Стихотворения

Но Сюзи я не поймал, потому что

Она хитрющая рыба.

А если бы поймал, то всё равно бы

Не удержал,

Потому что Сюзи не только хитрющая,

Но и скользкая рыба.

А рыбак я хороший,

Спросите кого угодно.

— Вот, возьмите, — говорит Сюзи, —

и протягивает мне что-то на ладони.

Я гляжу и глазам своим не верю:

— Где Вы взяли её, Сюзи? —

Я же давным-давно потерял её

И перестал искать!

Где Вы отыскали её, мою юность?

— Не скажу, — говорит Сюзи

и улыбается во весь рот, —

не просите напрасно! —

говорит Сюзи и хохочет.

— Не просите, всё равно не скажу!

Это секрет.

…Может быть, мне суждено ещё долго

блуждать по лесу. Время от времени

я буду кричать:-Сюзи! Ау!

Я буду кричать, потому что это

Доставляет мне удовольствие,

Потому что это приятно —

Всё время ходить по лесу

И вот так кричать:-Ау! Сюзи!

Пусть думают, что я ищу её,

Пусть посмеиваются.

Она мне уже не нужна.

Я ведь знаю, что она есть,

Что она где-то танцует,

Твист, курит, пьёт коньяк и соблазняет

Семнадцатилетних мальчишек.

И даже если она умерла

(чем чёрт не шутит),

я всё же знаю, что она была,

что она носила белый капроновый платочек

и подрисовывала глаза зелёной тушью,

я твёрдо знаю, что она была,

и это тоже неплохо….

ЗАВИСТНИК я, завидую я рыцарям

ЗАВИСТНИК я, завидую я рыцарям,

Сражавшимся когда-то на турнирах,

Завидую их латам и кольчугам

И шлемам с их забралами зловещими.

Завидую смертельно их плащам,

Плюмажам их кудрявым, их коням

Под длинными попонами с гербами.

Крестовые походы-я уверен —

Придуманы нарочно, мне на зависть.

Как живописно воевали в ту эпоху!

Как простодушно грабили и жгли!

С каким искусством редкостным пытали!

А казни были просто бесподобны!

Когда б я знал, что буду обезглавлен,

На эшафоте прочном и высоком

Из розоватых, пахнущих смолью сосновых брёвен

Буду обезглавлен

Перед готическим порталом

С очень юной,

Чуть-чуть жеманной

И хорошенькой мадонной

Над самым входом,

Буду обезглавлен

Одним ударом на глазах у сотен

Весёлых и нарядных горожан —

Я был бы просто счастлив.

И тогда,

Когда палач

Поднял бы гололву мою за волосы и показал толпе —

Я подмигнул бы весело народу.

И мой народ, любимый мой народ

Похохотал бы от души

И разошёлся.

Завистник я.

АЛЕКСЕЕВ

ХУДОЖНИК О ПОЭТЕ

Жизнь не удалась."

Г.Алексеев

"Говорят, что родились мы поздно,

Я ж уверен — родились мы рано.

Что ж, поэтому будем навозом

Грядущей жизненной праны!"

В.Васильев

Была группа. Или группа не была, а было содружество. Но как всегда, среди художников затесался один поэт. Выставлялись на квартире у Саши Товбина, архитектора, автора черно-белых абстракций, выставлялся Боб Николащенко, тогда ташист, а позднее перешедший в раскрашенные рельефы-складни, примитивист /пастели/ Генрих Элинсон, поэт /импрессионистическими архитектурными пейзажами/ Геннадий Алексеев. Преследовались и изгонялись. Получали выволочки. Литейный был рядом, выставка была на Литейном. Оттуда и пошло. Почти 20 лет связаны люди между собой не по принципу близости, а по принципу далекости от официала. И нет у них ничего общего, кроме судьбы.

Пишет Генрих Элинсон:

"Нет, мне не нравились стихи Г.Алексеева, не нравятся ныне и маловероятно, что понравятся когда-нибудь. Что же касается микроскопических бутербродов, проткнутых зубочистками /на польско-европейский манер/, то я, как и мой любимый литературный герой, предпочитаю бараний бок с гречневой кашей. Стихи выдавались вместе с бутербродами и, разумеется, с водкой. Последовательность была такая: водка, бутерброды, стихи. Имея уже горький опыт слушания алексеевских нерифмованных завываний, я старался назюзюкаться так, чтобы между первым, вторым и третьим блюдом на этих ужинах возникала густая завеса алкогольных паров. Наряду с водкой, пили сухое вино. В те годы почему-то в интеллектуальных домах пили "Ркацители", напиток омерзительный и бессмысленный. Справедливости ради скажу, что хозяин к сухому вину не прикасался. Тут же замечу, кстати, что постепенно слава о некоем сухом напитке двигалась вглубь страны, по каковой причине, я полагаю, что сухой спирт, который у меня украли /спиздили/ в городишке Сольвычегодске, был употреблен /съеден/ туземцами в целях повышения своего алкогольного градуса."