Стертая
Шрифт:
— Спасибо. Милый, правда?
Я с сомнением пожимаю плечами.
— Слишком шумный, когда бодрствует. Мне он больше вот таким нравится.
— Ты права. Как он хныкал, требуя мамочку.
— Мне показалось, она оставила его без особых колебаний. Улетели с мамой и не оглянулись.
— Да, мама с трудом его переносит.
Я это тоже заметила, причем проявилось это не только в очевидных вещах вроде того, что ребенок плакал, поскольку ему требовалось сменить подгузник. Желание уйти от малыша куда подальше возникло у нее едва ли не сразу после его появления. Именно она первой предложила
— Почему?
— Даже не знаю, можно ли говорить.
— Что? Скажи.
Эми смотрит на меня молча, потом кивает.
— Ладно, но это семейная тайна. И ты не должна никому говорить.
Киваю.
— Хорошо.
— Прошлой весной, когда я была в сиделках, мне об этом рассказала тетя Стейси. Мама не знает, что я знаю. В общем, до того как папа и мама встретились, мама была с кем-то еще, и у них был ребенок по имени Роберт. Потом они разошлись. Стейси дружила тогда с мамой, так она и познакомилась с папой. Они поженились, а Роберт умер. Вот почему и Стейси назвала сына Робертом. Хотела как лучше, но мне кажется, что мама, когда видит его, думает о своем умершем сыне.
— Ужасно! — У меня перехватывает горло. Сначала родители, когда ей едва исполнилось пятнадцать, потом сын. Не удивительно, что она — Дракоша.
— Знаю, с мамой бывает трудно, но на то есть причины, — говорит Эми.
— А о своем Роберте она никогда не говорит?
— Никогда. По крайней мере, со мной.
Смотрю растерянно на Эми. Мама полна противоречий. Казалось бы, вот она вся, как на ладони, но при этом, оказывается, столько прячется внутри.
— Не понимаю ее, — говорю я наконец.
— А ты смотри на это вот с какой стороны: ты поладишь с ней лучше, если будешь общительнее. Как она.
С улицы доносятся голоса и шаги.
Эми подносит палец к губам, и я киваю.
Передняя дверь открывается, и через несколько секунд в кухню входят мама и тетя Стейси.
— Мой мальчик, — с чувством вздыхает тетя Стейси и, забрав Роберта у Эми, начинает прощаться.
— А где папа? — спрашивает Эми.
Мама закатывает глаза.
— Ему позвонили — какая-то срочная работа. Ушел и даже ланч не закончил.
Она подметает крошки от раздавленных Робертом печенек. Через дыру в двери проскальзывает и трется о ее ноги Себастиан.
— У тебя обед? — спрашивает мама и тянется за банкой в шкафчике. Тут ее внимание и привлекают остатки нашего ланча и чая.
— Ну уж, наверно, никто бы не умер, если бы помыл за собой посуду! — сердито бросает она.
Я вздрагиваю и с трудом удерживаюсь от того, чтобы тут же броситься к раковине. А она будет стоять, смотреть и указывать, что я делаю не так. Но внутренний голос шепчет мне: выскажи ей, что ты думаешь.
— Не успели убрать, потому что занимались Робертом, — говорю я.
Мама поворачивается ко мне, смотрит удивленно, потом кивает.
— Ладно, оправдалась. Хорошо, что ты появилась не в подгузнике, — говорит она и смеется. Я смеюсь вместе с ней. Эми, когда мама отворачивается, одобрительно подмигивает. Все вместе мы готовим обед, и я, впервые за все время, чувствую себя почти расслабленной в ее присутствии.
Позднее мы с Эми говорим маме спокойной ночи и идем
к лестнице. В последний момент Эми останавливается и оборачивается.— Почти забыла. Мам, нам можно сходить завтра на Тейм-шоу?
Шоу! Не его ли имел в виду Бен, когда предлагал пойти с ним и Тори? Я тоже поворачиваюсь.
Мама откладывает книгу.
— С кем?
— Да все идут, мам. Ты их знаешь: Дебс, Хлоя, Джазз... все.
Она смотрит на нас с прищуром.
— Ну, если только все... Почему бы и нет? Но я сама потом вас заберу.
— Спасибо, — говорит Эми, но на ее лице написано что-то еще.
Мы поднимаемся наверх. Она закрывает дверь и закатывает глаза.
— Надо же, она нас заберет! Как будто мы дети. Как будто нам по двенадцать.
— Она что-то подозревает.
— Что? — Эми смеется. — Если ты имеешь в виду меня и Джазза, то это далеко не все.
— То есть?
Она бросает в меня подушку.
— Есть еще Бен.
— Что?
— Он подходил ко мне вчера в школе. Спрашивал, сможешь ли ты выбраться и пойти на шоу. По-моему, ты произвела тут впечатление.
— Ох...
— Ох? И все? Парень-то симпатичный, да?
— Наверно. — Конечно, симпатичный и даже более того. Он из какой-то другой категории. И есть в нем что-то еще, что-то такое, чему я не могу пока найти определение. Но строить планы смысла нет — по крайней мере, пока рядом с ним Тори.
— На него даже девчонки-шестиклассницы западают. Не замечала, правда, чтобы хоть одна чего-то добилась.
Я пожимаю плечами.
— По-моему, ему и Тори хватает.
— Сомневаюсь, она — не его тип.
— Почему это? Она шикарная. — Она и впрямь была шикарная, особенно когда улыбалась. Хорошенькая, пропорциональная фигурка. Длинные, темные струящиеся волосы. Тори могла бы стать моделью, если бы эта профессия не значилась среди запрещенных для Зачищенных.
— Потому. Я просто знаю. Она злая и испорченная, а он милый. Это же очевидно.
— Если и так, то сама Тори об этом, похоже, не догадывается.
Эми смеется.
— Ну, тогда она просто дурочка. Но рано или поздно и у нее глаза откроются.
Эми выключает свет и скоро засыпает. Немного погодя я слышу, как кто-то скребется в дверь, и открываю. Себастиан мяукает и запрыгивает на мою кровать. Если не считать его, в доме темно и тихо.
Сон не идет. Слишком много впечатлений, слишком многое нужно обдумать. Все такое сложное, с виду — одно, заглянешь внутрь — другое. Эми понимает маму так, как не понимаю я, но она точно ошибается насчет Бена и Тори. Хотя я и хотела бы, чтобы она была права.
ГЛАВА 12
Оказывается, Тейм-шоу — предприятие масштабное. Когда мы втроем — мама, Эми и я — после долгих разъездов и стояний в пробках на путаных сельских дорогах, вьющихся между фермами и полями, добираемся наконец до места, то попадаем еще и в длиннющую очередь желающих оказаться внутри. Настроение у всех приподнятое, все оживленно болтают, толкаются и понемногу продвигаются ближе к входу. Но дальше, в накрывающей вход палатке, полная тишина.
Зрителям нужно проходить через калитку безопасности. Мама взирает на нее с удивлением.