Стеклянная свадьба

– Ну это же еще только через два месяца. К тому времени я что-нибудь придумаю.

– А в следующем месяце я хотел бы съездить с тобой к маме. Ты ведь тоже хотела этого?

– Конечно.

В тот день я чувствовала себя не в своей тарелке, обманывая Джоса так умело и изощренно. Я никогда не изменяла ему до этого, но теперь собиралась сделать именно это. Я подумала о новом белье «Ла Перла», все еще завернутом в папиросную бумагу, оно ждало меня в глубине шкафа.

– Мы едем отдыхать с папочкой, – прошептала я Грэму на кухне некоторое время спустя. Он лизнул меня в нос и принялся мести хвостом пол.

– Но Джос ничего не должен об этом знать. Это большой секрет, понимаешь? По рукам?

Он протянул мне левую лапу.

– Я буду скучать по тебе в Нью-Йорке, – услышала я голос Джоса. – Но я буду звонить каждый день.

Спокойно сидя за столом и с милой улыбкой глядя Джосу в глаза, я переименовала себя в Иуду Искариота. Это выглядело так: Джос мне доверяет, а к пятнице я намереваюсь обмануть его доверие. Но мне непременно надо побыть с Питером наедине. Непременно. И тогда я, возможно, пойму…

– Итак, впереди у нас великолепный уикенд, – говорила я бодро почти в половине десятого в пятницу утром.

– Шесть, пять…

– Настоящая жара. Температура поднялась. Прощальный подарок уходящего лета.

– Четыре, три…

– Давайте же насладимся им напоследок.

– Два, один.

– В мои планы это определенно входит.

– И ноль.

– Счастливых выходных!

– Спасибо, Фейт.

– Увидимся на следующей неделе.

Я почти бегом выскочила из студии и отправилась домой досыпать, а потом собирать вещи. Я заранее уложила поводок Грэма, его миску, матрасик, немного еды и «Скуби Снэкс».

– Мы отправляемся в роскошный отель, – объясняла я, причесывая его, – так что ты должен выглядеть сногсшибательно.

С Питером мы договорились, что он встретит нас в соседнем квартале, чтобы никто не увидел. В конце концов, соседи ведь уже привыкли к тому, что я езжу в машине Джоса.

– Итак, куда мы направляемся? – осведомилась я с улыбкой, как только мы с Грэмом устроились в машине. Была ровно половина пятого.

– Это тайна, – ответил он.

– Графство Камден?

– Нет. Немного южнее.

Грэм стоял на заднем сидении, как обычно, положив голову на левое плечо Питера.

– Ему нравится твоя новая машина, – заметила я, опуская солнцезащитный козырек.

– Конечно, нравится. Ему нравятся «роверы». Кстати, он так и не кидается на Джоса?

– Раз уж ты сам спросил, я тебе отвечу – нет. Похоже, Грэм заключил с ним перемирие. Возможно, ему это просто надоело, – добавила я.

– Да нет, Грэму просто стало жаль беднягу. Правда, Грэм? Я уверен, Грэм сейчас сидит и думает: «Эх, бедолага, если бы он только знал…»

– Что ты сказал Энди?

– Что я в Шотландии, с автором, работаем над горящей рукописью новой книги.

– И она «купилась»?

– Насколько я понял.

– И она не будет звонить тебе на мобильный?

– Я постараюсь звонить сам каждые два-три часа, чтобы она нам не докучала.

Мы мчались на северо-запад, мимо Брэкнелла и Рединга, оставляя позади милю за милей. Грэм спал, свернувшись калачиком, убаюканный мерным покачиванием автомобиля. Позже, съехав с магистрали, мы свернули на Сиринсестер и продолжили путь по небольшой дороге, с полосой леса по правой стороне. Слева бегущие холмы, разделенные невысокими каменными стенками, полыхали осенними красками. Потом мы проехали Бислей, где дома медового цвета светились, как старинное золото, в лучах вечернего солнца. Наконец мы въехали в Пейнсуик и затормозили перед особняком эпохи Георгов.

– Добро пожаловать в отель «Пейнсуик», – сказал Питер, паркуя машину.

– Какая благодать! – ахнула я.

Вдоль широкого фасада здания цвели неяркие розы. Слева тянулся итальянский балкон, увитый глициниями, за ним открывалась ровная лужайка для крокета. Узкие стекла высоких окон мерцали в лучах заката.

– Ваша фамилия? – спросили нас на стойке регистрации.

– Мистер и миссис Смит, – ответил Питер.

Женщина одарила нас снисходительной приторной улыбкой. Ей было не впервой регистрировать пару под такой фамилией.

– А это… – она посмотрела на собаку.

– Грэм Смит, – сказала я, а Грэм встал на задние лапы, всем своим видом предлагая лизнуть ее в нос.

– Ваша комната под номером один, второй этаж. Чемоданы поднимут прямо туда.

Когда в нашей с Питером совместной жизни случались нелегкие времена, а это бывало нередко, я всегда мечтала о загородном отеле, и в моих мечтах он был в точности таким. В комнате оказалась кровать с роскошным пологом на резных столбиках, на стенах – обои в цветочек. Старинная мебель сияла, на туалетном столике покоились расчески и щетки с серебряными ручками. Из просторного эркера с мягким диваном посередине открывался вид на уходящие вдаль холмы с пятнышками пасущихся овец. Я открыла дверь в ванную и застыла: джакузи была таких размеров, что впору плавать, а рядом – о боже! – высокая стопка белых махровых полотенец. Вдруг меня осенила чудовищная догадка.

– Питер! – позвала я. – Откуда ты узнал про эту гостиницу? Я имею в виду… Ты приезжал сюда с ней?

– Нет, – ответил он. – Конечно же, нет. Я нашел ее через интернет.

Внезапно в дверь постучали. Это был официант.

– Ваше шампанское, сэр.

Через пять минут Грэм уже был уложен перед телевизором смотреть свой любимый фильм с Делией Смит, в то время как мы с Питером сидели в ванной по шею в бурлящей воде.

– Сегодня я научу вас делать булочки с маком, – говорила Делия.

– Книга, которую ты сейчас якобы редактируешь, – спросила я, искоса глядя на Питера и потягивая шампанское, – о чем она?

Он провел стопой по моему бедру.

– «Язык жестов».

– Язык жестов? Понятно.

– Самое замечательное в них то, что…

– Да. Язык жестов.

– …что они быстро поднимаются.

Питер отставил бокал и притянул меня к себе, наши руки переплелись.

– Наливаете дрожжи в самую серединку…

– Вот это, например, – сказал он, целуя меня, – знак симпатии.

– Неужели? – пробормотала я. – А так? – И я положила ладонь ему на бедро.

– И взбиваете, пока тесто не загустеет…

– Да, это тоже.

– Оно должно стать упругим и податливым.

– Именно так.

– А это, – сказал он, проводя рукой по моей груди, – считается знаком глубокой заинтересованности.

– Вот как?

– Теперь поставьте в тепло, чтобы тесто поднялось…

– А это, – и он погладил меня по внутренней стороне бедер, – знак того, что нам страшно хорошо вместе.