Стихия огня (Иль-Рьен - 1)

— Я намереваюсь отослать тебя и Файстуса к Ренье.

— При всем почтении, сэр, я человек забывчивый и, проведя столько лет у вас на службе, как будто не помню, чтобы когда-либо служил лорду Ренье… Потом, если бы меня попросили… — Берхэм пожал плечами. — Мне просто пришлось высказать свое мнение.

— А я не слишком-то нажимал, — улыбнулся Томас.

— Не понимаю, что вы хотите сказать, капитан.

Подул ветер, прохладный, но без прежнего, заставлявшего задыхаться морозца. Какое-то время оба молчали, потом Томас предположил:

— Вообще-то тебя ждет успех на большой дороге. Будешь терроризировать всех.

— А вот это мысль. Вот это действительно мысль, — усмехнулся Берхэм.

Невзирая на то, что Старые дворы были заняты воинством сразу после бегства людей, порядок в казармах королевской гвардии оказался не слишком нарушен. Томас даже решил, что метки, оставленные Каде на дверях, оказались действеннее, чем предполагала она сама. Уже с порога он увидел, что в фехтовальном зале горят фонари, в казармах собрались гвардейцы и некоторые из уцелевших цистериан. Из ста двадцати человек, числившихся в гвардии, уцелело более семидесяти. Томас даже не мог рассчитывать на столь удачный исход. Решив избегать людных частей дворца, капитан устало побрел вверх по боковой лестнице.

Файстус обнаружился в прихожей — он разводил огонь в очаге. В спальне было сыро и холодно. Томас стянул с плеч кожаный кафтан и останки дублета, бросил заскорузлую от засохшей крови одежду на пол и сел на постели. И уже мгновение спустя откинулся на спину, устало обведя глазами полог над собой.

Томас полудремал, смутно осознавая знакомый шорох, с которым Берхэм и Файстус сновали по комнате, разводя огонь в очаге.

Впрочем, когда Берхэм стянул с него сапоги, капитан вполне разборчиво охнул. Слуга склонился над ним, а потом спросил:

— У вас есть для нас какое-нибудь дело?

Томас качнул головой. Он услышал, как за обоими слугами захлопнулась дверь, и мгновенно уснул.

Глаза он открыл, должно быть, через несколько часов; Каде, стоя на коленях, с улыбкой склонилась над ним:

— Не ждал?..

Потом Томас отвел прядь с ее лба и промолвил:

— Давненько мне не приводилось иметь дело с женщиной, да еще так смеющейся от счастья.

Все полученные синяки, порезы и отметины, оставленные когтями на теле, не могли помешать им нравиться друг другу. Ни с какой другой женщиной он не получил бы такого удовольствия в подобном состоянии: она делала это так вдохновенно, так чувственно, как никто до нее. А он-то все пытался решить, испытать ли вкус того, что сулят ему следующие двадцать лет, или не стоит! Хорошо, что она все решила за него.

— Не хвастай, — игриво сказала Каде. — Я знаю, что их у тебя было несколько сотен.

— Ну уж, насчет сотен ты преувеличиваешь.

В дверь поскреблись, и послышался хриплый голос Берхэма:

— Капитан, внизу вас ждут пара альбонцев, они говорят, что у короля большой прием и он приглашает вас.

«Ну, не мог потерпеть хоть один день!» — подумал Томас, прежде чем без особой охоты начал выбираться из постели. Он отыскал свою одежду и стал одеваться.

Каде села и через голову надела свою рубаху, потом пристально поглядела на него и спросила, когда он принялся натягивать сапоги:

— Пойдешь со мной?

Не надев сапог до конца, Томас распрямился. Слова «конечно же» просто просились с его языка.

— Не могу.

— Равенна погибла. Тебя здесь никто не держит.

— А заманчивое предложение от Фалаисы?

— Прислушайся к себе самому. Ты ведь знаешь, что она боится тебя.

Томас натянул второй сапог.

— О, это делает ситуацию идеальной.

Но он не стал спрашивать, с чего это она решила, что знает его желания: было слишком уж очевидно, что Каде теперь знает все.

Каде отошла к окну и, глядя на улицу, сказала:

— Я еще не совсем поняла, что буду делать, расставшись с Нокмой. У меня есть другие замки и челядь — ты видел Боливера. По большей части они все такие, но среди них есть и люди. Иногда мы ссоримся, но никогда не пытаемся убивать друг друга; среди них нет честолюбцев, наверное, поэтому мы и живем вместе. Я хочу сказать, что ты там будешь чувствовать себя иначе, если тебе действительно настолько надоело здесь, как я полагаю… Я надеюсь на это, поскольку теперь мне будет трудно жить без тебя.

— Я не собираюсь давать обещаний, которых не сумею сдержать. — В соседней комнате послышался глухой шум. Схватив со спинки кровати ножны со шпагой, Томас направился к двери. Чуточку приоткрыв ее, он увидел Берхэма и Файстуса, стоящих у двери, выходящей на лестницу. Томас шагнул к ним:

— В чем дело?

— Ничего особенного. — Берхэм оглянулся. — Один из альбонцев решил, что должен лично передать вам распоряжение короля. И несколько наших людей, сэр, посчитали, что он ошибается.

— И они сбросили его с лестницы?

— Самую малость.

Томас покачал головой и вернулся в спальню. Каде исчезла; одно из высоких окон осталось открытым, утренний ветерок теребил занавески.

Двор собрался в зале на первом этаже Королевского бастиона. Помещение не претерпело заметного ущерба, если не считать пятен, оставленных дымом и водой там, где стены сходились с высоким лепным потолком. На стенах висели массивные картины, виды города, каналов, Хаиры. Если стать посреди комнаты, ощущаешь себя на Мон-Чаппель посреди прекрасного древнего города.

Присутствующих было немного: офицеры Вийона, люди из городского войска, выбравшиеся из укрытий, и придворные, возвратившиеся из Бель-Гарде вместе с Роландом. Томас с удовлетворением отметил среди присутствующих графа Дансенни. Его отряд не сумел пробиться из города, они укрылись в одном из укрепленных надежных домов и практически никого не потеряли.

Вдоль стен и у дверей выстроились альбонцы. Томас направился к Вийону. Не глядя на капитана, старый генерал молвил:

— Не рассчитывайте на многое.

Утомленный и осунувшийся Авилер расхаживал перед приготовленным для короля креслом. Фалаиса уже явилась, однако она сидела чуть ближе к стене, таким образом концентрируя общее внимание на ожидавшем государя задрапированном кресле. Так распорядился Авилер. Томас в этом не сомневался. Ренье такое просто не пришло бы в голову.

Гидеон, Мартин и еще несколько гвардейцев стояли вокруг кресла королевы. Судя по тому, как Гидеон старался поймать его взгляд, Томас понимал, что они удивляются, почему он сам еще не занял место среди них. Томас не собирался этого делать, если только не прикажет сама Фалаиса.