Стихотворения 1914 года

14 мая 1914

«Смычок запел. И облак душный…»

Смычок запел. И облак душный Над нами встал. И соловьи Приснились нам. И стан послушный Скользнул в объятия мои… Не соловей — то скрипка пела, Когда ж оборвалась струна, Кругом рыдала и звенела, Как в вешней роще, тишина… Как там, в рыдающие звуки Вступала майская гроза… Пугливые сближались руки, И жгли смеженные глаза…

14 мая 1914

КОРОЛЕВНА

Не было и нет во всей подлунной Белоснежней плеч. Голос нежный, голос многострунный, Льстивая, смеющаяся речь. Все певцы полночные напевы Ей слагают, ей. Шепчутся завистливые девы У ее немых дверей. Темный рыцарь, не подняв забрала, Жадно рвется в бой; То она его на смерть послала Белоснежною рукой. Но, когда одна, с холодной башни Всё глядит она На поля, леса, озера, пашни Из высокого окна. И слеза сияет в нежном взоре, А вдали, вдали Ходят тучи, да алеют зори, Да летают журавли… Да еще — души ее властитель, Тот, кто навсегда — Путь забыл в далекую обитель, — Не вернется никогда!

28 ноября 1908 — 16 мая 1914

«Я помню нежность ваших плеч…»

Я помню нежность ваших плеч — Они застенчивы и чутки. И лаской прерванную речь, Вдруг, после болтовни и шутки. Волос червонную руду И голоса грудные звуки. Сирени темной в час разлуки Пятиконечную звезду. И то, что больше и странней: Из вихря музыки и света — Взор, полный долгого привета, И тайна верности… твоей.

1 июля 1914

«Ты жил один! Друзей ты не искал…»

Ты жил один! Друзей ты не искал И не искал единоверцев. Ты острый нож безжалостно вонзал В открытое для счастья сердце. «Безумный друг! Ты мог бы счастлив быть!..»— «Зачем? Средь бурного ненастья Мы, всё равно, не можем сохранить Неумирающего счастья!»

26 августа 1914

«Грешить бесстыдно, непробудно…»

Грешить бесстыдно, непробудно, Счет потерять ночам и дням, И, с головой от хмеля трудной, Пройти сторонкой в божий храм. Три раза преклониться долу, Семь — осенить себя крестом, Тайком к заплеванному полу Горячим прикоснуться лбом. Кладя в тарелку грошик медный, Три, да еще семь раз подряд Поцеловать столетний, бедный И зацелованный оклад. А воротясь домой, обмерить На тот же грош кого-нибудь, И пса голодного от двери, Икнув, ногою отпихнуть. И под лампадой у иконы Пить чай, отщелкивая счет, Потом переслюнить купоны, Пузатый отворив комод, И на перины пуховые В тяжелом завалиться сне… Да, и такой, моя Россия, Ты всех краев дороже мне.

26 августа 1914

«Задобренные лесом кручи…»

Задобренные лесом кручи: Когда-то там, на высоте, Рубили деды сруб горючий И пели о своем Христе. Теперь пастуший кнут не свистнет, И песни не споет свирель. Лишь мох сырой с обрыва виснет, Как ведьмы сбитая кудель. Навеки непробудной тенью Ресницы мхов опушены, Спят, убаюканные ленью Людской врагини — тишины. И человек печальной цапли С болотной кочки не спугнет, Но в каждой тихой, ржавой капле — Зачало рек, озер, болот. И капли ржавые, лесные, Родясь в глуши и темноте, Несут испуганной России Весть о сжигающем Христе.

Октябрь 1907 — 29 августа 1914

«Та жизнь прошла…»

Та жизнь прошла, И сердце спит, Утомлено. И ночь опять пришла, Бесстрашная — глядит В мое окно. И выпал снег, И не прогнать Мне зимних чар… И не вернуть тех нег, И странно вспоминать, Что был пожар.

31 августа 1914

«Была ты всех ярче, верней и прелестней…»

Была ты всех ярче, верней и прелестней, Не кляни же меня, не кляни! Мой поезд летит, как цыганская песня, Как те невозвратные дни… Что было любимо — всё мимо, мимо, Впереди — неизвестность пути… Благословенно, неизгладимо, Невозвратимо… прости!

31 августа 1914

«Ветер стих, и слава заревая…»

Моей матери

Ветер стих, и слава заревая Облекла вон те пруды. Вон и схимник. Книгу закрывая, Он смиренно ждет звезды. Но бежит шоссейная дорога, Убегает вбок… Дай вздохнуть, помедли, ради бога, Не хрусти, песок! Славой золотеет заревою Монастырский крест издалека. Не свернуть ли к вечному покою? Да и что за жизнь без клобука?. И опять влечет неудержимо Вдаль из тихих мест Путь шоссейный, пробегая мимо, Мимо инока, прудов и звезд…

Август 1914

ЖЕНЩИНА

Памяти Августа Стриндберга

Да, я изведала все муки, Мечтала жадно о конце… Но нет! Остановились руки, Живу — с печалью на лице… Весной по кладбищу бродила И холмик маленький нашла. Пусть неизвестная могила Узнает всё, чем я жила! Я принесла цветов любимых К могиле на закате дня… Но кто-то ходит, ходит мимо И взглядывает на меня. И этот взгляд случайно встретя, Я в нем внимание прочла… Нет, я одна на целом свете!.. Я отвернулась и прошла. Или мой вид внушает жалость? Или понравилась ему Лица печального усталость? Иль просто — скучно одному?.. Нет, лучше я глаза закрою: Он строен, он печален; пусть Не ляжет между ним и мною Соединяющая грусть… Но чувствую: он за плечами Стоит, он подошел в упор… Ему я гневными речами Уже готовлюсь дать отпор,— И вдруг, с мучительным усильем, Чуть слышно произносит он: «О, не пугайтесь. Здесь в могиле Ребенок мой похоронен». Я извинилась, выражая Печаль наклоном головы; А он, цветы передавая, Сказал: «Букет забыли вы».— «Цветы я в память встречи с вами Ребенку вашему отдам…» Он, холодно пожав плечами, Сказал: «Они нужнее вам». Да, я винюсь в своей ошибке, Но… не прощу до смерти (нет!) Той снисходительной улыбки, С которой он смотрел мне вслед!

Август 1914

«Петроградское небо мутилось дождем…»

Петроградское небо мутилось дождем, На войну уходил эшелон. Без конца — взвод за взводом и штык за штыком Наполнял за вагоном вагон. В этом поезде тысячью жизней цвели Боль разлуки, тревоги любви, Сила, юность, надежда… В закатной дали Были дымные тучи в крови. И, садясь, запевали Варяга одни, А другие — не в лад — Ермака, И кричали ура, и шутили они, И тихонько крестилась рука. Вдруг под ветром взлетел опадающий лист, Раскачнувшись, фонарь замигал, И под черною тучей веселый горнист Заиграл к отправленью сигнал. И военною славой заплакал рожок, Наполняя тревогой сердца. Громыханье колес и охрипший свисток Заглушило ура без конца. Уж последние скрылись во мгле буфера, И сошла тишина до утра, А с дождливых полей всё неслось к нам ура, В грозном клике звучало: пора! Нет, нам не было грустно, нам не было жаль, Несмотря на дождливую даль. Это — ясная, твердая, верная сталь, И нужна ли ей наша печаль? Эта жалость — ее заглушает пожар, Гром орудий и топот коней. Грусть — ее застилает отравленный пар С галицийских кровавых полей…

1 сентября 1914

«Рожденные в года глухие…»

З. Н. Гиппиус

Рожденные в года глухие Пути не помнят своего. Мы — дети страшных лет России — Забыть не в силах ничего. Испепеляющие годы! Безумья ль в вас, надежды ль весть? От дней войны, от дней свободы — Кровавый отсвет в лицах есть. Есть немота — то гул набата Заставил заградить уста. В сердцах, восторженных когда-то, Есть роковая пустота. И пусть над нашим смертным ложем Взовьется с криком воронье,— Те, кто достойней, боже, боже, Да узрят царствие твое!