Степан Разин (Книга 2)

– А тебе, стало, время как раз и приспело! Приспело? – игриво с насмешкой спросила она, и в серых глазах ее будто запрыгали бесенята.

– Ну, брось! Ничего я тебе о том не скажу. – Степан засмеялся. – Не к тому ты приехала, право... И мне-то уж к войску пора... А скажу я тебе одно: рад, что тебя повидал. Велика, знать-то, наша земля и всех земель прочих превыше, когда в ней не только мужи, да и жены не хуже мужей в ратном деле за правду стоят... Пути у нас розны с тобой в нашей рати, а дело едино, Алена Ивановна. И слава у нас в народе едина с тобою на веки веков...

Попрощавшись с Аленой, Степан не зашел уже к Маше, а сразу пустился под стены острожка.

Ночь удалась, как бывает лишь осенью да весною, – хоть выколи глаз. Ни звезды, ни огня.

Три тысячи человек пришли с Федором Сукниным из лесов, неся с собой каждый готовую связку хвороста. Но шанцевые работники, как каждую ночь до этого, продолжали копать землю и громко перекликались, чтобы защитники крепости, привыкшие к перекличке работавших на валу казаков, не заподозрили ничего.

Степан в темноте объехал ряды построенной к приступу рати, велел атаманам и есаулам еще раз всем рассказать, как бежать, как сбрасывать хворост, чтобы не было толчеи и давки. У самого вала Степан столкнулся с Наумовым.

– С твоей головы спрос. До утра чтобы взять острожек!

– Я конных поставил, Степан Тимофеич, позади пехоты, – сказал Наумов. – Алешку Протаку.

– Куды их? К чему?

– Кто побежит от острожка – плетями назад бы гнали...

Разин махнул рукой.

– Как хочешь возьми, а возьми!

– Сережка Кривой с той стороны пойдет – лестницы ладит, – добавил Наумов.

– Пошто он не вместе? – строго спросил атаман.

– Выждать хочет. Как тут поболее шума учнется, там, может быть, будет полегче прорваться. Не все нам равно ли, с какой стороны – абы влезть!

– Ну, иди. Ночь темна, как нарочно для нас.

– А ты где будешь, батька?

– Повсюду.

– Берегся бы лучше... – сказал Наумов.

– Ты себя береги да людей, – ответил Степан.

Они обнялись перед боем.

Разин слышал, как всхлипнула неразлучная трубка Наумова.

В темноте по знаку Сукнина поползла молчаливая вереница людей, сначала не быстро, пока заполняли вал, потом все побежали.

Разин нашел в условленном месте стоявшего казака, кинул ему повод лошади.

– Стань там, за валом, у дуба, – сказал он и, схватив лежавшую рядом охапку хвороста, никем не узнанный, в общем потоке двинулся вместе с другими на вал. С вала вниз, под стену падали объемистые вязанки срубленных прутьев. Бросив свою, Разин услышал, что еще далеко до дна, но люди бежали за ним и кидали еще и еще, тотчас освобождая место бегущим сзади. Степан отошел к стоявшему на валу Сукнину. Как вдруг со стены острожка ударили выстрелы, вспыхнули огоньки, завыл набат и через стену вниз полетели зажженные факелы.

Такого противодействия осажденных никто не мог ожидать: когда в первый раз Разин шел приступом на острожек и зажигал хворост, чтобы поджечь крепостную стену, осажденные заливали хворост водой, опасаясь огня. И вдруг теперь сами зажгли под стенами костры небывалых размеров... Не ожидая этого, разинцы не припасли воды... Гасить огонь им было нечем...

– Жгут! Воды! Живей, черти! – крикнул Федор, поняв, что творится. – Живей!

Пламя внизу у стены побежало по хворосту: уже высокий у крепостной стены хворостяной настил загорелся. Наумов стал явственно виден в блеске огня.

– Пушкари! Пали фитили! – закричал Наумов, выхватив саблю, которая молнией заблестела при свете. – Не давай зажигать! Бей по стенам!

Но ему в ответ затрещали дружные выстрелы с башни острожка. С Наумова пулею сбило шапку, но он словно и не заметил этого. Саблей он указал пушкарям на острожек, и из-за вала ударили пушки, загремели пищали, мушкеты, взвизгнули стрелы татар, пролетая в сторону стен... Степан не дождался, когда от ближних колодцев притащат воду.

– Робята! За мной! – призвал Разин, и с тысячью казаков, которые уже сбросили свой хворост, он пустился под самую стену топтать огонь. Однако унять это пламя не было сил, оно выбивалось.

– Вали сверху хворост! Давай! – крикнул Разин, надеясь, что огонь не успеет пробиться сквозь толщу срезанных прутьев и войско ворвется на стену раньше, чем пламя вырвется снизу.

Разинцы узнали повелительный голос Степана. Новые кучи хвороста посыпались сверху, заваливая огонь. Казаки вместе с Разиным под выстрелами с башни, под струями горящей смолы тотчас притаптывали его плотнее к земле. У иных казаков загорелось платье. Они срывали с плеч горящие зипуны и кафтаны, оставались в одних рубашках. Несколько человек тут же пали под пулями с башни, иные в бешенстве катались по земле, облитые горящей смолой...

Но пальба из пищалей, пушек и самопалов, которую подняли разинцы, была так густа, что заставила защитников крепости не высовываться из бойниц: где за стеной чуть виделся огонек, туда в тот же миг летели десятки пуль, сотни стрел. А по валу бежала и бежала бессчетная вереница людей, швыряла новые и новые сотни вязанок хвороста. И огонь под стеною был, наконец, похоронен. Хворостяной настил от вала к стене пятью мостами лег уже много выше людского роста, и привезенная в бочках вода показалась ненужной...

– Скорее вали! Скорее! Живей, окаянные черти! Братцы! Давай поспеша-ай! – кричал сверху Наумов.

Хворостяные горы высились под стеной.

– Пойде-ет! Пойде-е-ет! – раздалось на валу сразу множество голосов.

– Разойдись! Береги-ись! Эй, внизу! – грозно крикнул Сукнин с вала.

Разин едва успел отскочить, когда сверху один за другим сорвались, словно горы упали, воза, груженные хворостом. Их бросили вместе с телегами... Степан возвратился наверх наблюдать. Наумову показалось, что навал уж довольно высок.

– На при-исту-уп! – нетерпеливо выкрикнул он.

– Бра-ат-цы-ыи! – крикнул за ним Федор Сукнин. – На сте-ены-и! Али дворяне сильнее нас, братцы-и!..

Яицкий атаман сам первым спрыгнул на хворост и легко побежал к стене, увлекая сотню людей. «Эх, рано маленько!» – подумал Разин, следя за ними. Они были уже под самым острожком, когда из бойниц опять полилась растопленная смола и через стену вдруг полетели десятки пылающих головешек.

Казаки под стеной закричали от боли и ужаса Снова пламенем вспыхнул хворост. Сукнин скинул с плеч облитый горящей смолою кафтан и с поднятой саблей, в одной рубахе, вскочил на стену, сбросив двоих защитников крепости ловкими ударами сабли.