Стихотворения и поэмы

Ощущение преемственности в использовании традиций русской классики крепло с годами. Так, несомненно воздействие на Тихонова творчества Лермонтова, в котором он еще подростком чувствовал наследника декабристов, борца и протестанта.

В 20-е годы в поэзии Тихонова появляется созвучный лермонтовскому образ паруса как символ романтической устремленности в будущее. В письме Тихонову в 1925 году М. Горький сопоставляет его с Лермонтовым. Позднее, анализируя поэму «Киров с нами», А. Толстой отмечал сходство автора «с его великим учителем Лермонтовым» [20] .

20

А. Толстой, Николай Тихонов. — «Правда», 1942, 21 апреля.

Пушкин и Лермонтов — самые близкие Тихонову из его поэтических учителей. Но в его творческую биографию входят также имена А. Блока, К. Батюшкова, Е. Баратынского, на глубинную связь с которыми указывают уже эпиграфы к тихоновским книгам «Орда», «Брага», «Тень друга». Своими балладами Тихонов перекинул мост преемственности почти через весь XIX век. Одно из его стихотворений посвящено Некрасову. Тихоновский восторг перед природой Кавказа воскрешает в памяти пылкий образ А. Бестужева-Марлинского, стихи о Тбилиси заставляют вспомнить Я. Полонского.

Поэзия Тихонова — преемница не только собственно поэтических русских традиций. Множеством ассоциативных нитей она связана и с классической отечественной прозой, и вообще с историей русской общественной мысли. Гротескные образы «Поисков героя» восходят к петербургским фантасмагориям Гоголя. Кавказские струны Тихонова благодарно отозвались на апофеоз гор в «Казаках» Льва Толстого.

Уже своими первыми книгами поэзия Тихонова входит в контекст и мировой литературы, прежде всего англо-американской. Еще в юности поэту был созвучен Уитмен с его вселенским размахом и гуманистическим приятием мира. Ему близок как мастер балладного жанра Роберт Бёрнс — своим пониманием балладного стиля и опорой на разговорный язык. Немецкий исследователь находит сходство «Баллады о синем пакете» с шиллеровской «Порукой» [21] .

21

Ingrid Sch"afer, Zu diesem Buch. — В кн.: N. Tichonow, Wie Diamanten fallen die Sterne, Berlin, 1976, S. 115.

В литературной практике большое значение имеет не только наследование традиций, но и полемика с ними. Еще в поэме «Сами» начался принципиальный спор Тихонова с Р. Киплингом, талантливым бардом британского колониализма. Отзвуки этого спора находим в целом ряде стихотворений — «Интервенция на севере», «Англия», «Афганская баллада», «Индия в Москве», «Лоуренс». Советский поэт не принимал киплинговского противопоставления Запада и Востока, вскрывая социальные пружины исторического развития, показывая единство мира как содружества равноправных наций.

Вспоминая одну из своих первых фронтовых бессонных ночей 1939 года, Тихонов говорил, что он думал тогда о сложности нашего времени и о строгой ответственности перед ним. О том, что каждый поэт должен быть прежде всего гражданином и солдатом. Но он не должен забывать при этом о всем богатстве культуры человечества, должен чувствовать себя наследником ее. Эта идейно-эстетическая программа была воплощена в жизни и деятельности самого Тихонова. Талант дал ему лишь исходную точку опоры. На ней возникла интереснейшая фигура русской и мировой литературы.

В 30-е годы Тихонов занимает достойное место среди прогрессивных писателей мира, борцов против фашизма (Р. Роллан, И. Бехер, Г. Манн, П. Неруда).

В повести «Вечный транзит» тихоновский персонаж писатель Нарастаев работал по шестнадцать часов в сутки, предпочитая хорошо написанную страницу обществу даже немногих друзей. Одержимость, особенно в искусстве, заслуживает уважения, но не было ли отшельничество Нарастаева признаком узости таланта? «Расстояние между ревнивым искусством и повседневной жизнью увеличивалось так быстро, как вода между пристанью и отходящим пароходом. Он не пугался этого». А этого-то и надо было бояться — жизнь мстит за уход от нее.

Общительность Тихонова, эта его «верховная страсть», по выражению П. Антокольского, не в пример Нарастаеву, в широкий круг его друзей вводила литераторов и нелитераторов разных городов и стран. Общественно-организаторскую жилку Тихонова еще в середине 20-х годов угадал М. Горький. В феврале 1925 года он рекомендовал А. Воронскому привлечь Тихонова к литературно-общественной работе. Затем включил его в редколлегию журнала «Литературная учеба», в редколлегию «Библиотеки поэта», поручил выступить с докладом о поэзии на Первом съезде советских писателей.

Во второй половине 20-х годов Тихонов становится членом редакционной коллегии журнала «Звезда», где заведует отделом поэзии. Редакция в ту пору ютилась в двух комнатах, была своеобразным писательским клубом. Отвергавшему канцелярщину Тихонову по нраву была непринужденность обстановки. Посетителей он принимает не в мягком кресле, а сидя на подоконнике. Однако клубная обстановка не отвлекает Тихонова от исполнения редакторских обязанностей. Поступающие в журнал стихи он берет домой, внимательно читает, на каждую рукопись пишет отзыв.

Впрочем, Николай Семенович стал работать с молодыми авторами еще в начале 20-х годов, когда он вел семинар по поэзии. Студенты часто ходили к нему домой; приходили на минуту, оставались на вечер: превосходный рассказчик, Николай Семенович был увлекательнейшим собеседником. В разговор вступала его жена Мария Константиновна Неслуховская, чья эрудиция и память также были неисчерпаемы.

На редкость гостеприимную квартиру Неслуховских посещали многие интересные люди того времени. Бывал там и Маяковский, который считал Тихонова талантливейшим из ленинградских лириков. Говорили о книгах, читали стихи, спорили до утра, не замечая времени. Это был подлинный дом поэта.

По словам И. Бехера, «новое искусство всегда рождается вместе с новым человеком» [22] . Запечатлевший героя революционной эпохи, Тихонов и сам был этим новым человеком, увлеченным поэзией и главное — самой жизнью, требовавшей воплощения в слове. Он неустанно напоминает молодым поэтам об ответственности перед великим и тревожным временем, ориентируя их на решение больших задач: «Молодой поэт в такую сложную эпоху, как наша, не может оперировать бедным комнатным словарем, живя в маленьком мирке переживаний. Поэт должен представлять себе широчайшие масштабы нашей борьбы, бороться за выработку своего мировоззрения» [23] .

22

И. Бехер, В защиту поэзии, М., 1959, с. 87.

23

Н. Тихонов, Трудный рост. — «Литературная учеба», 1933, № 2, с. 75.

Тихонов не поучал — он делился опытом, подчеркивая значение упорства в труде, специфику творческого процесса: «Тема, как бы велика она ни была, существуя рядом с вами только предметом наблюдаемым, никогда не будет успешно изображена в стихах. Нужно жить ею, нужно чувствовать ее необходимость, ее развитие в себе. Всякое холодное собирание справок о ней и такое же холодное изложение ее в стихах обнаружит себя» [24] . Очень уместное предостережение! В 20-е и 30-е годы иные из молодых авторов активно забывали (или вообще не знали) законы стиха, пытаясь заменить вдохновение документализмом, очерковостью, фактографией (лефовцы, конструктивисты). В противовес «модным» теориям Тихонов выдвигал требование эмоциональной отдачи всего себя творчеству.

24

Там же, с. 74.