Стеклянный шар

Достаточно высокого роста, спортивного телосложения. Брюшко сквозь тонкий серый джемпер не проступало, светлые волосы не поредели, напротив, актуально подстрижены, подтянутый, интересный, оценила она внешность Мизурина.

– Прогуляюсь, – она отставила заваренный чай в сторону. – Погода отличная, – будто оправдываясь, буркнула Лида, кинув взгляд к окну. По стеклу скатывались капли серого, промозглого дождя. – Всем пока, – махнула рукой, у двери остановилась: – Была рада увидеться, – кинула в сторону удивлённо приподнявшего брови Димки.

Вышла на улицу, порыв ветра мгновенно развеял иллюзии о хорошей погоде, если бы они и были. Лида накинула капюшон, дёрнула собачку молнии под подбородок, рванула к автобусной остановке в надежде скрыться от пронизывающих порывов и холодного дождя. Хорошо бы успеть в магазин за продуктами до начала работы в клубе, чтобы не тащиться потом домой поздно вечером. Если первым придёт автобус в сторону клуба, что ж, займётся журналами. Широкий выбор досуга, что и говорить.

– Лида! – не сразу заметила, как из остановившегося кроссовера доносилось её имя. – Лид, а-у! – Димка улыбался от уха до уха, открыв дверь. – Садись, подвезу.

Причин отказываться с ходу придумать не смогла, да и глупо убегать. Была бы веская причина, а с глухим неясным недовольством, точно никак не связанным с Мизуриным, считаться глупо. Последние дни не высыпалась, вот и лезет ерунда в голову.

– Привет ещё раз, – кивнула она, устраиваясь на переднем сидении.

– Чего убежала, как ужаленная?

– Тебе показалось, – она наигранно округлила глаза. – Мешать не хотела, на работу спешу…

– Ясно, – Димка на минуту сосредоточился на дорожном движении, выруливая от остановки. – Кому мешать? – словно только услышал Мизурин. – Погоди, погоди, ты решила, что я и Маша?

– Мария Семёновна, – для чего-то поправила Лида.

– Мария Семёновна, – в тон ответил Димка. – Моя родная племянница. Старшего брата помнишь? Уехал в Новый Уренгой.

– Нет.

– Неважно. Прислали учиться ребёнка, я приглядываю в полглаза. В двадцать лет, сама помнишь, взрослые лишь по паспорту, а по уму, – Дима выразительно махнул рукой. – Мария Семёновна, – он снова фыркнул. – Сменила номер телефона, а матери забыла сообщить. Пришлось отправиться на поиски потерянного чада.

– Хорошо, что чадо нашлось, – Лида натужно улыбнулась.

– Слушай, с какого часа у тебя работа?

– Сегодня с семнадцати, – автоматически, позабыв, что она «спешила», ответила Лида.

– Заедем пообедать? Поболтаем, сто лет не виделись, – Димкин взгляд, тёплый, добродушный, как в юности, скользнул по Лиде, особенно не останавливаясь на деталях, при этом очевидно отмечая перемены, произошедшие с приятельницей.

– Куда?

– Вот отличное место, – он показал на вывеску того самого сетевого ресторана, в который относительно недавно её позвал Фролов после происшествия со щенком. Борщом. Надо же имя придумать!

Лида нахмурилась, при этом согласилась. Димка всегда тепло относился к Лиде, она к нему тоже. Они отлично ладили когда-то, болтались по городу в одной компании, ели мороженое. Пили вино, сидя на лавочке в парке, заедая жуткими беляшами, с которых капало прогорклое масло. Почему бы не вспомнить прошлое, не поболтать немного? В последнее время она никуда не выбиралась, ни с кем не контактировала, а с кем случилось пообщается – заставил чувствовать неловкость.

Устроились за столиком, в этот раз подальше от окна, в уединённом уголке зала. Официант был другим, как и хостес. Пока делали заказ, переговаривались, как в старые времена. Лида расслабленно улыбалась, Димка не отставал.

– Рассказывай, – заявил он, устраиваясь удобней, откинувшись на спинку стула. – Где ты? Как?

– Тружусь в центре психолого-педагогического сопровождения и муниципальном подростковом клубе, – с улыбкой ответила она. – А ты?

– Учитель математики в школе, – усмехаясь, ответил Димка. – Там же информатика, робототехника, группа инженерного 3D моделирования.

– Что за школа? – опешила Лида.

– Сто семидесятая, может, слышала?

– Кто о ней не слышал? – кивнула в ответ. – Нравится?

– Школа? Нравится. В общем, всем доволен. По деньгам не… сама понимаешь, но надбавками, кружками, репетиторством добираю, как и все в нашей сфере.

– Жена, дети?

– Жена? С Багузиной сто лет назад развёлся, не слышала?

– Слышала, – Лида засмеялась. – За сто лет можно ещё раз сто жениться.

– Не сложилось, – равнодушно пожал плечами. – Ты?

– Не сложилось, – ответила она в унисон.

И всё же, как по-разному это звучало и выглядело. Тридцатипятилетний разведённый мужчина – свободный, независимый, молодой, представляющий интерес для противоположного пола. И женщина тех же лет – одинокая, немолодая, с неудавшейся личной жизнью. Лида прекрасно понимала – это глупые, жалкие предрассудки, не стоящие выеденного яйца. Не то сейчас время, чтобы женщина в тридцать пять считалась вышедшей в тираж, но чувствовать иначе не получалось. Впрочем, время всегда одинаково неповоротливое.

Разговорились, окунулись в воспоминания, Димка несколько раз упомянул бывшую жену, сияя довольной улыбкой. Случается же. Развелись, разбежались в разные стороны, ни зла не держат, ни затаённой обиды, ни чувства вины, ни камня за пазухой.

– Послушай, – после неловкой паузы сказала Лида: – У вас мальчик учится, Фролов Марсель, что-нибудь можешь про него рассказать?

– Марсель? Знаешь его? – удивление Мизурина было понятным. Будь Марсель обычным парнишкой, он мог попасть к ней на приём, ходить на занятия в клуб, дети же людей, подобных Фролову, существовали в отдельной среде, вдали от бюджетных психологов и муниципальных кружков.

– Ну… – смешалась Лида. Не признаешься же, что его отец целовал её среди ночи, рядом с клумбой с отцветающими астрами. Напоследок оставил два легких прикосновения к уголкам губ и ушёл, не оборачиваясь.

– Странно, что обратились к тебе, – по-своему расценил замешательство Димка. – Знаю Марселя. Смышлёный парень, толковый, сказал бы «талантливый», да цыплят по осени считают. У нас каждый первый смышлёный, каждый второй толковый.

– Действительно у Марселя проблемы с одноклассниками?

– Если хочешь спросить про буллинг, так и спроси. Я отвечу, не как официальное лицо, сама понимаешь.

– Понимаю. Честь мундира, – горько усмехнулась Лида.

– Раз понимаешь, то должна понимать и то, что школа у нас непростая. Конкуренция среди детей жесточайшая, как в большом спорте. Начинается задолго до поступления, ещё с подготовительных курсов. Математических кружков, готовящих детей к поступлению к нам, всего два, контакты педагогов передаются из уст в уста. Каждый поступивший уверен, что будущий Перельман, как минимум. По сути, детей натаскивают на определённые алгоритмы, если есть способности – ребёнок поступает. Марсель поступил без подготовки, чудо-педагогов, даже без желания поступать, и сразу задрал планку для сверстников на недосягаемую высоту. Вышиб из конкурентной борьбы целый класс будущих Эндрю Уайлсов. Фролов по умолчанию лучший, все олимпиады, конкурсы – его.