Степан Бандера в поисках Богдана Великого

В подавляющем большинстве в двадцати шести тисячах начальных школ, с обязательным семилетним образованием, преподавание почти для четырех миллионов детей велось на польском языке. В восьмистах средних школах десятилетках двести тысяч юношей и девушек обучались только на польском языке. В двенадцати высших учебных заведениях, из которых пять были университетами и два политехническими школами, остальные частными, учились только сорок три тысячи студентов, само собой, на польском языке. Для тридцатимиллионной Польши подобное смешное количество учебных заведений было никаким, а уж высшее образование было доступно почти избранным.

Трехсоттысячная армия состояла из десяти окружных, корпусных управлений, в которые входили тридцать пехотных дивизий трехполкового состава, четыре кавалерийские дивизии, по десять полков в каждой, и шести отдельных кавалерийских трехполковых бригад. Артиллерию представляли тридцать полков легких, десять полков тяжелых, четырнадцать дивизионов конных орудий, единственного зенитного полка. В авиации в шести полках числились триста шестьдесят самолетов.

Армия комплектовалась на основе всеобщей воинской обязанности. Обученные резервисты в военное время должны были быть развернуты в шестьдесят дивизий, в случае, конечно, если вероятный противник даст на это время. В военно-морском флоте Польши в Гдыне в строю стояли всего пять миноносцев и еще одннадцать устаревших судов, кажется, включая и так называемые речные флотилии на Висле и Припяти.

Почти половина польской армии составляли украинцы, белорусы и евреи, прекрасно, как и остальные польские солдаты, понимавшие, что во главе теоретически боеспособной армии стоит тупой, неопытный, но чрезвычайно чванливый генералитет и старшие офицеры, получившие свои должности и звания по знакомствам и связям. Армия была, безусловно, неспособна защищать страну от внешней беды, но исправно съедала треть государственного бюджета. Представителям национальных меньшинств офицерских званий не давали, боясь, как бы чего не вышло.

В 1930 году к морю сельских безработных добавились реки из полмиллиона польских рабочих, то есть их половина, и ситуация в демократической до противного стране резко обостнилась.

По Конституции 1926 года назначаемое ограниченным в правах президентом правительство было ответственно не перед ним, а только перед сеймом. Пилсудский изо всех сил старался получить в Национальном собрании большинство для своих депутатов. Еще в конце 1927 года «железный Юзеф» создал так называемый «беспартийный блок сотрудничества с правительством», членов которого стали называть ББ, «бебеками», и который должен был поддерживать его диктатуру в сейме на выборах президента. Во главе ББ встали, само собой, полковники «первого маршала», крупные землевладельцы, промышленники, богатые сельские помещики, объявившие, что их цель – борьба с коррумпированным сеймодержавием, новая конституция, сильная власть и Великодержавная Польша. ББ даже не имел низовых ячеек, а опирался на бывших легионеров, спортивные, профессиональные, хозяйственные общества. На выборах в Сейм 1928 года «Блок беспартийных» взял сто двадцать два депутатских мандата из четыреста сорока четырех, и это, разумеется, было очень мало.

Выборы 1928 года показали, что в хаотично-лоскутной Польше сильных партий нет, а есть только разнообразные. Кроме ББ сто депутатских мест в сейме не получила ни одна политическая сила. Называвшая себя национальной Партия Народной Демократии Дмовского, эндеки, имевшие в 1922 году сто мандатов, в 1928 году получили только тридцать семь. Близкие к эндекам, а с 1926 года к пилсудчикам, клерикалы из Партии Христианской Демократии вместо сорока двух мандатов в 1922 году через шесть лет получили только восемнадцать. Польская народная партия «Пяст» потеряла десятки сеймовых мест, остановившись на двадцати одном. Крестьянская партия «Стронництво хлопске», аграрники, из семидесяти сохранили только двадцать шесть мандатов. Польская Народная партия «Вызволение», представлявшая средний класс, сохранила почти все сорок депутатских мест. ППС Дашинского, имевшая в 1922 году сорок один мандат, в 1928 году их получила шестьдесят три. Резко оппозиционные властям ППС – Левица, «Крестьянская самопомощь», украинский «Сельраб» («Сельский работник»), белорусская «Громада» в 1928 году в едином блоке смогли провести в общенациональный сейм только восемнадцать депутатов. Все немецкие, еврейские, украинские, белорусские партии национальных меньшинств в сейме 1928 года разом получили восемьдесят мандатов и заняли по отношению у Пилсудскому примирительную позицию. Коммунистическая партия Западной Украины с восмью тысячами членов и пятью тысячами комсомольцев действовала в подполье и в выборах не участвовала.

Построить жесткую вертикаль власти в Польше кризисного 1930 года было трудно даже «железному Юзефу». В августе Пилсудский на всю страну публично назвал конституцию Польши «конституткой», громко уточнив, что это слово по своему виду наиболее близко к слову «проститутка» и назначил выборы в сейм на ноябрь 1930 года.

Пилсудчики совместно с правительством начали быстрые репрессии против всех партий и общественных организаций, которые активно не выражали «первому маршалу» самой «искренней поддержки в его работе по оздоровлению нравственного климата в стране, набитой политическими шлюхами и ворами». Бывших депутатов и противников диктатуры Пилсудского тысячами незаконно бросали в тюрьмы только «на основании приказа Министерства внутренних дел», а там с угрозами убить избивали. Тогда же в белорусской Брестской крепости начала работать самая страшная тюрьма в демократической Польской Республике.

С помощью властных издевательств над десятками тысяч людей и действующим законодательством «Беспартийный Блок сотрудничества с правительством» Юзефа Пилсудского продавил на выборах 1930 года в Национальное Собрание свое большинство, получив в сейме двести сорок девять мандатов из четыреста сорока четырех, и в Сенате семьдесят пять мест из ста одиннадцати.

Пилсудский хорошо знал цену правящему польскому шляхетному слою, в ярости страшно и резко говоря на всю страну:

«Есть вещи, которые поляки понять не могут. Я ввел в оборот множество определений, которые заносят польский народ в разряд идиотов. Сколь много мне удалось бы сделать, правь я другим народом!

Я не раз думал о том, что, умирая, я прокляну Польшу. Сегодня я понял, что так не поступлю. Когда я предстану перед богом, я попрошу, чтобы он не посылал Польше великих людей. Как он, народ, к ним относится! Еще не известно, была бы без меня создана Польша, и сохранилась бы она вообще!»

12 апреля 1935 года в Польше все-таки была принята новая конституция, по которой сейм, сенат, правительство, суды, армия подчинялись президенту, избираемому коллегией выборщиков и «ответственного лишь перед богом и историей».

Добившийся своей многолетней мечты «железный Юзеф» не смог воспользоваться результатом своих трудов. Через месяц после утверждения нового главного закона Польши Юзеф Пилсудский после долгой болезни умер в Варшаве 12 мая 1935 года.

Личности его масштаба и талантов в стране больше не было. Президентом Польши находившейся, кажется, в здравом уме и твердой памяти, правящий слой демократической республики оставил того самого И. Мостицкого, и вся страна до последнего поляка знала, что кроме польского первое лицо государства имеет еще и швейцарский паспорт, и это было совершенно немыслемо! Военный министр Э. Рыдз-Смиглы получил значительно расширенные права, но от этого совсем не моторизованная польская армия почему-то сильнее не стала.

Юзеф Пилсудский изо всех сил рвался создать «Вторую Речь Посполитую от моря до моря» как единое польское государство, совершенно не считаясь с тем, что в «республике польского народа» поляки составляли совсем не сто, а только шестьдесят четыре процента всего населения. Оставшаяся треть из украинцев, белорусов, евреев и немцев не имела никаких автономий и самоуправлений и без всяких перспектив в будущем была интегрирована в псевдореспублику формально. Польша на всех парах неслась в сентябрь 1939 года, и с запада уродзонной Варшаве хищно улыбался фашистский Берлин.

На своих «восточных кресах», в Западной Украине и Западной Беларуси, которые пытались называть Малопольшей, польские власти вели себя так, как-будто украинцы и белорусы не были самостоятельными народами, проводя политику колонизации-ополячивания. О договоренности с Антантой об автономии, государственном украинском языке и даже об университете для Галичины в Варшаве не вспоминали.

Национальные меньшинства считались второсортными гражданами, и это в Великопольше совершенно не скрывалось, хотя почти шесть миллионов западных украинцев составляли пятнадцать процентов всего населения.