Стихи и песни 1990 – 2020

Встреча с Богом

За весь век шагами не измеритьСколько я прошлялся по дорогам.И скажу вам, можете не верить,Повстречаться выпало мне с богом.Просидели у костра всю ночь,Переговорив, о том, об этом,Спрашивал он: «Чем тебе помочь?»И не лез в карман я за ответом.«У меня желаний нет нескромных,Есть одно лишь давнее мечтанье:Подари мне два крыла огромных!Чтоб летать над бездной мирозданья».На меня бог посмотрел с тоской.«Стоит мне приделать тебе крылья,В миг раздавлен будешь ты толпой,Став очередной жертвой насилия.Видно, недодумал я мир этот,Всё дал людям, чтоб счастливей стали,Но для счастья выбран странный метод…Даже и меня они распяли.Сколько их не мой святой водой,Верят в то, что лучше рыться в норах.Заняты мышиною вознёй.Всё в делах, в тряпье, да в разговорах.…Так и просидели до рассвета,А когда пришла пора проститься:«Ладно, – говорю. – Раз крыльев нету,Так налей хотя б опохмелиться».1997

В том состоянии

В том состоянии, когда поймёшьТы наконец, что в скуке утопаешь,Что жизнью беспросветною живёшь,И что, по существу, совсем ещё не знаешь,Куда, зачем бредёшь,По ком скучаешь —Тоскливо лишь поёшь,Скрипишь, а не играешь.В том состоянии, когда всё то,В чём весь твой мир, в пустыню превратится,И не поможет выбраться никто,Совсем чужими вдруг покажутся все лица.Гнёзд так и не совьют,Чтоб сговориться,Тоскливо лишь споютЖуравль да синица.Тогда, когда боль правды (или ложь)Вонзит свой меч, как в душу, так и в тело,И жизнью жизнь свою не назовёшь,И рано умолкать, и спорить надоело…Под тяжестью тревогЛишь осень знает,Что ты не одинок,Со всеми так бывает.Весна 1994

В этот мокрый день осенний

В этот мокрый день осенний,Как на ветке лист последний,С желтизной своей,Я живу, и в том не каюсь,И хожу и улыбаюсьСтранностям людей.То обидно, то забавно,Что так глупо и бесславноУтекает век.Скоро и на ус колючий,И на лес кудрей дремучий,Ляжет первый снег.Ах, ну почему я не волшебник?Так хотелось бы улыбки в мир вернуть!Люди, жизнь – открытый ваш учебник.Отчего бы вам в него не заглянуть?Там давно уже всё ясно,Убегаем мы напрасноОт сердечных слёз,Будто это нам и надо,В сумасбродство маскарада,Да ещё всерьёз.Пусть кораблик наш бумажный,Не такой ведь он и важный,Вдаль себе плывёт.В жизни главное – друг другуПожимать при встрече руку,Всюду, круглый год.Ах, вот если б море акварели!Я бы выкрасил асфальт в морковный цвет!Утром люди в окна б посмотрели,А печали словно не было и нет!1994

В этот солнечный денёк

В этот солнечный денёкВ сердце вспыхнул огонёк.Подражая пенью птицБеззаботному,По весенним ручейкам,По растопленным снегам,Где веселью нет границПоловодному…Нагуляюсь, надышусь,Не печалясь ни о чём.В мир прохлады окунусь,Света и тепла.Звон капели обнимуИ закружим мы вдвоём,Сам не знаю, почему,Нас с ума свелаМилая весна!В нарисованной любвиСнова жажду утолю.Хоть меня на части рви,Верю я в неё.И охота закричать:О, как я тебя люблю!Только где тебя искать,Счастье ты моё?О, весна, чудесный сон,Утопи меня в себе!Ты одна в моей судьбе,Лишь тобою яОчарован, опьянён,Вновь могу про всё забыть,Ты не дашь любви остыть,Милая моя!Белоснежную постельМы оставили зиме,Пусть себе поёт метельКолыбельную.В наших душах мы зажжёмСвет в любой холодной тьме,И любовь тем воспоёмБеспредельную!Милая весна!1994

Вы

Вы!.. Сон, значит, не соврал…Предвещал свет милых глаз.Вы!.. А я уж и не мечталНаяву увидеть Вас!Сколько раз, в воображении,Этот миг я рисовал.Сколько фраз, в стихотворении,Лишь для Вас заготовлял!..Но при встрече оробел —Вам сказать их не посмел.1992

Гангстер Билл

Гангстер Билл любил деньжата.Жить шикарно он любил.Своего родного братаОн за доллар пристрелил.Из тюрьмы сбежав недавно,Он по Лондону шагал,И не в самом добром, явно,Настроенье пребывал.Матюкаясь по английский,Обругав сухой закон,Осушил бутылку виски,И взять банк задумал он.Его дело пахло вышкой:Значит, нечего терять.С пистолетом «кольт» под мышкойКрупный банк шёл гангстер брать.В банк вошёл он, оглянувшись,Пистолет всем показал,И, любезно улыбнувшись:– Ограбление! – сказал.Но кассир не вздрогнул даже.– Извини, конечно, Билл,Пять минут назад сюда жеЗаходил один дебил!Гангстер Бил вздохнул тоскливо.– Ладно, в следующий раз, —Заключил он. – Ну, счастливо!И поспешно скрылся с глаз.Мистер в новеньком Ролс РойсеОтдыхал, глаза прикрыв.Вдруг ему сказали: «Смойся!»Пистолетом пригрозив.Мистер «смылся», давшись диву,И в полицию, пешком,Побежал болтать шерифуО несчастии своём.Гангстер Билл залез в машину.Так его встревожил хмель,Что он вспомнил крошку Тину,И отправился в бордель.Но в борделе сообщили:– От разнообразья поз,В коих Тину все «любили»,Тину мучает понос.Гангстер Билл вздохнул тоскливо.– Ладно в следующий раз, —Проворчал он. – Ну, счастливо!И поспешно скрылся с глаз.Где-то 1996—97 (остальные четыре страницы утрачены)

Где же я? Всё не видно просвета

Где же я? Всё не видно просвета…Если только в своём же бреду…Я бесцельно смотрю в бездну Лета.Жалко мёрзнуть в её мёртвом льду.Веселюсь, тратя вольность поэта!То не мучит, что боль обрету.Мне важнее познанье ответаНа вопрос: «Как обидеть беду?»Не найдя утешения в вереВ то, что в бездне пристанище есть,Я душой где-то там – на Венере,Телом – с миром утратившим честь.А ведь мне надоели ошибки.Тщетный труд… Так ловлю я лишь теньЧеловечьего счастья улыбки…Вот и всё на сегодняшний день.Конец 1994, начало 1995

Говорил мне пророк

Говорил мне пророк:«Ты послушай, сынок.Не гуляй, не гуляй босиком.Все болезни от ног.»А я был молодым.Непослушным, как дым.Думал, всё излечу коньяком.Век не буду больным.Да по грешной землеБрёл я навеселе,По замшелым, по диким лесам,Что погрязли во зле.С узелком за спиной,Где хранил весь мир свой.Предаваясь мечтам по ночам,Забывал, что гуляю босой.Поучал старый волк:«Ты послушай, щенок.Не гуляй, не гуляй босиком.Все болезни от ног.Время жизни – река.Нет ей края пока,Ты не будь, ты не будь дураком!Ноги кормят волка!»Ты прости, старый волк.Это, видно, мой рок.Мудрость вечную слов тех простыхНе возьму никак в толк.И пускай грянет гром,Пусть не быть мне волком,Мне не нужно советов твоих.Всё-равно, я пойду босиком!Октябрь 1995

Гоню тоску из сердца прочь

Говорят, на белом светеЕсть любовь для каждого из нас.Только я её пока ещё не встретил,Хоть искал не раз.От рассвета до рассветаПо земному шару я бродил.О, любовь моя, ну где ты?.. где ты?Ждать нет больше сил!Гоню тоску из сердца прочь,Чтоб чудо из чудес случилось!Я так хочу, чтоб в эту ночьЛишь ты мне снилась!Может быть, ты ходишь рядом,И появишься в моей судьбе.Улыбнёшься, оттолкнёшь ли взглядом —Буду разд тебе!И весь мир вокруг, я знаю,Станет сразу сказочно хорош,Если ты, весенняя такая,Мимо не пройдёшь!Середина 90-х

Далеко, у самого истока

Далеко, у самого истока,Где рассвет сливается с душой,Дремлет мудрость ветра одиноко.Там-то и находится покой.Далеко. Да, но не дальше жизни,И не глубже мыслимых глубин,Есть та фея – ты ей только свистни!И, глядишь, уже среди вершин!Люди, вы смеётесь надо мною.Вам смешно от этих слов моих.Ну и пусть не нужно вам покою,Всё равно я так сложу свой стих.Я спешу, лечу туда – в далёко!Где поют весенние цветыО любви у самого истока.Где есть только двое – я и ты.Далеко, у самого истока,Где любовь сливается с душой,Дремлет мудрость ветра одиноко.Там-то и построю я дом свой.Август-сентябрь 1995

Даша

Одно из моих первых крупноформатных произведений духовно-прикладного искусства «Даша» была написана тогда, когда я уже не гнушался писать наглагольной рифмой.

«Дела давно минувших дней»

В одной стране далёкой,Где пальмы не растут,С бабусею убогой(не помню, как зовут)Жила одна милашка,Застенчива, проста.Милашку звали Дашка.Была она, бедняжка,С рожденья сирота.Отцу её досталосьВ тюрьме свой век дожить.При родах мать скончалась.Что ж, некого винить…Лет до пяти девчушкаВ приюте провела,Ну, а потом старушка —Горбатая болтушка —Её к себе взяла.Девчоночка бояласьВначале, и не шла.Но бабка привязалась,Речами доняла:– Не будь ты так труслива.Пойдём ко мне, мой свет.Жить будем мы счастливо.И мне не так тоскливоС тобой на старость лет.И Даша согласилась.Уже который годОна, как и не снилосьЕй в детстве, без заботЖила с бабусей, мило,В уютненькой избе.Полы в каморках мыла,К обеду щи варила,И кланялась судьбе.С пытливыми глазами,Душевной теплоты(увы, забыл с годамиЛица её черты:Отшибла память бражка)Такой была она,Что всем казалось, ДашкаЗатем лишь не монашка,Что не пострижена.Старик, лишённый зренья,Что к бабке приходил,Учил девицу пению,И грамотам учил.Так Дашенька взрослела.И, должен я признать,Она неплохо пела,Читать писать умела,И даже рисовать.Блаженно шли недели.Бог дал ей расцвести.Но молодцы не смелиК ней близко подойти,И ею любовалисьТайком, издалека.Глядели, ухмылялись,Смешки порой срывалисьС шального языка.– Она не из уродин! —Частенько повторялМоряк Степан Болотин.В девицах толк он знал.– Да, справная дивчина!Вот только ловит мух…– Молчи ты, дурачина! —Так рассуждали чинноСапожник и пастух.Однажды, помню, дажеКакой-то генерал —Большой и важный – к ДашеС признаньем приставал.Я думал (и немало),Что Дашенька мояПойдёт за генерала…Ничуть так не бывало!Лишь ошибался я.Скажу вам, между нами,Без каверзных словес,За ягодой – грибами,Частенько Даша в лесХодила, и, под сеньюДеревьев вековых,Скрывалась. С тихой леньюВнимала, может, пеньюЧудесных птиц лесных,А может, умиляласьЖурчаньем ручейка,Иль елям улыбаласьПод шёпот ветерка…О том я знать не смею.И не к чему гадать(хвалиться не умею,Но с детства не имеюПривычки я приврать!)Так вот, однажды, значит,Из леса воротясьНа хату, как заплачетВдруг Даша, повалясьНичком в свою перину,Лицо в подушке скрыв(объелась будто хины).Конечно, бабку Нину —Ведунью местных див —К ней пригласили тут же,Заставили отварПринять. Ей стало лучше,И спал немного жар.– Ох, Даша, что с тобою?– Отстаньте от меня!Её – святой водою,Она – брыкать ногою…И так четыре дня.А после (странно даже,Что помню до сих пор)Всё изменилось в Даше:Поблекший мутен взор,Болезненные тениБесцветного лица;Вся постоянно в лени,И приступы мигрениБез края и конца.Бывало, раньше, встанетС кровати утром – в путь! —Вокруг с улыбкой глянет,Займётся чем-нибудь,Под милое болтанье,Под песни нежный звук…Теперь же всё в молчанье.Ну, что за наказаньеНашло на Дашу вдруг?Никто не знал об этомТогда. Старушки ж, вновьИ вновь, по всем приметам,Винили в том любовь…Мне было не до сплетенВ те дни: по кабакамЯ шлялся, духом беден,Издалека заметенТаким же дуракам.Бузил я и скандалил,Лез в драку ни за грош.Меня бред хмеля жалилСильней, чем злая вошь.Тоска мне сердце грызла,Глаза смотрели врозь,И тело всё раскисло.Не понимая смысла,Я видел всё насквозь!Мой друг, кузнец Никита,Так звал меня домой,Аж морда вся разбитаМоя (его рукой)Была. Я ни в какуюУняться не хотел,Кричал на всю пивную:– Пью за мечту большую —За пышность бабьих тел!Орал безумным басом:– Начальник наш дурак!Когда б телячьим мясомКормил он не собакСвоих борзых – охочих,А славных работяг,То, средь довольствий прочих,Снискал б хвалы рабочих.А это не пустяк!Открыть ли мне вам тайну,Затем, чтоб доказать,Что пал я не случайно?Открою, что скрывать…Известный бабник, Яшка,Трепался всем о том,Что с ним бывала Дашка,«та самая дурашка»,В лесочке под кустом!Любил я Дашу, честно,Давно по ней страдал.Подушкам лишь известно,Как ночью я рыдал,О Дашеньке мечтая…Она же, на менясвой взор не обращая,Было мне, как чужая,Совсем мне не родня.Я пил тогда безбожно.От горя, пил и пил.Был б трезвым, то, возможно,Я б Яшку придушил.А так, об нечисть этуКулак лишь свой разбил,Призвав его к ответу.В отбитую котлетуВсего лишь превратил…Но, Даша… Как нелепо!Сказали мне потом…Перекрестясь, на небоВзглянула, и свой домОставив, вдаль куда-тоНаправила свой след.Уж ночь упрятать радаБыла красы заката,А Даши нет и нет.Такого не бывалоНи разу до тех пор.Сё бабку взволновало.Слезами полон, взорСтремился видеть дивнойДочурки красоту.Вдвоём с ведуньей НинойОни, дорогой длинной,Шли за верстой версту.Но поиск был негоден.Как раз, в тот поздний час,Моряк, Степан Болотин,Не отрывая глаз,С недоуменьем явно,Глазел на гладь реки.По ней, совсем недавно,Так медленно и плавно,Вдруг разошлись круги.До этого, неробко(так совесть подвела),Глядел на Дашу Стёпка,Как в воду та вошла.В кустах он притаился,Затей безумных полн.Уже развеселился,Но, вдруг… Лик девы скрылсяПод сенью тихих волн!Он мог бы прыгнуть в воду,Помочь ей – был он смел! —Но, так уж вышло, сродуОн плавать не умел…Всё разом помутилосьВ моей больной душе,Как Даша утопилась.Но это приключилосьДавным-давно уже.– Ах, Даша, Даша… ЖалкоРассказ кончать на том,Что ты почти русалка,Твой дом на дне речном.Ты не грустишь, родная?Я тоже не грущу.Судьба у нас такая…Живу я, твёрдо зная,Что Яшке отомщу!Покоя не найдёт онВовек, пока я жив.Пусть я уже измотан,Искусством местных дивЯ вскоре овладею,Коварным волшебствамДать выход в свет сумею.И этому злодею,Как должное, воздамЗа все его заслуги!Нашлю своей рукойНа Яшку я все муки.А радость и покойДуши его жестокой,Увы, не доживутДо старости глубокой!В одной стране далёкой,Где пальмы не растут…1996 (черновики юности)

Да, я поэт!

Да, я поэт! И знаю о поэтах!Не верите? А мне на вас чихать!Вы, кто читает только в туалетах,Что об искусстве можете вы знать?!Страницу за страницей выдирая,Пыхтя над унитазною дырой,И Лермонтовым зад свой подтирая,Стихам вы благодарны всей душой!Поэт страдал, не спал, писал ночами,Стараясь свою душу вам отдать,Затем, чтоб его светлыми мечтамиМогли вы свою совесть подтирать!Но бойтесь, вы! Я мщу вам за поэтов!Я выпущу такое скоро в свет,Что рухнут стены ваших туалетов!Ваш зад узнает, кто такой поэт!Написано в начале 90-х