Стихия Перемен
Шрифт:
Но если бы фантазер взял на себя труд справиться насчет Малого Гона у знающих людей, то был бы немало удивлен. Оказывается местечко крайне популярно в определенных кругах. Гильдия Ремесленников Брайдерии, имеющая официальное представительство в столице, тем не менее, давно облюбовала сей крохотный городишко из-за его выгодного положения. На полпути между деревнями Горных Кланов и дорогой на Балбараш. Ремесленники не хуже купцов умели изымать выгоду из вещей неочевидных для уже упомянутой деревенщины. Поэтому деньги водящиеся в казне гильдии помалу вымывали из местечка всех старожилов, кардинально меняя его структуру.
И вот если бы наш абстрактный фантазер, решился променять тепло печки на суровые будни
Всюду благостная сытость и зажиточность, чинные горожане, каждый из которых обязательно был в чем-то мастером и имел по Брайдерии пару-тройку мастерских. Да что там по Брайдерии — Малые Гоны, несмотря на все богатство вида, были натурально одной ремесленной мастерской, ведь внутри каждого дома располагалось рабочее место мастера, там же жили и избранные ученики-подмастерья. Даже кузен тут, вопреки обычаю было несколько.
Порядок поддерживался легкими на подъем, справными молодцами, нанятыми из боярских дружин. Они ходили по городу в стеганых куртках с многочисленными стальными обручами, защищающими руки от плеча до запястья, вроде обычной стражи, улыбаясь городским красоткам, но готовые в любой миг разобраться, с начавшими приставать к местным жителям приезжим. Малые Гоны способны были самостоятельно за счет своего кармана содержать небольшую — в полсотни мечей — но зубастую, грамотно обученную армию.
Приезжали сюда со всей Брайдерии и из-за её границ, но случайных людей тут практически не бывало. Случайных, праздных сюда просто не пускали, да и, как уже упоминалось, Малые Гоны не очень-то хвастали своей особой славой.
Едва ли все это пришло на ум начальнику сторожевого десятка, принимавшего средь бела дня непрошенных гостей в лице нескольких купцов с целой шайкой помощников, но недовольство он испытывал уж точно.
— Третий раз! Третий и последний раз повторяю! — загибая на руке пальцы ворчал он, перед трясущим жирными щеками торговцем. — У вас нет соответствующего разрешения, каковое должна выписывать либо торговая палата Брайдерии, либо представительство гильдии Ремесленников! Твои… то есть ваши знакомства здесь совершенно ни к чему, потому как у меня распорядок такой! Что не нравиться то я понимаю, но ничем не помогу.
— Да постой-постой служивый! — оглядываясь на возящихся в своих бричках, среди ящиков соломы и рулонов ткани, молодцев торопливо шептал, отчаянно краснея, купец. И тянул десятского за рукав в уютный полумрак угла за воротами. — Все понимаю, понимаю, что нелегко тебе тут стоять день-деньской и никто даже пива не поставит. Ласки не видишь, на такой собачьей работе…
Начальник
слушал, пренебрежительно поджав губы и глядя поверх круглой головы. Его подчиненные, в вполне расслабленных позах стояли, перекрыв проход, и даже не думали начинать проверку трех обшарпанных бричек. Помощники купцов в свою очередь глядели на высокие стены Малых Гонов с жадным вожделением.— Мил человек, — наконец перебил словоизлияния купца десятник. — Мне твоя мысль ясна как сеновал на рассвете. Спасибо, что хочешь выказать свое доброе расположение, но поверь мне, я тут получаю столько, что тебе и не снилось. И просили меня здесь за порядком присматривать такие люди, что… одно слово. Я свою работу делать намерен на совесть, потому не теряй времени. Разворачивайся и езжай за бумагой, тогда почет тебе будет и приязнь здесь, а до того… извини.
Купец смотрел на воина так, словно они говорили на разных языках.
— Да не можно мне возвращаться никак не можно! — с горячностью заспорил он, едва не грудью бросаясь на начальника стражи. И нарвался на раскрытую ладонь, врезавшуюся ему с такой силой, что купчина аж замер на полуслове.
Когда обиженный он глянул в лицо начальствующего, то не сразу сообразил, отчего тот выглядит, как готовый насторожившийся бойцовский пес.
— Эт-то еще кто такой? — обращаясь к самому себе, вопросил воин, и ловко обойдя купца, пошел в раскрытые ворота, громко сказав своим: — Гляньте-ка, что за медведь к нам идет!
Поле чуть подрагивало, словно по нему двигалась не одна сотня людей. Но весь смак ситуации состоял в том, что ехал, а точнее шел ведя своего боевого коня под уздцы, всего один. Пожилой, хотя и не старый здоровяк в пластинчатых, похожих на хитиновые пластинки жука-переростка, доспехах. Панцирь таинственно мерцал, по гладкой броне ходили ожившими серыми кляксами блики света. На плече воин нес булаву, нес как тростинку, хоть та и весила, судя по виду под сто фунтов. Шлемом он пренебрег, и Малые Гоны могли полюбоваться на седой ежик короткой стрижки и небесно-голубой огонь в глазах. За спиной мужчины небо стремительно хмурилось и темнело, с Юго-запада шла предгрозовая тьма, наступая на пятки одинокого путника.
— Наемник что ли? — недоумевая, нахмурился начальник. — Нет, броня чересчур хорошая. Так мужик, пошел отсюда к себе в воз, а вы ребята приготовьтесь на всякий случай. Не нравится мне его лицо, ой не нравится.
Оглянувшись на растеряно мнущегося тиуна, он грозно прикрикнул:
— Давай-давай, иди быстро! — толстяк покорно засеменил к возку со специально приделанными для него корявыми сходцами, судя по лицу совершенно не понимая, зачем столько внимания уделять одному человеку. Пускай и с оружием.
Десятник же в ответ на вопросительные взгляды гридней утвердительно кивнул — дескать, все спокойны, но глаз с булавщика не спускать. Потом поднял голову наверх и убедился, что все трое лучников на своих местах, рассматривают приближающегося солдата с положенным равнодушием, готовые пропустить или напротив, угостить каленой стрелой скорее, чем тот успеет моргнуть.
Степь дрожала и приглушенно шумела, сотнями идущих по степи ног. Но шел только один человек. Когда он приблизился на такое расстояние, что рассмотреть его уже было можно без каких-либо проблем, десятник не выдержав, крикнул:
— Ни шагу далее!
Эхо стихло. На возах, наконец, смекнули, что происходит нечто неладное, и притихли, как мыши в норе. Гридни настороженно смотрели по сторонам, не понимая, что за странное эхо порождает степь. Их беспокойно шарящие по округе взгляды, неизменно спотыкались о мощную фигуру немолодого воина в странных, очень странных и дорогих, судя по блеску драгоценных камней доспехов. Напряжение почему-то продолжало расти и хотя десятник не понимал отчего, но его нутро подсказывало, что подпускать ближе пришельца не стоит.