Стезя и место
Шрифт:
В десятке у Егора и так-то было всего шесть опытных ратников. В поход взяли двух новиков, но один погиб в рубке на берегу Кипени, а второй — Леонтий — был ранен. Погиб и один из ветеранов, поэтому вся погоня и состояла из пятерых ратников второго десятка, пятерых отроков Младшей стражи и Немого. В бездоспешных отроков журавлевцы стрелять не стали, скорее всего, не посчитав их достойной целью, а ударили по коням тех, кто был в доспехе — троим ратникам и Варламу. Это его раненый конь свалился в ручей.
Больше стрелять журавлевцы не стали, то ли стрел не было, то ли сочли достигнутый результат достаточным. Раздвинув лапы тесно стоящих елок,
— Товсь! Бей!!! — скомандовал Мишка, наводя самострел на здоровенного детину в закрытом нурманском шлеме. Опасаясь не пробить одновременно щит и доспех, он направил болт в лоб коню. Конь и всадник полетели через голову, еще один конь рухнул, но журавлевец умудрился соскочить на ноги, остальные два болта настигли всадников — один свалился на землю, другой повалился на шею коня.
— Спешиться! Заряжай!
Мишка соскочил с коня, упер самострел в землю, надавил ногой на рычаг и понял, что не успевает — журавлевцы приближались слишком быстро. Егор, Немой и Фаддей Чума, оставшиеся в седлах, бросились навстречу журавлевцам — трое, против шестерых или семерых, считать было некогда. Остановить противника они, конечно же не могли.
— Назад! В ручей!
Смотреть: успели отроки выполнить его команду или нет, Мишке было некогда. Чувствуя спиной надвигающуюся смерть, он нырком кинулся в воду — сработало вбитое еще в Советской армии убеждение: «окоп выручит». Русло ручья, конечно же, не окоп — мелковато, но, за неимением лучшего…
Успел бы журавлевец достать Мишку мечом, или нет, так и осталось неизвестным — над берегом ручья вдруг высунулся Варлам с взведенным самострелом, щелкнул выстрел, и журавлевец рухнул в воду, едва не придавив Мишку. Конь без всадника перемахнул через ручей, на мгновение закрыв своей тушей, как показалось, все небо.
Мишка сильно ударился о дно — глубины было меньше полуметра — поднялся на колени, одновременно нащупывая в подсумке болт, оглядываясь и пытаясь оценить обстановку. Первым на глаза попался ратник Савелий. Он успел перепрыгнуть на другой берег ручья и оказаться справа от последовавшего за ним всадника. Журавлевцу было ни прикрыться щитом и ни увести коня в прыжке в сторону, он лишь сумел замахнуться мечом и тут же дико заорал, брызгая кровью из разрубленного колена — Савелий своего шанса не упустил.
Сзади вдруг донесся отчаянный мальчишеский крик, Мишка резко развернулся и увидел, что Максим, не успевший спрыгнуть в ручей, катается по земле, уворачиваясь от конских копыт и меча, которым пытается достать его всадник. Пока Мишка накладывал болт, топтать и рубить журавлевец уже прекратил, и начал медленно заваливаться назад с самострельным болтом в спине, но Максим этого еще не понял и продолжал откатываться подальше от конских ног. Власий, стоя в воде перезаряжал самострел, а Демка направил оружие куда-то Мишке за спину и нажал на спуск. Мишке опять пришлось разворачиваться, и вовремя — на спешенных ратников Арсения и Петра наседали сразу трое конных журавлевцев. Одного свалил Демьян, второго достал мишкин выстрел, третьего — выстрел Варлама.
Снова щелчок стопора, болт ложится на ствол самострела… Рядом целей нет, взгляд вперед. Десятник Егор, свалив своего противника, проскочил строй журавлевцев насквозь, но не развернулся, а загнал коня в ельник и сейчас кого-то там рубил, видимо, лучников. Немой крутился со своим противником
на месте, не подпуская длинным мечом того на расстояние действенной атаки. Фаддей Чума опять лишился коня и схватился пешим с командиром журавлевцев, потерявшим, при падении с коня щит. Отражая лезвием секиры выпады меча, он норовил ударить своего противника концом рукояти, но тот, видимо, достаточно поднаторел в рукопашной схватке и на уловку не поддавался. Еще один журавлевец — тот, что так удачно соскочил с падающего коня — попытался прийти на помощь командиру, но в него впились сразу два болта — отрокам некогда было распределять цели.Мишка долго выцеливал командира журавлевцев — тот так быстро двигался в паре с Фаддеем Чумой, что была опасность поразить своего, наконец, момент для выстрела нашелся и болт ударил детину в нурманском шлеме в ногу. Фаддею секундной заминки хватило — секира грянула в шлем, прорубила его и завязла. Мгновением раньше умер и противник Немого — мало того, что в него вогнали сразу три болта, так еще и (Мишка думал, что такое бывает только в кино) меч Андрея снес журавлевцу голову вместе с правым плечом и рукой, пройдя от левой стороны шеи до правой подмышки.
Внезапно наступила тишина, только Фаддей Чума орал и ругался последними словами, пытаясь выдрать засевшую в шлеме командира журавлевцев секиру. Все, что ему удалось сделать — оборвать подбородочный ремень и теперь Чума лупил по трупу искореженной железякой.
«Вот, блин, отморозок, и как с таким Варвара-то живет?.. Мать честная! Мы поделили! И не убит никто! Нет, господа ратники, витязи и прочие рыцари, пехоту, засевшую в окопе, и танком не возьмешь, не то, что кавалерией! Знай наших, едрена вошь!»
— Урядник Варлам, доложить о потерях! — скомандовал Мишка совершенно не командным тоном, чувствуя, как рот расплывается в улыбке.
— А?
Хотя лицо Варлама и было закрыто полумаской шлема и бармицей, Мишка готов был поклясться, что тот сейчас придурковато помаргивает глазами, не зная, как реагировать на обращенные к нему слова.
— Нет потерь! — констатировал Мишка вместо урядника и добавил: — Командовать ты ни хрена не можешь, но стреляешь хорошо! Хвалю!
— Рад стараться… это… три раза попал… вот.
— Ну и молодец!
Убитых, действительно, не было, но ранеными оказались почти все ратники, правда, тяжелых ранений не оказалось. Сильнее всех пострадал десятник Егор — выпущенная в упор стрела пробила кольчугу и поддоспешник, вспоров кожу и мышцы на левом боку, скользнула по ребрам и на выходе, еще раз проткнув поддоспешник, застряла в кольчуге. Несмотря на такую рану, Егор зарубил в ельнике двоих лучников и с трудом удержался от того, чтобы не добить лежащего там же раненого со сломанной ногой и разбитым лицом.
Пока ратники оказывали друг другу первую помощь, отроки, по приказу Арсения, снова принявшего на себя руководство десятком, ловили коней собирали оружие, а потом взялись стягивать доспехи с убитых — раны ранами, а трофеи дело святое. Тут-то и проявился снова дурной характер Фаддея Чумы.
— А ну, отойди! — раздался, чуть ли не на весь лес его голос. — Мало ли, что вы его спешили, да подранили! Победил я! И добыча моя! А вам, молокососам, доля в добыче вообще не положена!
Конфликт надо было гасить в зародыше и так, чтобы Егор или Арсений не успели вмешаться — если они выскажут свое мнение, то оспаривать его будет уже трудно.