Стерва в стихии брачных игр. Свадебная лихорадка

Теперь ты понимаешь, какие сложные, прямо-таки социально-экономические взаимодействия срабатывают в любовной сфере: тут тебе и баланс спроса и предложений, и котировки акций, и биржа труда (в смысле, биржа психологических релаксантов). На простые, незатейливые инстинкты вроде бы места совсем не остается. Но это лишь кажется. На самом деле любовь и секс переплетаются, вытесняя друг друга с «рынка». Американская писательница Мэри Маккарти считала: «Секс не может заменить вам любви, а любовь не заменит секса». И другой знаменитый американец, Вуди Аллен, внес свою неподражаемую лепту в разъяснение отличий: «Между любовью и сексом большая разница: секс снимает чувство неловкости, любовь его порождает». Но оба знаменитых американца, как водится, застряли в рамках мировоззрения собственного пола.

Ведь для мужчин и для женщин любовь и секс выполняют разные функции — снимают и создают напряженность; поднимают и понижают самооценку; вызывают и уничтожают интерес. Сама расставь, кому что. Думаем, ты сделаешь это без проблем. Все знают, что девушки (не забывай, речь идет о раннем подростковом возрасте) предпочитают чувства без секса сексу без чувств. А юноши — наоборот (и здесь уже возрастной ограничитель если не снимается, то расплывается, будто мираж в пустыне). Поэтому среди подростков и юношей выше котируются именно те, кому не приходится умолять, упрашивать, уговаривать и манипулировать — а остается лишь благосклонно принимать обожание лиц женского пола. А в женском сообществе, где гиперсексуальные «экземпляры» встречаются довольно редко, — все наоборот. И потому те, кто получает довольно много «непристойных предложений» да вдобавок принимает большую часть, получают всяческие нехорошие клички. Причем в основу подобного восприятия не всегда ложится зависть в ее хрестоматийно-недостойном виде. Просто на рынке «женской самооценки» куда выше ценятся акции… эмоций, а не секса. Ведь любовь, проявления которой на порядок сложнее и тоньше инстинктивного стремления к разрядке сексуального напряжения, встречается в молодежном общении несколько реже.

Подводим итог: в общем, для барышень такую же большую проблему, как и подростковая гиперсексуальность — для парней, представляет эмоциональная неудовлетворенность. Ее стараются контролировать, подавлять, прятать и сублимировать. Отчаянные натуры сублимируют потребность в любви в занятие сексом. И оттого секс, к сожалению, нередко является последствием… страха. Парни боятся насмешек со стороны знакомых. Девушки боятся, что им «не достанется любви». И те, и другие, желая избавиться от психологического и физического «зажима», стараются раскрепоститься посредством секса. Кто-то добивается желаемого, кто-то нет. Но всем им приходится вступать в мир взрослых, который не настолько жесток, как кажется. И не настолько иерархичен, как молодежная среда. Зато он требует того, о чем в юности, во время гормональных бурь, невольно меньше думается. Он требует индивидуальности. И здесь начинаются новые проблемы.

Первая — необходимость осознать, принять и освоить новые критерии. А ведь это удается не всем. Еще долго-долго дилемма «любовь-секс» кажется самой важной и самой интересной из всех. Хотя для ее решения есть один путь — за рамки сферы сексуального и эмоционального, в сферу разумного. Только разум может взять под контроль подростковые страхи и древние инстинкты. Но это должен быть твой разум, а не стандартные представления, позаимствованные «у тети Сони, у которой плохого не бывает».

Глава 5. Западение на совпадение

Да, что греха таить, от общественного мнения исходит множество проблем. Причем не только в виде статистики, но и в виде промывки мозгов посредством идеологических мифов и полумифов, а проще говоря, баек ни про кого. Например, мифы о первой любви, которая длится целую жизнь, вызывают чувство вины у нормальных особей женского пола, которые не причастились столь завидной судьбы. В результате многие даже стараются придумать и присвоить себе некую «фатальную страсть» — в качестве пикантного проявления незаурядной личности. А между тем большинство людей и не подозревает, каково определение любви в… науке.

Вообще-то, наука в вопросах любви — не фаворит. Скорее аутсайдер. А фаворит кто? Ну, конечно же, поэзия! Особенно Марина Цветаева — это прямо штандарт полового созревания у девочек. У нее так все красочно описано: со страшными угрозами, с удручающими подробностями, с максимализмом в каждом признании, с подтекстом в каждом обещании! И слова у нее редкие, изысканные, непонятные, а уж откровенность — никакой филологине-критикессе не под силу! Кажется, что и ощущения должны быть такие же небывалые и сногсшибательные. При всем при том никому не нравится испытывать на собственной шкуре кислотные ожоги ревности, разъедающее душу одиночество, леденящее чувство ненужности — и прочие драмы с травмами. Поскольку все ожидают от любви совершенно иной «географии» — пиков эйфории, морей восторгов и бурь блаженства.

Достоверная информация, к сожалению, не в силах подействовать на разгулявшееся романтическое воображение публики. Тем более, что никаких прикладных, то есть полезных для практического применения, данных насчет любви наука пока нам дать не может. Разве что сообщить, что суть любовных переживаний — не эмоциональная, как нам допрежь того казалось, но вполне интеллектуальная. В том плане, что основные изменения, имеющие место быть в личности влюбленной особы, происходят в сфере мышления. Именно это позволило возникнуть научному термину… «любовный невроз». А до того некоторые исследователи полагали, что можно говорить о неврозе навязчивых состояний. А другие возражали первым, что, судя по нарушениям психики, есть смысл рассматривать любовь как идеаторное расстройство, то есть как предбредовое или как «бред малого размаха». Дескать, на малый размах нарушений как раз хватит. Впоследствии, впрочем, ученые пришли к выводу, что речь идет об особом состоянии всего организма. Но попробуем изложить все по порядку.

Пресловутых главных изменений в сознании два. Во-первых, начинается идеализация некого индивида — и что любопытно, далеко не обязательно незнакомого. Пара могла приятельствовать и несколько месяцев, и несколько лет — но никакими «особыми» печатями и знаками до сей поры их отношения отмечены не были. Зато отныне объект страсти (науке неизвестно, почему) станет представляться очарованной фемине обладателем всех предпочтительных достоинств (ума, таланта, красоты, сексуальности, вкуса, доброты и проч.) — а отсюда последует вывод, что только с этим потрясающим типом, и ни с кем иным, возлюбленная познает истинное счастье — при отсутствии каких-либо аргументов. Эффект не преминет проявиться во втором серьезном нарушении адекватного мировосприятия: возникнет расстройство, из-за которого влюбленная особа станет искать встречи с предметом обожания, повсюду его преследовать. Желание проводить как можно больше времени рядом со своим «обже» — не сексуальное. Обычно в основе такого желания лежат не фантазии и не мечты о возможном половом акте, а надежды просто увидеть, коснуться, хотя бы посмотреть вслед. Стремление приобретает компульсивный (охватывающий) характер и порождает компульсивное поведение: все помыслы в этом состоянии направлены на размышления, разговоры о «предмете», все действия — на пребывание рядом с ним.

Казалось бы, чего теперь тянуть? Честным пирком да за свадебку! Горько! Счастья вам, дорогие, в личной жизни, успехов в труде, в учебе и в продолжении рода! А между тем именно пик любви — наихудший момент для выбора партнера. Сьюзен Форвард, исследовав 2 000 молодых супружеских пар, доказала, что самый неудачный брак — тот самый брак по любви, который сегодня предпочтителен для большинства людей. Те, кто создали семью примерно на 3–4 месяце после возникновения пылкого чувства и начала совместной сексуальной жизни, впоследствии развелись: 40 % — через год; 30 % — через 2 года; а к концу третьего года в браке состояло всего 20 % пар. У тех, кто «прошел» полугодовалый, а тем более годовалый рубеж и приблизился к двухгодичной отметке, шансы остаться вместе гораздо выше: более 80 % оставались мужем и женой даже через 5 лет после свадьбы. Почему же такое «судьбоносное» чувство, как любовь, не дает гарантии семейного счастья, а, похоже, совсем наоборот?

Дело в том, что состояние любви приводит к небывалой активизации всего организма: например, влюбленная особа несколько месяцев живет в «ускоренном ритме», в «ритме страсти», она энергична, меньше спит, поздно ложится, рано просыпается. При встрече со своим «амантом» ее сердцебиение учащается до 120–130 ударов в минуту, повышается артериальное давление, резко усиливается работа почек, увеличивается потоотделение, возникает головокружение. Из организма даже вымываются многие полезные микроорганизмы. Но в целом влюбленные здоровее и крепче людей, кого стрела Амура не коснулась. Или коснулась, но не там и не так основательно. Влюбленные устойчивее к нагрузкам и инфекциям — ну, разве это не замечательно? Было бы замечательно, если бы подобное состояние не истощало организм и не служило средством обыкновенной «биологической махинации». Ведь романтическая любовь, как бы ни клялись друг другу возлюбленные в вечной верности, длится недолго — от полугода до года. Дольше — редко. Ресурсы организма оскудевают — нужен передых, да и главная задача «эмоционального вливания» выполнения. Какая-такая задача? Это же чувство! Мощное, бескорыстное и неуправляемое, словно алкоголизм!

Но в природе нет ничего бескорыстного (в отличие от мощного и неуправляемого). Любые явления и проявления чему-то служат. Так же и в сфере романтического: указанные расстройства мышления влияют на эмоциональную сферу, отчего после разлуки свидание — или мимолетная встреча — вызывают эйфорию, ощущение защищенности, блаженства. С помощью «поощрения блаженством» двое людей сближается и образуется… верно, пара. Тогда как быть с мимолетностью любви? Да никак. Пройдет и пройдет. За это время человек переживет уйму необыкновенных моментов. Например, момент, получивший название «вторичного слияния». Нет, здесь речь о другом. Начнем, как всегда, с детства сухопамперсного. Целых полтора года жизни — с полугода примерно до 2 лет — младенец испытывает небывалое чувство защищенности и покоя, несмотря на огромную внутреннюю работу — и психики, и соматики. Мать ощущает потребности ребенка как свои собственные, и он воспринимает ее тело как продолжение своего собственного. Этот период — самое благополучное время в жизни человека в плане психического и физического здоровья и развития. Он получил название «периода первичного слияния».