Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время

Большая часть мечей и кинжалов, происходящих из комплексов III–I вв. до н. э., найдена в грунтовых могильниках и лишь несколько экземпляров — в курганах. Что касается территориального их распределения, то почти все они обнаружены в памятниках западной группы и лишь единичные экземпляры — на территории восточной группы.

То же самое можно сказать и о наконечниках стрел. В III–I вв. до н. э. они сосредоточены главным образом в погребениях западной группы. В Нижне-Джулатском и Чегемском могильниках стрелы содержатся в 45–50 % всех погребений раннего периода. В синхронных погребениях Ханкальского могильника их значительно меньше. Причем в отличие от скифского времени, для которого отмечается преобладание наконечников стрел в подкурганных погребениях по сравнению с грунтовыми (Виноградов В.Б., 1972, с. 94, 95), в сарматское время наконечники стрел были распространены в грунтовых и курганных могильниках сравнительно равномерно. Увеличение количества наконечников стрел наблюдается в северных районах (курганы Ставропольской возвышенности, погребения Нижне-Джулатского могильника, расположенного на севере Кабардино-Балкарии). Таким образом, восточные районы дают меньшее количество стрел по сравнению с западными; в западных районах чем ближе к горам, тем меньше в погребениях наконечников стрел. В погребениях горных районов, как говорилось выше, наконечники стрел встречаются очень редко.

Все найденные наконечники стрел железные втульчатые. Среди них преобладают трехлопастные, реже встречаются трехгранные, в единичных экземплярах — пулевидные (табл. 110, 11–13). Все они широко распространяются по территории Северного Кавказа с VI–V вв. до н. э. У сарматов волжско-донских степей в указанное время господствовали бронзовые втульчатые наконечники стрел, которые во II в. до н. э. заменяются железными черешковыми. Можно говорить о местном характере этого вида оружия у населения центральных районов Северного Кавказа. Причем железные втульчатые наконечники найдены в погребениях III–I вв. до н. э. не только грунтовых могильников, но и в курганах, расположенных севернее рассматриваемой территории (Ставропольская возвышенность), где можно предполагать наличие кочевого сарматского населения. Этот факт свидетельствует о длительном периоде обитания кочевых племен в Предкавказье, что придало кавказский облик их материальной культуре.

Стрелы в могилах находят обычно пачками — до нескольких десятков. Так, в катакомбах Нижне-Джулатского могильника в некоторых погребениях было по 50–80 наконечников стрел, что предполагает наличие колчанов. Часто у пояса погребенных (слева, реже — справа) находят железные (табл. 110, 14, 15), иногда бронзовые (табл. 110, 16) колчанные крючки, характерные для погребений этого времени как курганных, так и грунтовых могильников.

В ряде погребений, в том числе и в катакомбах, обнаружены наконечники копий (табл. 110, 9-10), совершенно не характерные для сарматских могил Поволжья и степей Предкавказья.

Помимо оружия, для погребений этого времени характерны кольчатые удила с крестовидными либо двудырчатыми псалиями (табл. 110, 18, 19), железные и бронзовые пряжки с неподвижным язычком (табл. 111, 1–3), бронзовые и железные булавки, фибулы среднелатенского типа, браслеты, гривны, золотые, серебряные и бронзовые височные привески в виде спиральных колец в 1,5–2 оборота (табл. 111, 4-14, 20–23), большое количество бус позднеэллинистического типа. Среди бус значительно преобладают мелкие стеклянные, которыми обшивали края одежды. Бусы из сердолика, гешира, янтаря, горного хрусталя и халцедона, а также крупные бусы из полихромного стекла использовались для ожерелий. Среди туалетных принадлежностей на первом месте стоят бронзовые зеркала. Наиболее распространены были довольно большие зеркала (диаметр от 12–15 до 20 см) с невысоким валиком по краю. Некоторые из них имели ручку-штырь, отлитую вместе с зеркалом (табл. 111, 15, 16). Подавляющее большинство таких зеркал (76 %) найдено на территории западной группы, где они происходят главным образом из погребений в грунтовых могильниках, лишь два зеркала (из 23) — в курганах. И, напротив, немногочисленные экземпляры подобных изделий, обнаруженные на территории восточной группы, происходят из курганных погребений.

Сарматское происхождение зеркал этого типа признается всеми исследователями. Исходя из распределения их на территории центральных районов Северного Кавказа можно говорить о большей сарматизации местного населения западных районов предгорной зоны, чем восточной.

Кроме того, в погребениях III–I вв. до н. э. найдены зеркала в виде дисков — гладких (табл. 111, 24) либо с вертикально отогнутым бортиком. Они в большинстве своем происходят также с территории западной группы, где встречаются главным образом в грунтовых могильниках.

Различия между погребениями западной и восточной группы довольно убедительно прослеживаются и на керамическом материале. Керамика — наиболее массовый материал в погребениях этого времени. Могилы, особенно катакомбы, содержат по три-пять-семь сосудов. По два-три сосуда содержат и индивидуальные погребения Ханкальского могильника (парные по три-пять).

Преобладала керамика с лощеной поверхностью. Глина с большой примесью песка (в восточных районах шамота, реже — песка), обжиг неравномерный. Поверхность сосудов покрыта серыми и черными пятнами. Многие сосуды сделаны на гончарном круге (в виде поворотного столика), но есть и лепные горшки. Формы тех и других довольно разнообразны и в каждой из групп имеют свои особенности. В западной группе это высокие одноручные кувшины (табл. 109, 4, 5), кружки (табл. 109, 6, 7), большое количество мисок (табл. 109, 8-11), среди которых преобладают миски с загнутым внутрь краем (Нижне-Джулатский могильник), а также с прямым часто орнаментированным бортиком (Чегемский могильник). В керамике восточной группы наиболее распространены сосуды типа корчаг, характерных для скифского времени, но несколько иных пропорций (табл. 109, 20, 21), и миски разных форм (табл. 109, 19), преимущественно с орнаментированным бортиком.

В наборе керамики обеих групп раннего периода есть большое количество ритуальных сосудов. Среди них сосуды с гальками имеют специфичные формы в каждом из районов: для территории восточной группы наиболее характерны своеобразные двуручные сосуды (табл. 109, 16, 17), а для западной — конические сосуды небольших размеров (табл. 109, 2, 3).

Кроме того, на каждой из территорий прослеживаются связи с керамикой предшествующего — скифского времени, что особенно хорошо видно при рассмотрении приемов орнаментации сосудов. На керамике восточной группы часто встречается налепной орнамент, широко распространенный здесь в киммерийский и скифский периоды. Керамика западной группы III–I вв. до н. э. орнаментирована беднее, чем в скифское время. Излюбленный орнамент ее — вертикальные полосы, резные, чаще пролощенные, проходящие либо по всему тулову, либо сгруппированные по две-три-четыре линии (табл. 109, 2, 4–7). Существует мнение о сарматских истоках такого орнамента на сосудах Северного Кавказа. Однако он встречается на сосудах Закавказья VIII–IV вв. до н. э. и на некоторых сосудах Северного Кавказа скифского времени, что говорит о местном происхождении этого орнамента на сосудах сарматской эпохи. Связь с Закавказьем прослеживается и в керамике восточной группы. В частности, наличие здесь своеобразных ритуальных сосудов (двуручных сосудов, мисок на поддонах, чаш) можно объяснять влиянием керамических традиций Кавказской Албании (Виноградов В.Б., 1963, с. 90–91; Абрамова М.П., 1979, с. 36).

Таким образом, рассмотрение материалов III–I вв. до н. э. выявляет некоторые различия в памятниках восточной и западной групп как в погребальном обряде, так и инвентаре. Причем в памятниках восточной группы прослеживается большее сходство с памятниками этой территории предшествующего — скифского времени, что подтверждается данными как погребального обряда (сохранение старых форм могильных сооружений), так и инвентаря (некоторые формы сосудов, наличие налепного орнамента, украшения — браслеты с насечками и т. д.). Поэтому местный характер населения, оставившего грунтовые могильники восточной группы, бесспорен и признается всеми.

Более сложным является решение вопроса об этнической принадлежности населения, оставившего памятники западной группы и в первую очередь грунтовые могильники с катакомбными погребениями. Попытка связать появление катакомб на Кавказе с приходом сюда сарматских племен не представляется убедительной, поскольку у сарматских кочевых племен Поволжья катакомбные погребальные сооружения не имели широкого распространения.

Но нельзя не учитывать и того факта, что близкие по форме погребальные сооружения (так называемые земляные склепы грунтовых могильников) распространяются в III–II вв. до н. э. в Прикубанье, на Тамани и в Крыму, в некрополях боспорских городов (Абрамова М.П., 1982, с. 9–19). Принимая во внимание, что на территории Северного Кавказа катакомбный обряд погребения был характерен в это время лишь для памятников западной группы центрального Предкавказья, можно, по-видимому, рассматривать его как характерную особенность погребального обряда населения, жившего на широкой территории Крыма и Северного Кавказа (от Прикубанья до Терека).

Западная группа отличается от восточной не только типами погребальных сооружений, но и особенностями инвентаря. На самом деле, характер оружия (железные втульчатые наконечники стрел), своеобразие ритуалов (сосуды с гальками и сосуды с цепью) говорят о местной основе населения, оставившего катакомбные могильники. Влиянием местных традиций объясняются и отмеченные различия в керамике восточной и западной групп.

Однако рассмотренные материалы говорят о большей сарматизации культуры населения западной группы, чем восточной (например, большее распространение здесь зеркал сарматского типа). По-видимому, территория западной группы в III–I вв. до н. э. была более подвержена оседанию ираноязычных кочевников, чем территория восточной. Поэтому если правомерно связывать грунтовые могильники восточной группы с автохтонным населением, то на территории западной группы возможно еще со скифского периода предполагать наличие смешанной группы населения. Оседание кочевников, так же, как и дальнейшая иранизация местного населения предгорной зоны, несомненно, имели место и в сарматскую эпоху. Полагаем, что грунтовые катакомбные могильники западной группы были оставлены именно этой смешанной группой населения. О том, что пришлые ираноязычные племена не жили изолированно среди местного населения, а смешивались с ним, свидетельствуют и данные лингвистики. В.И. Абаев писал: «Пришельцы аланы нашли, конечно, на занятых ими землях Кавказа не безлюдную пустыню, а какое-то старое население, по языку… родственное другим коренным народам Кавказа… Нет никаких оснований думать, чтобы это коренное доиранское население Алании-Осетии было истреблено или вымерло. Гораздо вероятнее, что оно смешалось с пришельцами иранцами и этим смешением и было положено начало современному осетинскому этническому типу» (1949, с. 78, 79).

Необходимо, однако, отметить, что существуют и другие точки зрения. Многие археологи придерживаются мнения о принадлежности ранних северокавказских катакомбных погребений ираноязычным сарматам. Большая часть рассматривает их как памятники сармато-алан (Кузнецов В.А., 1973, с. 60–73; Виноградов В.Б., 1975, с. 304–308; Алексеева Е.П., 1976). Другие (Керефов Б.М., 1985, с. 224, 225) полагают, что эти катакомбные могильники были оставлены вторгшимися на Кавказ сарматскими племенами аорсов. Таким образом, вопрос о принадлежности носителей катакомбного обряда погребения остается пока дискуссионным.