«Году в 1963-м Галич пригласил меня к себе домой и спел примерно двадцать песен в очень узкой компании. Песни меня поразили пронзительной гражданственной афористичностью: «Но поскольку молчание – золото, то и мы безусловно старатели»; «Ах, как шаг мы печатали браво, как легко мы прощали долги, позабыв, что движенье направо начинается с левой ноги».
Начавшейся тогда попытке отката с позиций безоговорочного осуждения культа личности на позиции оговорочные, оправдывающие Галич противопоставил собственную безоговорочность. Уже в тот вечер это было совершенно ясно».
Евгений Евтушенко
Старательский вальсок
Мы давно называемся взрослымиИ не платим мальчишеству дань.И за кладом на сказочном островеНе стремимся мы в дальнюю даль!Ни в пустыню, ни к полюсу холода,Ни на катере – к этакой матери…Но поскольку молчание – золото,То и мы, безусловно, старатели.Промолчи – попадёшь в богачи,Промолчи, промолчи, промолчи!И не веря ни сердцу, ни разуму,Для надёжности спрятав глаза,Сколько раз мы молчали по-разному,Но не против, конечно, а за!Где теперь крикуны и печальники?Отшумели и сгинули смолода…А молчальники вышли в начальники,Потому что молчание – золото.Промолчи – попадёшь в первачи,Промолчи, промолчи, промолчи!И теперь, когда стали мы первыми,Нас заела речей маята,Но
под всеми словесными перламиПроступает – пятном – немота.Пусть другие кричат от отчаянья,От обиды, от боли, от голода!Мы-то знаем – доходней молчание,Потому что молчание – золото!Вот как просто попасть в богачи,Вот как просто попасть в первачи,Вот как просто попасть в палачи –Промолчи, промолчи, промолчи!<1963>
Колыбельный вальс
Баю-баю-баю-бай!Ходи в петлю, ходи в рай,Баю-баюшки-баю!Хорошо ль тебе в раю?Улетая – улетай!Баю-баю-баю-бай!Баю-бай!Но в рай мы не верим, нехристи,Незрячим к чему приметы!А утром пропавших без вестиВыводят на берег Леты.Сидят пропавшие, греются,Следят за речным проливом.А что им, счастливым, грезится?Не грезится им, счастливым.Баю-баю-баю-бай!Забывая – забывай!Баю-бай!Идут им харчи казённые,Завозят вино – погуливают,Сидят палачи и казнённые,Поплёвывают, покуривают.Придавят бычок подошвою,И в лени от ветра вольногоПропавшее наше прошлоеСпит под присмотром конвойного.Баю-баю-баю-бай!Ходи в петлю, ходи в рай!Гаркнет ворон на плетне –Хорошо ль тебе в петле?Помирая – помирай,Баю-баю-баю-бай!Баю-бай!<1964?>
Поезд
Памяти С. М. Михоэлса
Ни гневом, ни порицаньемДавно уж мы не бряцаем:Здороваемся с подлецами,Раскланиваемся с полицаем.Не рвёмся ни в бой, ни в поиск –Всё праведно, всё душевно…Но помни: отходит поезд!Ты слышишь? Уходит поездСегодня и ежедневно.Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй!А мы балагурим, а мы куролесим,Нам недругов лесть, как вода из колодца!А где-то по рельсам, по рельсам, по рельсам –Колёса, колёса, колёса, колёса…Такой у нас нрав спокойный,Что без никаких старанийНам кажется путь окольныйКратчайшим из расстояний.Оплачен страховки полис,Готовит обед царевна…Но помни: отходит поезд,Ты слышишь?! Уходит поездСегодня и ежедневно.Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй!Мы пол отциклюем, мы шторки повесим,Чтоб нашему раю – ни краю, ни сноса.А где-то по рельсам, по рельсам, по рельсам –Колёса, колёса, колёса, колёса…От скорости века в сонностиЖивём мы, в живых не значась…Непротивление совести –Удобнейшее из чудачеств!И только порой под сердцемКольнёт тоскливо и гневно:Уходит наш поезд в Освенцим!Наш поезд уходит в ОсвенцимСегодня и ежедневно!Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй!А как наши судьбы – как будто похожи:И на гору вместе, и вместе с откоса!Но вечно – по рельсам, по сердцу, по коже –Колёса, колёса, колёса, колёса!<1964?>
«Шуточная песня… В моей судьбе она сыграла неожиданно значительную роль. Именно за эту песню, когда меня исключали из Союза писателей, я был обвинён в проповеди сионизма».
(Фонограмма концерта в Израиле, ноябрь 1975 года)
Предостережение
Ой, не шейте вы, евреи, ливреи,Не ходить вам в камергерах, евреи!Не горюйте вы зазря, не стенайте, –Не сидеть вам ни в Синоде, ни в Сенате.А сидеть вам в Соловках да в Бутырках,И ходить вам без шнурков на ботинках,И не делать по субботам лехаим,А таскаться на допрос с вертухаем.Если ж будешь торговать ты елеем,Если станешь ты полезным евреем,Называться разрешат Рос… синантомИ украсят лапсердак аксельбантом.Но и ставши в ремесле этом первым,Всё равно тебе не быть камергеромИ не выйти на елее в Орфеи…Так не шейте ж вы ливреи, евреи!<1964?>
Песня про острова
Говорят, что есть на свете острова,Где растёт на берегу забудь-трава,Забудь о гордости, забудь про горести,Забудь о подлости! Забудь про хворости!Вот какие есть на свете острова!Говорят, что где-то есть острова,Где с похмелья не болит голова,А сколько есть вина, пей всё без просыпу,А после по морю ходи, как посуху!Вот какие есть на свете острова!Говорят, что где-то есть острова,Где четыре не всегда дважды два,Считай хоть дослепу – одна испарина,Лишь то, что по сердцу, лишь то и правильно.Вот какие есть на свете острова!Говорят, что где-то есть острова,Где неправда не бывает права!Где совесть – надобность, а не солдатчина,Где правда нажита, а не назначена!Вот какие я придумал острова!<1964?>
Всё не вовремя
В. Т. Шаламову
А ты стучи, стучи, а тебе Бог простит,А начальнички тебе, Лёха, срок скостят!А за Окой сейчас небось коростель свистит,А у нас на Тайшете ветра свистят.А месяц май уже, а всё снега белы,А вертухаевы на снегу следы,А что полнормы – тьфу, это полбеды,А что песню спел – полторы беды!А над Окой летят гуси-лебеди,А за Окой свистит коростель,А тут по наледи курвы-нелюдиДвух зэка ведут на расстрел!А первый зэка, он с Севастополя,Он там, чёрт чудной, Херсонес копал,Он копал, чумак, что ни попадя,И на полный срок в лагеря попал.И жену его, и сынка его,И старуху мать, чтоб молчала, блядь!Чтобы знали все, что закаяноНашу родину сподниза копать!А в Крыму теплынь, в море сельди,И миндаль небось подоспел,А тут по наледи курвы-нелюдиДвух зэка ведут на расстрел!А второй зэка – это лично я,Я без
мами жил, я без папи жил,Моя б жизнь была преотличная,Да я в шухере стукаря пришил!А мне сперва вышкa, а я в раскаянье,А уж в лагере – корешей внавал,И на кой я пёс при Лёхе-КаинеЧумаку подпел «Интернационал»?!А в караулке пьют с рафинадом чай,А вертухай идёт, весь сопрел.Ему скучно, чай, и несподручно, чай,Нас в обед вести на расстрел!<1964?>
«…Он подъехал к нашему столику на инвалидной тележке, вместо протезов было четыре колеса. Он сказал: «Подсадите-ка меня, братцы». Мы подсадили его. Он сказал: «Угостите-ка меня, братцы». Мы выпили. Когда мы выпили, он рассказал нам такую историю».
(Фонограмма)
Песня о синей птице
Был я глупый тогда и сильный,Всё мечтал я о птице синей,А нашел её синий след –Заработал пятнадцать лет:Было время – за синий цветПолучали пятнадцать лет!Не солдатами – номерамиПомирали мы, помирали.От Караганды по Нарым –Вся земля как сплошной нарыв!Воркута, Инта, Магадан!Кто вам жребий тот нагадал?!То нас шмон трясёт, а то цинга!И чуть не треть зэка из ЦК.Было время – за красный цветДобавляли по десять лет!А когда пошли миром грозы –Мужики – на фронт, бабы – в слёзы!В жёлтом мареве горизонт,А нас из лагеря да на фронт!Севастополь, Курск, город Брест…Нам слепил глаза жёлтый блеск.А как жёлтый блеск стал белеть,Стали глазоньки столбенеть!Ох, сгубил ты нас, жёлтый цвет!Мы на свет глядим, а света нет!Покалечены наши жизни!А может, дело всё в дальтонизме?!Может, цвету цвет не чета,А мы не смыслим в том ни черта?!Так подчаль меня, друг, за столик,Ты дальтоник, и я дальтоник…Разберёмся ж на склоне лет,За какой мы погибли цвет!<1964?>
Право на отдых, или Баллада о том, как я навещал своего брата, находящегося на излечении в психбольнице в Белых Столбах
Первача я взял ноль-восемь, взял халвы,Пару рижского и керченскую сельдь,И отправился я в Белые СтолбыНа братана да на психов поглядеть.Ах, у психов жизнь –Так бы жил любой:Хочешь – спать ложись,Хочешь – песни пой!ПредоставленоИм вроде литера –Кому от Сталина,Кому от Гитлера!А братан уже встречает в проходной,Он меня за опоздание корит.Говорит: – Давай скорее по одной,Тихий час сейчас у психов, – говорит.Шизофреники –Вяжут веники,А параноикиРисуют нолики,А которыеПросто нервные –Те спокойным сномСпят, наверное.А как приняли по первой первача,Тут братана прямо бросило в тоску.Говорит, что он зарежет главврача,Что тот, сука, не пустил его в Москву!А ему ж в МосквуНе за песнями,Ему выправитьНадо пенсию,У него в МосквеЕсть законная…И ещё одна есть –Знакомая.Мы пивком переложили, съели сельдь,Закусили это дело косхалвой,Тут братан и говорит мне: – Сень, а Сень,Ты побудь здесь за меня денёк-другой!И по выходке,И по роже мыЗавсегда с тобойБыли схожими,Тебе ж нет в МосквеВздоха-продыха,Поживи здесь, какВ доме отдыха!..Тут братан снимает тапки и халат,Он мне волосы легонько ворошит,А халат на мне – ну, прямо в аккурат,Прямо вроде на меня халат пошит!А братан – в пиджакДа и к поезду,А я – булавочкойДеньги к поясуИ иду себеНа виду у всех…А и вправду мнеОтдохнуть не грех!Тишина на белом свете, тишина!Я иду и размышляю не спеша:То ли стать мне президентом США,То ли взять да и окончить ВПШ!..Ах, у психов жизнь –Так бы жил любой:Хочешь – спать ложись,Хочешь – песни пой!ПредоставленоНам – вроде литера –Кому от Сталина,Кому от Гитлера!..<1964?>
Неоконченная песня
Старики управляют миром,Суетятся, как злые мыши,Им по справке, выданной МИДом,От семидесяти и выше.Откружили в боях и в вальсах,Отмолили годам продленье,И в сведённых подагрой пальцахДержат крепко бразды правленья.По утрам их терзает кашель,И поводят глазами шалоНад тарелками с манной кашейПрезиденты Земного Шара!Старики управляют миром,Где обличья подобны маскам,Пахнут вёсны – яичным мылом,Пахнут зимы – камфарным маслом.В этом мире – ни слов, ни сути,В этом мире – ни слёз, ни крови!А уж наши с тобою судьбыНе играют и вовсе роли!Им важнее, где рваться минам,Им важнее, где быть границам…Старики управляют миром,Только им по ночам не спится.А девчонка гуляет с милым,А в лесу раскричалась птица!Старики управляют миром,Только им по ночам не спится.А в саду набухает завязь,А мальчишки трубят: «По коням!»И острее, чем совесть, – завистьСтарикам не даёт покоя!Грозный счёт покорённым милямОтчеркнёт пожелтевший ноготь.Старики управляют миром…А вот сладить со сном – не могут!<1964?>
Смерть Ивана Ильича
Врач сказал: «Будь здоров! Паралич!»Помирает Иван Ильич…Ходят дети с внуками на цыпочках,И хотя разлука не приспела,Но уже месткомовские скрипочкиПринялись разучивать Шопена.Врач сказал: «Может, день, может, два,Он и счас уже дышит едва».Пахнет в доме горькими лекарствами,Подгоревшим давешним обедом,Пахнет в доме скорыми мытарствамиПо различным загсам и собесам.Врач сказал: «Ай-ай-ай, вот те раз!А больной-то, братцы, помер у нас».Был он председателем правления,Но такая вещь житьё-бытьё:Не напишешь просьбу о продлении,Некому рассматривать её.Врач сказал: «Извиняюсь, привет!»Ждал врача подгоревший обед.<1964?>