Ночью один из ближайших друзей Бернса писал в Эдинбург:
«…Только что я вернулся из горестной обители, где видел, как душа Шотландии уходит вместе с гением Бернса. Вчера доктор сказал мне, что надежды нет. Сегодня смерть уже наложила на него свою тяжелую руку… Но в нем еще теплилась жизнь — он сразу узнал меня… Когда я взял его руку, он сделал героическое усилие и ясным голосом проговорил: «Мне сегодня гораздо лучше, я скоро выздоровею…» Увы! Он ошибается…»
Но, утешая других, Бернс знал, что жизнь кончается: когда один из друзей передал ему привет от его почитателей — группы дамфризских стрелков-волонтеров, Бернс сказал:
«Только не позволяйте этим горе-воякам палить над моей могилой».
Бернса хоронили с помпой: не только «горе-вояки», но и регулярные войска шли церемониальным маршем до кладбища, играли трескучий и бездушный похоронный марш и, конечно, вопреки воле поэта «палили» над его могилой.
Джин не могла проводить Роберта: в этот час она родила ему пятого сына.
Гильберт приехал к выносу. Он простился с братом и первый бросил в могилу горсть земли.
Перед отъездом в Моссгил он спросил Джин, не нужно ли ей чего-нибудь.
Джин было больно и стыдно признаться, что в доме не было — буквально! — ни одного пенни.
Она попросила у Гильберта, немного денег взаймы.
Гильберт вынул один шиллинг, подал его Джин и, сердечно простившись с ней, вышел из дома.
У порога он вынул разграфленную книжечку и записал: «Один шиллинг — в долг, вдове брата».
К счастью, это был последний шиллинг, взятый
Джин взаймы: по подписке немедленно собрали весьма значительную сумму, и с этого дня ни Джин, ни дети не знали нужды.
Через много лет, когда слава Бернса наконец нашла дорогу в придворные круги Лондона, король назначил вдове Бернса пенсию.
И Джин, верная памяти Роберта, от этой пенсии отказалась.
О том, как росла слава Бернса, говорят тысячи книг на всех языках мира, собранных в библиотеке Глазго.
Поэту поставлено множество памятников — от простого мраморного бюста в нише дамфризского дома до сложных и затейливых башен с барельефами, греческими портиками и статуями — причесанных красавцев-пахарей, с неизменной мышкой у ног, маргариткой под лемехом плуга и парящей музой в классических покрывалах.
Но народ хранит его память по-своему. Пожалуй, нет поэта, которого бы так знали и пели — на протяжении двух веков! — те, кто говорит по-шотландски и по-английски.
Строки его лучших стихов стали лозунгами, их несут на стягах шотландцы во время всемирных фестивалей, без конца цитируют в литературе.
Для множества поэтов, пишущих по-английски, начиная с поэтов «Озерной школы» — Колриджа, Вордсворта, Саути — и революционных романтиков начала XIX века — Байрона, Шелли, Китса — и кончая многими нашими современниками, Роберт Бернс стал первооткрывателем.
Он рассказал своим собратьям-поэтам, как надо писать о реальной, земной, человеческой жизни не со стороны, не только с точки зрения наблюдателя, но и с точки зрения непосредственного участника этой жизни, ее хозяина, ее творца.
Часто до Бернса поэты писали и о людях «простых», об их жизни, их чувствах.
Но, описывая работу деревенского кузнеца, поэт не чувствовал тяжести молота и жара от горна.
И даже о влюбленных в то время писали отвлеченно, забывая о живой земной прелести человеческого тела, о звонко бьющихся сердцах.
Бернс пишет, как он сампашет землю, самцелует девушку, самиздевательски хохочет прямо в глаза святошам и ханжам.
И поэтому ему веришь безоговорочно, как веришь лучшим сынам Земли, гениальным поэтам всех времен и народов.
Кто честной бедности своейСтыдится и все прочее,Тот самый жалкий из людей,Трусливый раб и прочее.При всем при том,При всем при том,Пускай бедны мы с вами,Богатство —Штамп на золотом,А золотой —Мы сами!Мы хлеб едим и воду пьем,Мы укрываемся тряпьемИ все такое прочее,А между тем дурак и плутОдеты в шелк и вина пьютИ все такое прочее.При всем при том,При всем при том,Судите не по платью.Кто честным кормится трудом, —Таких зову я знатью.Вот этот шут — природный лорд.Ему должны мы кланяться.Но пусть он чопорен и горд,Бревно бревном останется!При всем при том,При всем при том,Хоть весь он в позументах,—Бревно останется бревномИ в орденах, и в лентах!Король лакея своегоНазначит генералом,Но он не может никогоНазначить честным малым.При всем при том,При всем при том,Награды, лестьИ прочееНе заменяютУм и честьИ все такое прочее!Настанет день и час пробьет,Когда уму и честиНа всей земле придет чередСтоять на первом месте.При всем при том,При всем при том,Могу вам предсказать я,Что будет день,Когда кругомВсе люди станут братья!
2
Честная бедность— Стихотворение написано на мотив народной песни, в которой также имелся припев: «При всей при том, при всем при том…» Бернс писал по поводу своего стихотворения: «Один знаток утверждал, что сюжетом песни могут быть только любовь и вино. Но в данном стихотворении ни о том, ни о другом не говорится». «Честная бедность» — одно из самых ярких общественно-обличительных произведений Бернса. Стихи эти стали широко распространенной в шотландском народе песней.
Трех королей разгневал он,И было решено,Что навсегда погибнет ДжонЯчменное Зерно.Велели выкопать сохойМогилу короли,Чтоб славный Джон, боец лихой,Не вышел из земли.Травой покрылся горный склон,В ручьях воды полно,А из земли выходит ДжонЯчменное Зерно.Все так же буен и упрям,С пригорка в летний знойГрозит он копьями врагам,Качая головой.Но осень трезвая идет.И, тяжко нагружен,Поник под бременем забот,Согнулся старый Джон.Настало время помирать —Зима недалека.И тут-то недруги опятьВзялись
за старика.Его свалил горбатый ножОдним ударом с ног,И, как бродягу на правёж,Везут его на ток.Дубасить Джона принялисьЗлодеи поутру.Потом, подбрасывая ввысь,Кружили на ветру.Он был в колодец погружен,На сумрачное дно.Но и в воде не тонет ДжонЯчменное Зерно.Не пощадив его костей,Швырнули их в костер,А сердце мельник меж камнейБезжалостно растер.Бушует кровь его в котле,Под обручем бурлит,Вскипает в кружках на столеИ души веселит.Недаром был покойный ДжонПри жизни молодец, —Отвагу подымает онСо дна людских сердец.Он гонит вон из головыДокучный рой забот.За кружкой сердце у вдовыОт радости поет…Так пусть же до конца временНе высыхает дноВ бочонке, где клокочет ДжонЯчменное Зерно!
3
Джон Ячменное Зерно— В основу этого стихотворения положена старинная народная песня.
Старая дружба
Забыть ли старую любовьИ не грустить о ней? Забыть ли старую любовьИ дружбу прежних дней?За дружбу старую —До дна!За счастье прежних дней!С тобой мы выпьем, старина,За счастье прежних дней.Побольше кружки приготовьИ доверху налей.Мы пьем за старую любовь,За дружбу прежних дней.За дружбу старую —До дна!За счастье юных дней!По кружке старого вина —За счастье юных дней.С тобой топтали мы вдвоемТраву родных полей,Но не один крутой подъемМы взяли с юных дней.Переплывали мы не разС тобой через ручей.Но море разделило нас,Товарищ юных дней…И вот с тобой сошлись мы вновь.Твоя рука — в моей.Я пью за старую любовь,За дружбу прежних дней!За дружбу старую —До дна!За счастье прежних дней!С тобой мы выпьем, старина,За счастье прежних дней.
Был честный фермер
мой отец
Был честный фермер мой отец.Он не имел достатка,Но от наследников своихОн требовал порядка.Учил достоинство хранить,Хоть нет гроша в карманах.Страшнее — чести изменить,Чем быть в отрепьях рваных!Я в свет пустился без гроша,Но был беспечный малый.Богатым быть я не желал,Великим быть — пожалуй!Таланта не был я лишен,Был грамотен немножкоИ вот решил по мере силПробить себе дорожку.И так и сяк пытался яПонравиться фортуне,Но все усилья и трудыМои остались втуне.То был врагами я подбит,То предан был друзьямиИ вновь, достигнув высоты,Оказывался в яме.В конце концов я был готовОставить попеченье.И по примеру мудрецовЯ вывел заключенье:В былом не знали мы добра,Не видим в предстоящем,А этот час — в руках у нас.Владей же настоящим!Надежды нет, просвета нет,А есть нужда, забота.Ну что ж, покуда ты живешь,Без устали работай.Косить, пахать и боронитьЯ научился с детства.И это все, что мой отецОставил мне в наследство.Так и живу — в нужде, в труде,Доволен передышкой.А хорошенько отдохнуКогда-нибудь под крышкой.Заботы завтрашнего дняМне сердца не тревожат.Мне дорог нынешний мой день,Покуда он не прожит!Я так же весел, как монархВ наследственном чертоге,Хоть и становится судьбаМне поперек дороги.На завтра хлеба не даетМне эта злая кряга.Но нынче есть чего поесть, —И то уж это благо!Беда, нужда крадут всегдаМой заработок скудный.Мой промах этому винойИль нрав мой безрассудный?И все же сердцу своемуВовеки не позволю яВпадать от временных невзгодВ тоску и меланхолию!О ты, кто властен и богат,Намного ль ты счастливей?Стремится твой голодный взглядВперед — к двойной наживе.Пусть денег куры не клюютУ баловня удачи, —Простой, веселый, честный людТебя стократ богаче!