Стихотворения 1909 года

3 июня 1909

ФЬЁЗОЛЕ

Стучит топор, и с кампанил К нам флорентийский звон долинный Плывет, доплыл и разбудил Сон золотистый и старинный… Не так же ли стучал топор В нагорном Фьёзоле когда-то, Когда впервые взор Беато Флоренцию приметил с гор?

Июнь 1909 (27 февраля 1914)

СИЕНА

В лоне площади пологой Пробивается трава. Месяц острый, круторогий, Башни — свечи божества. О, лукавая Сиена, Вся — колчан упругих стрелf Вероломство и измена — Твой таинственный удел! От соседних лоз и пашен Оградясь со всех сторон, Острия церквей и башен Ты вонзила в небосклон! И томленьем дух влюбленный Исполняют образа, Где коварные мадонны Щурят длинные глаза: Пусть грозит младенцу буря, Пусть грозит младенцу враг, — Мать глядится в мутный мрак, Очи влажные сощуря!..

7 июня 1909 (1914)

СИЕНСКИЙ СОБОР

Когда страшишься смерти скорой, Когда твои неярки дни,— К плитам Сиенского собора Свой натружённый взор склони. Скажи, где место вечной ночи? Вот здесь — Сивиллины уста В безумном трепете пророчат О воскресении Христа. Свершай свое земное дело, Довольный возрастом своим. Здесь под резцом оцепенело Всё то, над чем мы ворожим. Вот — мальчик над цветком и с птицей, Вот — муж с пергаментом в руках, Вот — дряхлый старец над гробницей Склоняется на двух клюках. Молчи, душа. Не мучь, не трогай, Не понуждай и не зови: Когда-нибудь придет он, строгий, Кристально-ясный час любви.

Июнь 1909 (5 мая 1911)

«Искусство — ноша на плечах…»

Искусство — ноша на плечах, Зато как мы, поэты, ценим Жизнь в мимолетных мелочах! Как сладостно предаться лени, Почувствовать, как в жилах кровь Переливается певуче, Бросающую в жар любовь Поймать за тучкою летучей, И грезить, будто жизнь сама Встает во всем шампанском блеске В мурлыкающем нежно треске Мигающего cinema! А через год — в чужой стране: Усталость, город неизвестный, Толпа, — и вновь на полотне Черты француженки прелестной!

Июнь 1909. Foligm

(4 марта 1914)

«Глаза, опущенные скромно…»

Глаза, опущенные скромно, Плечо, закрытое фатой… Ты многим кажешься святой, Но ты, Мария, вероломна… Быть с девой — быть во власти ночи, Качаться на морских волнах… И не напрасно эти очи К мирянам ревновал монах: Он в нише сумрачной церковной Поставил с братией ее — Подальше от мечты греховной, В молитвенное забытье… Однако, братьям надоело ................................ ................................ ................................ Конец преданьям и туманам! Теперь — во всех церквах она Равно — монахам и мирянам На поруганье предана… Но есть один вздыхатель тайный Красы божественной — поэт… Он видит твой необычайный, Немеркнущий, Мария, свет! Он на коленях в нише темной Замолит страстные грехи, Замолит свой восторг нескромный, Свои греховные стихи! И ты, чье сердце благосклонно, Не гневайся и не дивись, Что взглянет он порой влюбленно В твою ласкающую высь!

12 июня 1909 (12 февраля 1914)

БЛАГОВЕЩЕНИЕ

С детских лет — видения и грезы, Умбрии ласкающая мгла. На оградах вспыхивают розы, Тонкие поют колокола. Слишком резвы милые подруги, Слишком дерзок их открытый взор. Лишь она одна в предвечном круге Ткет и ткет свой шелковый узор. Робкие томят ее надежды, Грезятся несбыточные сны. И внезапно — красные одежды Дрогнули на золоте стены. Всем лицом склонилась над шелками, Но везде — сквозь золото ресниц — Вихрь ли с многоцветными крылами, Или ангел, распростертый ниц… Темноликий ангел с дерзкой ветвью Молвит: «Здравствуй! Ты полна красы!» И она дрожит пред страстной вестью, С плеч упали тяжких две косы… Он поет и шепчет — ближе, ближе, Уж над ней — шумящих крыл шатер. И она без сил склоняет ниже Потемневший, помутневший взор… Трепеща, не верит: «Я ли, я ли?» И рукою закрывает грудь… Но чернеют пламенные дали — Не уйти, не встать и не вздохнуть… И тогда — незнаемою болью Озарился светлый круг лица… А над ними — символ своеволья — Перуджийский гриф когтит тельца. Лишь художник, занавесью скрытый, — Он провидит страстной муки крест И твердит: «Profani, procul ite, Hie amoris locus sacer est». [4]

4

Идите прочь, непосвященные, здесь свято место любви (лат.).

Май — июнь 1909

Pcrudgia — Spolelo

УСПЕНИЕ

Ее спеленутое тело Сложили в молодом лесу. Оно от мук помолодело, Вернув бывалую красу. Уже не шумный и не ярый, С волненьем, в сжатые персты В последний раз архангел старый Влагает белые цветы. Златит далекие вершины Прощальным отблеском заря, И над туманами долины Встают усопших три царя. Их привела, как в дни былые, Другая, поздняя звезда. И пастухи, уже седые, Как встарь, сгоняют с гор стада. И стражей вечному покою Долины заступила мгла. Лишь меж звездою и зарею Златятся нимбы без числа. А выше, по крутым оврагам Поет ручей, цветет миндаль, И над открытым саркофагом Могильный ангел смотрит в даль.

4 июня 1909

Spoleto

ЭПИТАФИЯ ФРА ФИЛИППО ЛИППИ [5]

Здесь я покоюсь, Филипп, живописец навеки бессмертный, Дивная прелесть моей кисти — у всех на устах. Душу умел я вдохнуть искусными пальцами в краски, Набожных души умел — голосом бога смутить. Даже природа сама, на мои заглядевшись созданья, Принуждена меня звать мастером равным себе. В мраморном этом гробу меня упокоил Лаврентий Медичи, прежде чем я в низменный прах обращусь.

5

Эпитафия сочинена Полицианом и вырезана на могильной плите в Сполетском соборе по повелению Лаврентия Великолепного.

17 марта 1914

«Кольцо существованья тесно…»

Кольцо существованья тесно: Как все пути приводят в Рим, Так нам заранее известно, Что всё мы рабски повторим. И мне, как всем, всё тот же жребий Мерещится в грядущей мгле: Опять — любить Ее на небе И изменить ей на земле.

Июнь 1909 (19 марта 1914)

ЧЕРЕЗ ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ

К. М. С.

1

Всё та же озерная гладь, Всё так же каплет соль с градирен. Теперь, когда ты стар и мирен, О чем волнуешься опять? Иль первой страсти юный гений Еще с душой не разлучен, И ты навеки обручен Той давней, незабвенной тени? Ты позови — она придет: Мелькнет, как прежде, профиль важный, И голос, вкрадчиво-протяжный, Слова бывалые шепнет.

Июнь 1909 (Май 1911)

2

В темном парке под ольхой В час полуночи глухой Белый лебедь от весла Спрятал голову в крыла. Весь я — память, весь я — слух, Ты со мной, печальный дух, Знаю, вижу — вот твой след, Смытый бурей стольких лет. В тенях траурной ольхи Сладко дышат мне духи, В листьях матовых шурша, Шелестит еще душа, Но за бурей страстных лет Всё — как призрак, всё — как бред, Всё, что было, всё прошло, В прудовой туман ушло.