Стихотворение ни о чем

Почерневшие, стоят.

Да старик и три старушки

На завалинке сидят.

К ним Геннадий подъезжает,

Слез с коня едва живой,

Золоченный шлем снимает

И кивает головой.

5

Поскакал Борис направо.

Подгоняет, знай, коня.

– Ну, давай быстрей, шалава,

В рай земной вези меня!

Да смотри ж держись на Запад!

Не сбивайся, паразит!

Конь ретивый машет задом

Да копытами стучит.

6

«Эх, дурилки вы дурилки! –

Думал Дима удалой. –

Ну, понятно ж, что с развилки

Нужно ехать по прямой.

Говорят, сходить налево –

Это значит изменить.

Не нужна другая дева!

Ты жену учись любить!

Я и против правой ходки.

И таким нельзя путем!

Надо в центре. Посередке.

Быть умеренным во всем!»

7

Оглянулся он окрест,

Жуть берет от этих мест:

Чернобокие хатенки,

Как невзрачные опенки,

Лезут прямо из земли,

Не видать машин в пыли,

И заборы, как пьянчужки,

Покосились. И старушки

В деревянный домик-склеп

Прут в пакетах соль и хлеб.

На обочину спустился

Тут Геннадий. Покрестился

И тихонько, помаленьку

Он поехал в деревеньку.

Возле первой развалюшки

Слез с коня, подсел к старушке

И спросил:

– Скажи-ка, мать,

Как изволишь поживать?

Та поправивши платок,

Говорит:

– Живем, сынок,

Мы неплохо. Государство

Платит пензию. Лекарство

Нам бесплатное дает,

Почитай, что каждый год.

Огород сажу, картошку

Две-три сотки понемножку…

Копошимся. Смотрим сны…

Лишь бы не было войны!

– Где же,– спрашивает Гена,-

Подрастающая смена?

– А чего уж тут дивиться?

Жизнь другая – вот в чем суть.

Молодежь в навозе рыться –

Ты попробуй-ка принудь!

Мужиков у нас в деревне,

Почитай, почти что нет:

Или хворый, или древний,

Или истинный скелет.

Кто сгорел от самогонки

(Пили ж прямо из ведра),

Кто, прельстясь монетой звонкой,

Укатил на севера.

Девкам как без таски-ласки?

Тоже надо их понять.

В город едут строить глазки

Да мужей себе искать.

И остались на деревне

Лишь четырнадцать старух,

Самых вредных, самых древних,

Богом проклятых пердух.

А ведь был колхоз когда-то:

Жили, сеяли, пасли,

И на улице ребята

Игры разные вели.

И велась скотина дома,

И на праздник люд плясал,

Умный лектор из райкома

В клубе лекции читал.

– Я скажу про коммунизму…

И ни капли не совру!

Это всё равно, что клизму

Сунуть в заднюю дыру,-

Шамкал дедушка столетний,

Деревенский аксакал.

День кончался теплый, летний.

Тихий вечер наступал.

8

«Видно, буду я пророком,-

Сам себя хвалил Борис.-

Надо только ненароком

Не забыть «сенкью» и «плиз».

На вопросы, скаля зубы,

Отвечать всегда о?кэй.

Не сидеть, поджавши губы

И надувшись, как Кощей.

Здесь таким, как я, ханыгам,

Просто райское житье.

Здесь уж я возвышусь мигом:

Был ничто и стану всё!»

У Бориски два словечка

Неизменно на устах:

«Демократия» и «рынок»,

Как молитву, он твердит.

И о чем ни говорили б,

Непременно в разговор

Встрянет он. И только слышно:

«Демократия» и «рынок»,

«Демократия» и «рынок».

Заходит в зал и видит стол.

Застыл, как камень безъязыкий.

Так раб взирает на престол

Конец ознакомительного фрагмента.