Стихи (3)

Шагавшие в сабо по рухнувшим столетьям,

По сбитым кандалам неволи вековой,

Вы, дравшиеся в кровь, отмщая друг за друга,

Четырнадцать держав {*} встречавшие в упор,

Вы, мертвые, чья Смерть, как честная подруга

У вас плодотворит все пахоты с тех пор,

Огнем омывшие позор величий низких,

Там, в дюнах Бельгии, на холмах италийских,

Вы, не смыкавшие горящих юных глаз,

Почийте же, когда Республика почила,

Так нас империя дубиной научила.

А Кассаньяки вновь напомнили про вас.

{* Внесенная П. Антокольским реминисценция борьбы против интервентов в советское время.}

XV. Зло

Впервые напечатано без ведома автора в "Ла Ревю Эндепандант" за январь-февраль 1889 г.

Речь идет о французских и прусских жертвах войны. Рембо сначала, как это видно по автографу, объединил прусского короля и Наполеона III одним словом "глава" (ср. в XX в. наименование типа "дуче", "фюрер"), но потом, чтобы еще определеннее выразить презрение ко второму, заменил слово "Chef" на "Roi" ("король").

Стихотворение при всей своей краткости и специфической тесноте сонетной формы насыщено содержанием и дает простор для развития нескольких тем, в том числе и темы антирелигиозной.

В самом начале третьего десятилетия нашего века этот сонет был переведен Т. Левитом ("Напасть"), Б. Лившицем, И. Поступальским. Позднее появились переводы П. Антокольского, А. Яснова, прямо противоположные друг другу в трактовке последнего трехстишия.

Перевод Б. Лившица:

Меж тем как красная харкотина картечи

Со свистом бороздит лазурный небосвод

И, слову короля послушны, по-овечьи

Бросаются полки в огонь, за взводом взвод;

Меж тем как жернова чудовищные бойни

Спешат перемолоть тела людей в навоз

(Природа, можно ли взирать еще спокойней,

Чем ты, на мертвецов, гниющих между роз?)

Есть бог, глумящийся над блеском напрестольных

Пелен и ладаном кадильниц. Он уснул,

Осанн торжественных внимая смутный гул,

Но вспрянет вновь, когда одна из богомольных

Скорбящих матерей, припав к нему в тоске,

Достанет медный грош, завязанный в платке.

Перевод И. Поступальского:

Тогда как красные плевки больших орудий

Весь летний день свистят под небом голубым,

Пестромундирные бегут полками люди

В огонь, а их король дарит насмешку им;

Тогда как действует неистовая мялка,

Сто тысяч человек сгребая в груду тел,

– Бедняги, на траве простертые вповалку,

О, твой, природа, труд, святейшее из дел!

Есть Бог, что радостно на алтарях узорных

Вдыхает золотых курильниц фимиам;

В баюканье осанн он предается снам

И пробуждается, когда в наколках черных

Приходят матери и в плаче, и в тоске

Дают ему медяк, хранившийся в платке.

Перевод П. Антокольского:

Меж тем как рыжая харкотина орудий

Вновь низвергается с бездонной вышины

И роты и полки в зелено-красной груде

Пред наглым королем вповалку сожжены,

И сумасшествие, увеча и ломая,

Толчет без устали сто тысяч душ людских,

– О, бедные, для них нет ни зари, ни мая,

О, как заботливо выращивали их.

Есть бог, хохочущий над службой исполинской

Хоругвей, алтарей, кадильниц и кропил,

Его и хор осанн давно уж усыпил.

И вот разбужен бог тревогой материнской,

Она издалека пришла к нему в тоске

И медный грош кладет, завязанный в платке.

В переводе А. Яснова заключительные трехстишия выглядят так:

В то время бог, смеясь и глядя на узоры

Покровов, алтарей, на блеск тяжелых чаш,

Успев сто раз на дню уснуть под "отче наш",

Проснется, ощутив тоскующие взоры

Скорбящих матерей: они пришли - и что ж?

Он с жадностью глядит на их последний грош.

XVI. Ярость кесаря

Впервые напечатано без ведома автора осенью 1891 г. в книге Рембо "Реликварий".

Заглавие связано с тем, что Наполеон III был одержим "цезаризмом" в самом плохом смысле слова.

Это политическое стихотворение, опирающееся на свежие тогда данные печати о жизни отчаявшегося и больного "кесаря" Наполеона III в замке Вильгельмсгох, куда пленный император был помещен пруссаками после разгрома его армии под Седаном.

"Куманек в очках", как убедительно показал Жюль Мукэ, - премьер-министр Наполеона III Эмиль Олливье, печально прославившийся заявлением, что он соглашается на франко-прусскую войну "с легким сердцем".

Стихотворение переводили Т. Левит и П. Антокольский. У Т. Левита прозаический подстрочник, цитата в статье под заголовком "Ярость цезаря":

Бледный мужчина, вдоль цветущих лужаек,

Бродит в черном, с сигарой в зубах.

Бледный мужчина вспоминает о садах Тюильри,

И подчас его блеклый взгляд вспыхивает.

Ибо Император пьян своими двадцатилетними оргиями.

Он сказал себе: "Я задую свободу

Потихонечку, точно так же, как свечку".

Свобода ожила; он чувствует себя истомленным.

Он захвачен. О, что за имя на его немых губах

Дрожит? Какое грызет его неумолимое сожаление?

Этого не узнать: взгляд Императора мертв.

Быть может вспоминает он о Куме в очках

И следит, как от его горящей сигары поднимается,

Как в вечера Сен-Клу, тонкое голубое облако.

XVII. Зимняя мечта

Впервые напечатано без ведома автора в 1891 г. в книге Рембо "Реликварий".

Указание "в вагоне" и посвящение "К ней", видимо, условны, а все стихотворение имеет налет книжности, связанной с тем, что у поэтов 60-70-х годов, на которых мог ориентироваться Рембо, поездка по железной дороге, как отмечалось французскими исследователями, сохраняла оттенок необычности.

Стихотворение переводил И. Эренбург.

XVIII. Уснувший в ложбине

Впервые напечатано без ведома автора в 1888 г. в книге "Антоложи де Поэт франсэ" (изд. Лемерра, т. IV).