Стихи

Весной собирают чайный лист

Все листья сорвали сборщицы… Откуда им знать, что для чайных кустов Они — словно ветер осени!

Печалюсь, глядя на луну; печалюсь, думая о своей судьбе; печалюсь о том, что я такой неумелый! Но никто не спросит меня: отчего ты печален? И мне, одинокому, становится еще грустнее

Печалью свой дух просвети! Пой тихую песню за чашкой похлебки. О ты, «печальник луны»!

В хижине, крытой тростником

Как стонет от ветра банан, Как падают капли в кадку, Я слышу всю ночь напролет.

Зимней ночью в предместье Фукагава

Весла хлещут по ледяным волнам. Сердце стынет во мне. Ночь — и слезы.

В день высокого прилива^{10}

Рукава землею запачканы. «Ловцы улиток» весь день по полям Бродят, бродят без роздыха.

Ответ ученику^{11}

А я — человек простой! Только вьюнок расцветает, Ем свой утренний рис.

Старик Ду Фу^{12}

Вихрь поднимая своей бородой, Стонешь, что поздняя осень настала… «О, кто на свет породил тебя?»

Зимой покупаю кувшин питьевой воды

Зимой горька вода со льдом! «Но крысе водяной немного надо…»^{13} Чуть-чуть я горло увлажнил.

* * *

Ночной халат так тяжел. Чудится мне, в дальнем царстве У ^{14} С неба сыплется снег…

* * *

Где же ты, кукушка? Вспомни, сливы начали цвести, Лишь весна дохнула.

* * *

Ива склонилась и спит, И кажется мне, соловей на ветке — Это ее душа.

В печали сильнее почувствуешь, что вино — великий мудрец; в нищете впервые познаешь, что деньги — божество

Пируют в дни расцвета вишен. Но мутное вино мое бело,^{15} Но с шелухою рис мой черный.

* * *

Топ-топ — лошадка моя. Вижу себя на картине — В просторе летних лугов.

В хижине, отстроенной после пожара

Слушаю, как градины стучат. Лишь один я здесь не изменился, Словно этот старый дуб.

Первая проба кисти в году

Настал новогодний праздник. Но я печален… На память мне Приходит глухая осень.

* * *

Далекий зов кукушки Напрасно прозвучал. Ведь в наши дни Перевелись поэты.

Стихи в память поэта Сэмпу

К тебе на могилу принес Не лотоса листья святые — Пучок полевой травы.

Грущу, одинокий, в хижине, похоронив своего друга — монаха Доккая

Некого больше манить! Как будто навеки замер, Не шелохнется ковыль.

В доме Кавано Сёха^{16} стояли в надтреснутой вазе стебли цветущей дыни, рядом лежала цитра без струн, капли воды сочились и, падая на цитру, заставляли ее звучать

Стебли цветущей дыни. Падают, падают капли со звоном… Или это — «цветы забвенья»?

Напутствие другу

О, если ты стихов поэта не забыл Скажи себе в горах Саё-но Накаяма: Вот здесь он тоже отдыхал в тени!^{17}

* * *

В тесной хибарке моей Озарила все четыре угла Луна, заглянув в окно.

Недолгий отдых в гостеприимном доме

Здесь я в море брошу наконец Бурями истрепанную шляпу, Рваные сандалии мои.

Рушат рис

Не узнают суровой зимы В этом доме… Пестика дробный стук Словно сыплется частый град.

* * *

Послышится вдруг «шорх-шорх». В душе тоска шевельнется… Бамбук в морозную ночь.

На чужбине

Тоненький язычок огня,— Застыло масло в светильнике. Проснешься… Какая грусть!

* * *

Ворон-скиталец, взгляни! Где гнездо твое старое? Всюду сливы в цвету.

* * *

Поля по-зимнему глядят. Лишь кое-где крестьяне бродят, Сбирая листья первых трав.

* * *

Бабочки полет Будит тихую поляну В солнечном свету.

Вид на залив Наруми

Случается и ногам кораблей В такой весенний день отдыхать. Персики на морском берегу.