Стигма ворона 2
Шрифт:
«Энмеш, созданный людской яростью на погибель врагам, окрасил реки Иркаллы в цвет крови, отчего две луны нельзя было брать из них воду. И вернулся, откуда не возвращаются, и впал в исступление, узрев города, живущие в мире. И раскрылись за его спиной черные крылья, и вошел он в столицу, убивая всех на пути и разоряя города один за другим. И с молодого месяца до полной луны сражались с ним двенадцать других величайших убийц диких духов. Истекая кровью, вошел Энмеш в зиккурат, и пришел к другу своему, жрецу Иридию, просить об убежище. Но ночью открыл Иридий запоры, и ворвались воины в храм, и освятили его кровью
— Месяц… Они убивали его целый месяц, пока его время не подошло к концу… — проговорил Эш.
«Да», — хрипло сказал ему ворон.
— И все это время с ним был ты.
«Да», — вновь повторил ворон.
— Он мог усилить себя, если бы убил этого Иридия. Но вместо этого он попросил убежища. Но друг его предал…
«Да», — снова ответил ворон.
— Он и правда потерял разум? Из-за своей одержимости?
«У его безумия была другая причина.»
— Какая?
«Ярость», — коротко ответил ворон.
Эшу не хватало дыхания. Он будто много и долго бежал, и вот только теперь остановился на минуту.
«И проклял Безумец мир, состоящий из двух кругов, и поклялся восстать из мертвых и вернуться в священный Уршу, чтобы призвать на Внутренний круг полчища одержимых тварей и разрушить стену навеки. После смерти останки его разделили на двенадцать частей и скормили прилюдно голодным собакам, чтобы не было у него тела, способного встать, и места покойного, откуда мог бы прийти. И было ему тридцать лет.»
Живое воображение Эша живо нарисовало ему эту картину. Изуродованное мертвое тело могучего воина, которое рубят топорами и скармливают псам.
— Они боялись его даже мертвого, — проговорил Эш. — Боялись, что он вернется.
«Это правда», — хрипло проговорил ворон.
— Но ведь я… Я — не он?.. — не то утвердительно, не то вопросительно проговорил Эш.
«Ты — не он. Но ты — как он, — устало и мрачно ответил дух. — Причем настолько, что я сам порой забываюсь. И начинаю говорить с тобой, как говорил бы с ним.»
— Я его потомок? Аварра — праправнук Безумного Энмеша?
«Этого я не знаю. Но я знаю, что за свою жизнь встретил трех людей с одинаковым лицом. Их звали Эридаш, Энмеш, Эш. С первым мы встретились в начале Великой Войны. Я смутно помню те времена, поскольку был еще слишком молод. Он погиб, защищая город, название которого теперь вряд ли знает кто-нибудь еще, кроме меня. У него была короткая, яркая жизнь и легкая смерть. Судьбу второго я пытался изменить. Мы пережили много прекрасных битв и великих сражений против сотен могучих врагов. Стоять по колено в крови, вдвоем против целого войска противников — это заслуживало бессмертия!.. Я играл со звездами, учил его, уводил от опасных решений и менял зодиак. Мне казалось, так получится лучше. Но это была ошибка. Я привел его лишь к безумию, и к мучительной страшной смерти. Поэтому я и не стал учить тебя, Эш.»
В голосе ворона звучала усталость и горечь.
И это было так неожиданно и откровенно, что Эш растерялся. Он будто нечаянно задел живую рану. Но ведь стигматик и дух, которого он носит в себе — скорее противники, чем друзья?..
«Я никогда не был его противником, Эш, — ответил его мыслям ворон. — Я был его оружием и щитом. И заодно — тюрьмой. Двенадцать других героев, устав от сражений, могли вложить мечи в ножны. Но Энмеш —
не мог. Так же, как и ты.»Эш рассеянно долистал книгу и, припрятав ее в одну из своих походных сумок, вернулся в седло.
Он ехал вперед, в сторону леса, а перед глазами снова и снова вставала все так же картина: истерзанное тело человека с точно таким же лицом, как у него самого. И голодные псы…
Если его далекий предок обезумел настолько, что собирался сломать заградительную стену и уничтожал города, его действительно следовало остановить. Но в том, как именно останавливали Энмеша, было что-то невообразимо гнусное. Подлое. Отвратительное настолько, что в горле сжимался ком.
По-хорошему, книгу стоило бы сжечь. Но у Эша не поднялась рука. Он спрятал перепись в огромном дупле старого дуба, чтобы как-нибудь потом еще раз внимательнее ее изучить.
И отправился в чащу на промысел.
Ворон после того разговора надолго умолк. Больше недели Эш не слышал его голоса. Охота продвигалась успешно: каждые два дня Хэн забирал у Эша тяжелые связки добычи и корзины со змеями и пауками. А еще в первую же встречу он привез парню подарок: двенадцать идеальных, похожих на птичье перо метательных клинков. Шесть из своей змеиной стали, и шесть — из стали его напарника по ремеслу.
— Мы решили, что сравнивать клинки честнее, ежели они одинаковые будут. После охоты скажешь, чья сталь крепче и злей, — многозначительно подмигнул ему Хэн, вручая кожаный ремень с вшитыми узкими ножнами и крепежом на бедро. — На вот, так сноровистей будет.
Эш сначала обалдел от радости, а потом нахмурился.
— Слушай, это слишком дорого, — сказал он. — Я не могу их купить…
— Так и нечего — не на рынке стоим, поди, — буркнул Хэн. — Так бери…
— Ты с ума сошел. Они кучу золота стоят! — запротестовал Эш.
И тут уже нахмурился Хэн.
— Бери, сказал! — и, понизив голос, добавил:
— Там народ шептаться начал про Живодера из Сорса. Новости-то следом бегут, никуда не денешься. Возьми клинки, парень. К сплетням-то рожа не пришита, но кто знает, что за компот тебя в городе ждать будет, когда пора придет возвращаться. А я видал, что ты с ними творить умеешь…
Больше он отказываться не стал.
Так у Эша появилось двенадцать клинков.
Или, если говорить точнее, теперь у него было двенадцать метательных клинков и один обычный.
Двенадцать — и один.
Эш возвращался в Уршу с охоты на десятый день.
С утра он хорошенько вымылся в ручье, побрился, тщательно вычистил свои сапоги и отправился в город.
Настроение было праздничное. Он сумел сделать даже больше, чем рассчитывал, и по-настоящему гордился собой.
Теперь до осени Айя с братом будут сыты, одеты и обуты. А после похода в Иркаллу он сможет дать им еще больше, чем сейчас.
Горячее летнее солнце уже высоко поднялось над землей, когда Эш подъехал к воротам Уршу. Жаркий ветер трепал рубаху и обжигал своим дыханием лицо. Группа каких-то стигматиков на въезде объяснялась с привратниками, и Эшу пришлось их объехать, чтобы попасть в город.
Что это за люди?
Судя по одежде, они состояли на государственной службе, а набитые сумки у седел говорили о том, что эти люди отправлялись в дальний путь.