Степи Евразии в эпоху средневековья

Гибель Золотой Орды под копытами коней Тамерлана можно считать началом эпохи позднего средневековья.

Археология степного позднего средневековья — отдельная большая тема, тесно связанная и переплетенная с этнографическими материалами. Многочисленные письменные источники достаточно полно освещают этот период истории евразийских степей. Археологические материалы этого времени уже не являются подчас единственным источником, необходимым для восстановления целых этапов в истории того или иного народа и государства, а потому и не представляют для историков исключительного интереса, в значительной степени лишь дополняя сведения, которые дают нам письменные свидетельства.

Часть первая Степи в эпоху раннего средневековья (IV — первая половина X в.)

Глава первая Кочевнические древности Восточной Европы и Средней Азии V–VIII вв.

Восточноевропейские и среднеазиатские степи V — первой половины VIII в.

На рубеже IV–V вв. в степях Восточной Европы произошла коренная смена археологических культур. На Волге, в Приуралье и Западном Казахстане в конце IV в. исчезла культура кочевых сармат, в степях Украины, Молдавии и на придунайских равнинах Румынии прекратила существование оседлая Черняховская культура. Их место заняли одиночные погребения совсем иного облика.

Эти важные изменения связаны с событиями гуннской эпохи.

Вторжение гуннов в Европу в 70-х годах IV в. вызвало грандиозное передвижение народов, справедливо названное великим, ибо оно сокрушило Западную Римскую империю и ускорило конец рабовладельческой формации в Европе. В этом его всемирно-историческое значение в отличие от предыдущих и последующих не менее грандиозных передвижений масс населения. Великое переселение явилось важным этапом в сложении многих современных народов, а в степях к западу от Арала положило конец многовековому преобладанию иранцев и открыло не менее длительный период движения на запад тюркоязычных кочевников.

По созвучию с гораздо более древними азиатскими хунну европейские гунны (хуны, хунны) считаются их частью, ушедшей на запад, возможно, после поражения в 155 г. Предполагают, что на новом месте небольшая группа гуннов обросла местными кочевниками и постепенно усилилась. Более чем через 200 лет после ухода с востока они вторглись в Европу. К сожалению, материал по кочевникам IV в. еще очень невелик и археологам пока не удалось выявить за Доном и Волгой такой группы степных древностей, которая была бы преемственно связана с азиатскими хунну I–II вв. или с европейскими гуннами V в. Культура последних зафиксирована в уже сложившемся виде и представляет своеобразный сплав самых разнородных элементов, отразивших участие в ее создании многих народов, покоренных гуннами в Восточной и Центральной Европе. Азиатские элементы в ней немногочисленны (конструкция седел, любовь к чешуйчатому орнаменту, имитирующему перья, узорные бронзовые котлы). Прочие кочевнические элементы, представленные в этой культуре, были до гуннов известны и у европейских степняков, но в меньшей степени или в других сочетаниях.

Степные древности IV–V вв. в Центральной Азии почти не изучены [Уманский А.Ц., 1978]. Только на окраинах степи хорошо представлены по сути оседлые культуры таштыкская, берельская (и «переходная» верхнеобская), шурмакская, джеты-асарская и каунчинская. По своему облику они слишком далеки от степных памятников, связанных с гуннским или позднее тюркским объединениями. Вероятно, лишь дальнейшие исследования в степи, особенно в соседней Монголии, прольют свет на археологию двигавшихся из Азии на запад кочевых племен IV–VI вв. Отдельные элементы в культуре кенкольского типа в Киргизии, имеющие некоторое сходство с европейскими времени господства гуннов, синхронны им или даже более поздние и не пригодны для изучения пути гуннов на запад.

На современном этапе исследования археологии кочевников лучше изученные памятники их западной группы во многом служат ключом к пониманию находок в Азии (особенно до полной публикации последних, нередко очень ярких, как в Киргизии). С запада и приходится начать рассмотрение, несмотря на то что истоки всех этих народов и культур были далеко на востоке [1] .

В изучении археологических памятников V — первой половины VIII в., оставленных кочевниками европейских степей, очень много спорного и невыясненного. В 20-е годы нашего века ошибочно думали, что гуннам конца IV–V в. принадлежала обильно представленная на среднем Дунае культура кочевников с литыми ажурными принадлежностями поясов, украшенными изображениями животных и растений. Поэтому находки позолоченных вещей с инкрустациями типа обнаруженных в Унтерзибенбрунне (Австрия) и на Госпитальной улице в Керчи предположительно считали готскими. М.И. Ростовцев столь же предположительно написал, будто бы их оставили аланы на своем пути из Причерноморья в Северную Африку, когда они уходили от гуннов в конце IV — начале V в. Он датировал эти вещи догуннским временем [Rostovtzeff М., 1923, р. 145–160].

1

В тексте не даются ссылки на публикации степных памятников V–VIII вв.: они указаны в легенде к рис. 1.

В первой сводке степных памятников с полихромными украшениями Т.М. Минаева отнесла их уже к эпохе гуннов, концу IV–V в., и пришла к выводу, что «претендентом на них могут явиться гунны и сарматы» [Минаева Т.М., 1927, с. 114]. Она считала наиболее вероятной принадлежность рассматриваемых ею древностей сарматам только потому, что западные ученые связывали с гуннами совершенно другую культуру. Также П.Д. Рау, П.С. Рыков, II.В. Синицын, К.Ф. Смирнов, Е.К. Максимов приписывали памятники кочевников в основном сарматам. Вопрос о следах алан на западе вновь рассмотрели В.А. Кузнецов и В.К. Пудовин (1961).

Иное хронологическое и историческое истолкование тех же древностей дал в 1932 г. венгерский исследователь А. Алфёлди. Он показал, что могилы с ажурными литыми украшениями оставлены кочевниками-аварами, а полихромные украшения на западе относятся к несколько более позднему времени, чем думал М.И. Ростовцев, и принадлежали долго жившему на Дунае населению, а не проходившим мимо беглецам. Далее он писал, что в культуре, огульно отнесенной М.И. Ростовцевым к аланам, сплавлены воедино аланские, северо-причерноморские, римские, подунайско-варварские, германские и гуннские элементы, изученная же Т.М. Минаевой «группа могил с трупосожжениями народа с бесфибульной одеждой сменила позднеаланские подбойные погребения в степях Поволжья» и принадлежала кочевым племенам гуннского объединения [Alf"oldi А., 1932, s. 15–16].

Гуннской проблемой занимался также и Н. Феттих [Fettich N., 1953].

Подробно изучая азиатские элементы в культуре кочевников гуннского союза, И. Вернер пришел к выводу, что погребения собственно гуннов выделить пока не удается. Небывалое распространение золотых украшений с камнями связано с быстрым обогащением кочевников и их оседлых союзников во время грабительских походов против Ирана и Рима. Дата этого нового стиля украшений — не ранее рубежа IV–V вв., в основном первая половина V в. [Werner J., 1956, s. 86, 87].

В последние десятилетия советские археологи также все чаще высказывали предположение о наличии в степях отдельных несарматских погребений эпохи переселения народов. Наконец, И.П. Засецкая на большом материале показала, что степные погребения в основном связаны с приходом нового населения в эпоху гуннов [Засецкая И.П., 1968а; 1971; 1977].

Письменные данные по теме подробно рассмотрены в ряде обобщающих монографий [Thompsen Е.А., 1948; Артамонов М.И., 1962; и др.].

В 376 г. римляне на дунайской границе узнали от беглецов, что новый кочевой народ покорил танаитских алан и остготов. Косвенные данные позволяют предположить, что эти кочевники-гунны в последней четверти IV в. жили в завоеванных степях Восточной Европы и только в первые два десятилетия V в. какая-то часть их откочевала в области к северу от нижнего Дуная, на равнины к востоку и югу от Карпат. С начала 430-х годов центр гуннской политики переместился на среднее течение Дуная. (В 432 г. прибытие туда Аэция, в 435 г. переговоры около г. Маргуса в устье р. Моравы Сербской. В 440 г. гунны обвинили епископа этого города, что оп перешел на их сторону Дуная и ограбил могилы гуннских царей.) Прилегающий район империи был опустошен гуннами и стал опорой их набегов на другие области. Но до сих пор историки не могут решить, в какой области находилась ставка Аттилы и какова более точная хронология расселения гуннов [B'ona I., 1971, s. 266–273; P'arducz М., 1959; Tejral J., 1973]. Столь же спорна и пока бесполезна для археологов рисуемая историками картина провинций Панноний [V'arady L., 1969]. Занимали ли их гунны, какую роль играли там варварские федераты, как долго сохранялась там власть Рима?

В Восточной Европе оставалась в первой половине V в. часть гуннов, прежде всего акациры. Они жили в степи, так как севернее них Иордан называет «аэстов» (айстов, древних балтов), далеко заходивших в лесостепь, по данным археологии. К 463 г. акацир покорили сарагуры, уроги и оногуры. В VI в. византийские авторы сообщают имена разных крупных народов, противореча друг другу. Иордан в середине столетия говорит об альциагирах и болгарах к северу от Черного моря, Прокопий тогда же — только о кутригурах западнее р. Танаис (Дона и Донца). В Крыму степь занимали «варвары из племени гуннов», к востоку от Азовского моря и р. Танаис — утигуры. До начала VI в. от гуннов зависел и г. Боспор. К сожалению, неясно, насколько отнесение всех этих народов к гуннам отражает реальную связь. Во всяком случае, частая смена названий народов, вероятно, была следствием смены главенствующих племен, не сопровождаясь существенными изменениями в составе основного населения [Артамонов М.И., 1962, с. 79, 82, 87, 98].