Стеклянный ключ

— С тех пор как я «умерла», они там, чувствую, все от рук отбились.

Глава 3

— Кто тебя просил лезть в квартиру? — тихо и яростно спрашивал Вадим у нахохленного помощника, в коем Олимпиада Болеславовна, возможно, и признала бы странного вора, невоспитанно смывшегося от нее, не сказав ни «Здравствуйте» ни «До свидания».

— Я думал…

— У тебя орган, которым думают, в комплекте отсутствует. Ты что — матерый домушник? У тебя талант обнаружился — замки вскрывать и тайники находить?

— Я хотел как лучше, Вадим Григорьевич.

— А получилось как всегда. Вот объясни мне, что ты собирался там делать?

— Ну, оглядеться на местности, присмотреться.

— Присмотрелся?

— Я же говорю, не вышло. Бабулька эта выскочила из темноты, как привидение замка Моррисвилль.

Вадим коротко хохотнул:

— Сколько раз объяснять, что каждый должен заниматься своим делом? Это твое счастье, что тебя соседи не заметили и в милицию не замели. Там же трасса правительственная в десятке метров, на пять домов выше по улице — президентский дворец. Ты представляешь, какой кипиш поднимется, если что?

— Я осторожно.

— Она твое лицо видела, осторожный ты мой?

— Нет, точно — нет. Я же в темноте стоял, а фонарь светил на нее.

— Ну, будем надеяться, что ты прав. Учти, на сей раз я не доложу о твоей самодеятельности, пощажу тебя, дурака. Но в следующий раз прикрывать не стану. Сам будешь хозяину докладывать, если оскоромишься где-нибудь. И я бы не хотел оказаться на твоем месте. Кожаный чулок, понимаешь.

Оскандалившийся «домушник» подобострастно хохотнул:

— Вадим Григорьевич, простите. Так хотелось предпринять что-то нестандартное, проявить инициативу.

— Выслужиться, — констатировал Вадим устало. — Я предпочитаю короткие и точные формулировки. Выслужиться тебе хотелось. Только ты забыл: заставь дурака богу молиться — он и лоб себе разобьет. Значит так, ты сидишь тише воды и ниже травы, никакой инициативы и нестандартных находок, и выполняешь мои указания С точностью до микрона. Ясно?

— Ясно.

— А в квартиру попасть — проще простого. Незачем было огород городить, когда есть веками отработанные, приличные, аккуратные методы. В общем, готовься. Да, в парикмахерскую все же зайди: стрижку измени, перекрасься. Прояви фантазию.

* * *

Переодевшись, приведя себя в порядок и нанеся последний штрих — капельку духов «Коти» из маленького флакончика в виде торса Венеры Милосской, Татьяна снова включила мобильный и начала переговоры. Кто-то там, на другом конце, видимо, очень волновался.

— У меня все в порядке, — терпеливо втолковывала она. — Не беспокойся. Ну, вот же звоню… Послушай, мобильный нужен для того, чтобы я не искала автоматы по всему городу, а не в качестве короткого поводка — и мы уже об этом говорили. Да. Буду, через час, максимум — полтора. Целую, до встречи.

Высокий красавец с улыбкой и взглядом Шона Коннери, на котором костюм сидел как на выставочной модели, уныло посмотрел на мобильный, понимая, что с безответным аппаратом спорить бесполезно, и спрятал его в карман. Затем повернулся к своему собеседнику и сказал:

— Еще раз простите. Очень хотел вас познакомить, но, видимо, сегодня не судьба. Впрочем, жду вас на послезавтрашней вечеринке.

И крепко потряс Андрею протянутую руку.

* * *

— Исходил я из того, что ты сообщил, будто он перед смертью произнес единственное слово, слишком уж непривычное для нашего времени.

Вадим жестом приказал своему собеседнику замолчать. Он с нескрываемым удовольствием глядел, как плавится в специальной ложечке подожженный сахар, пропитанный абсентом; как тягучие капли медленно стекают в изумрудную жидкость. Затем проделал несколько хитрых манипуляций со специальным стаканчиком тяжелого литого стекла, и только потом с наслаждением выпил.

— Абсент, Петруша, — наставительно произнес он после долгой паузы, — не терпит небрежного и неаккуратного обращения. Его нельзя отдавать в чужие равнодушные руки, если ты желаешь сполна вкусить его радости.

Считались они с Петрушей ровесниками. Но если Вадим прекрасно выглядел, был дорого и со вкусом одет, подтянут и благоухал изысканным парфюмом, то Петруша являл собою его полную противоположность. Серый, невзрачный, какой-то неухоженный; в невразумительных потертых джинсах явно китайского производства и стоптанных пыльных ботинках не по сезону. Его видавшая виды рубашка потерлась на воротнике, сумка явно просилась на пенсию; и он чувствовал себя крайне неуютно в ресторане, где была назначена встреча. Его коробили презрительные взгляды официантов, которые даже не пытались скрыть, что этот клиент не вызывает у них никакого почтения.

— Плюнь и разотри, — посоветовал Вадим, перехвативший один такой взгляд. — Дураки они, что с них взять? А может, ты миллионер и у тебя в сумке куча денег, которые ты намеревался потратить именно в их заведении; а теперь вот обидишься и отправишься в другой ресторан? Но чтобы так мыслить, нужно прожить лет пятьдесят, дабы рефлекс закрепился в поколениях. Как с английским газоном, помнишь? «Как вам удалось добиться такой идеально ровной поверхности? — Очень просто: стричь и поливать. И так двести лет подряд». Ну, ты уже выбрал, что будешь заказывать?

— Тут все как-то слишком…

— Дорого? И на это плюнь. Не откажи себе в удовольствии разорить меня на сотню-другую. Я от этого не обеднею, и тебе приятно.

И Вадим повелительно кивнул официанту, ждавшему у барной стойки:

— Вот что, голубчик, принесите нам два стейка «Ацтека», один бифштекс по-татарски, салат ваш фирменный из черных креветок, суп из улиток — две порции, ну и всякой там зелени, овощей. Теперь главное. Водочки нам графинчик и две бутылочки кахетинского. Белое подадите под креветки и суп, а красное — к мясу. Впрочем, не мне вас учить. И еще — одну порцию осетра по-царски. Осетр у них тут знатный, а ты рыбу уважаешь, я помню, — пояснил он собеседнику.

— Ну спасибо, не ожидал. Тронул, не скрою. Однако ты хорошо живешь.

— И ты так же будешь, если принес действительно толковые новости.

— Это уже тебе решать.

— Сейчас выпьем ее, родимую, закусим, и я весь внимание. — И, лихо опрокинув стопку ледяной водки, наклонился к Петру. — Ну-ну?

— Итак, ты сказал, что покойник ваш перед смертью прошептал «призрак».

— Я хорошо помню, что сказал, — проскрипел Вадим, явно не одобрявший занудливости своего компаньона.