Стихотворения, поэмы, трагедия
Шрифт:
Шепча: «Любить — мы будем! Не забудь!..»
И, тая, — тайный знак знаменовала,
Как будто сердцу сердце отдавала.
4
Пустынных крипт и многостолпных скиний
Я обходил невиданный дедал.
Лазоревых и малахитных зал,
Как ствольный бор, толпился сумрак синий.
Сафир густел, и млел
В глубокой мгле воздушных покрывал,
Какими день подземный одевал
Упоры глыб, мемфисских плит старинней.
Дикирий и трикирий в двух руках
Подъемля, ты предстала мне при входе
В мерцавший сад — как месяц в облаках —
В когорте дев, покорных воеводе.
Вскричала: «Myrias, arma!..»[1] Блеск свечей
Разлился вкруг, и звякнул звон мечей.
5{*}
Когда бы отрок смуглый и нагой,
С крылами мощными, с тугим колчаном,
Не подпирал усильем неустанным
Мне локоть левый, и рукой другой
Не на твоей висел руке благой
Я тяжким телом, — как над океаном
Могли бы вместе мы к заветным странам
Эфирный путь одной чертить дугой,
Подруга-вождь? Но, в заревой купели
Прозрачных лон, уже растет кристалл,
Уж над волной зубцы его зардели.
Он островерхим островом предстал.
Доступны осиянные вершины...
В заливах слышен оклик лебединый.
6{*}
Есть нежный лимб в глубоком лоне рая,
Марииной одеян пеленой.
Елей любви, двух душ сосуд двойной
Наполнивший до их земного края,
Блаженно там горит, не умирая,
Лелеемый живой голубизной
Воздушных скал. Там, с ласковой волной
Святых морей лазурию играя,
Сафирный свод таит теней четы,
Залог колец обретшие в просторе
Божественной, бездонной полноты.
Разлуки там пережитое горе
Утешилось... Туда уводишь ты
Мой зрящий дух чрез пламенное море.
7
И там войти в твое живое лоно,
В воскресшее, любовь моя могла.
В нем розою дышала и цвела
Твоя любовь, и рдела благовонно.
И было, как ночной эфир, бездонно
Твоих святынь объятие. Пчела
Из розы мед полуденный пила
И реяла над сладостной влюбленно.
По телу кровь глухой волной огня
Клубила пурпур мглы благоуханной;
А в глубине лазури осиянной
Пчела вилась крылатым диском дня.
Хмелело солнце розой несказанной...
Ты в солнце недр явила мне — меня.
8
«Лазурь меня покровом обняла:
Уснула я в лазури несказанной
И в белизне проснулась осиянной».
— «Дай мне покров, который ты сняла».
«Тебе довлеет, — Госпожа рекла, —
Через плечо мой шарф голуботканный:
С ним рыцарь мой ты будешь, мой избранный!» —
И голубым мне грудь перевила.
То было над слепительной стремниной:
Не снег сиял, а нежный, снежный пух.
Не белая гора несла нас двух —
В алмазах реял облик голубиный...
Внизу землей небесною блистал
Лазурной чаши сладостный кристалл.
9{*}
И вновь Конь Бледный зрим и Всадник Бледный...
Вкруг — мглой растет готическою храм...
Твой голубой, Мария, фимиам
Хранительно овеял взор мой бедный...
У алтаря, в лазури неисследной,
С рыданьем Ты, к пронзенным пав ногам:
«Помилуй, — молишь, — сад, где жил Адам!
Он вытоптан подковой всепобедной!..»
И та, чей свет ведет пути мои,
Чьим пламенем душа моя сгорает,
С торжественной нисходит солеи;
Коню дары колосьев простирает;
И бледной гривы мертвые струи —
О, диво! — роз багрянцем убирает...
КАНЦОНА III{*}
341. КАНЦОНА III
1