотри на меня.

Он остановился. Я нехотя повернулась к нему и посмотрела - надеюсь тем самым фирменным пронизывающим взглядом. Правда, его эффективность скорее всего в разы падает, если смотреть нужно на кого-то, кому и до плеча не достаешь.

– Улыбнись, - сказал блондинчик.

– Это глупо, - я махнула рукой и попыталась уйти, но он шагнул и перегородил мне дорогу.

– Я буду тебя преследовать и распускать руки, если ты не улыбнешься, - пригрозил блондинчик.
– Опять эта гримаса! Ты же симпатичная девчонка, тебе достаточно просто начать улыбаться, чтобы разбивать мужские сердца.

– Мне не хочется разбивать мужские сердца, - отозвалась я. Затылок начал затекать.

– Ну тогда женские?
– предположил он.

– Мне ничьи сердца не нужны - ни целые, ни тем более разбитые, - отрезала я.

– Если улыбнешься - я буду у тебя в долгу два... нет, уже три раза. А это значит, что я исполню три любых твоих желания, в пределах разумного и уголовного кодекса, - сказал он.

– Мне это не нужно, - ответила я и развернулась на сто восемьдесят градусов, но у чертова блондинчика ушло меньше двух секунд чтобы снова преградить мне путь. Я моргнула. Он улыбнулся и с хрустом откусил от мороженого здоровенный кусок.

– Ты сама сказала, что я назойливый, - напомнил мне он с набитым ртом и поежился.
– О боже, как холодно... В общем, я собираюсь тебя преследовать до тех пор, пока ты не улыбнешься.

– Почему?!
– Искренне изумилась я.

Он пожал плечами.

– Такой вот я блажной. А ты и правда не помнишь, как меня зовут?

– Не помню, - буркнула я.

– В таком случае я представлюсь, - сказал он.

– Поверь, это не то, что мне сейчас нужно, - отозвалась я.

– Я Влад, - проигнорировал меня блондинчик.

– Ясно, - вздохнула я.

– Ты всегда была такой грубиянкой?
– поинтересовался он.

– Знаешь ли, мне сложно быть объективной в этом вопросе, - вредным голосом ответила я.

– Думаю, не всегда, - предположил блондинчик. Влад.

– Ты преследуешь меня потому, что я не вхожу в секту твоих почитательниц?
– спросила я.
– Или ты поспорил с кем-то, что в два счета затащишь меня в койку? Что тебе от меня нужно? Я просто не могу найти логичного объяснения происходящему.

– Ты смотришь слишком много американских подростковых драм, я полагаю, - развеселился Влад.

– Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?
– тяжко вздохнула я.

– Мы же вроде договорились, что ты составишь мне компанию, - напомнил он.

– Да, но я не думала, что ты начнешь доставать меня, - проворчала я.

– Улыбнись - и я перестану тебя доставать, - посулил Влад. Он уже расправился со своим мороженым, а я вдруг поняла, что не хочу есть свое. Я огляделась в поисках урны. Одна такая стояла прямо за спиной Влада.