Стихотворения

1916, Рига

Лепта. М., 1995, № 26.

Как и все дни

И в третий полуденный час Гвоздями пробитое тело Повисло в нагорной пыли. В полях гиацинты цвели Задумчиво горлинка пела. В шестой пламенеющий час По старой Сахемской дороге Влачились со скрипом возы, И прелесть далёкой грозы Овеяла наши пороги. В девятый же пепельный час, Косматые тучи, как шали, Кружились над римской тюрьмой, И женщины детям кричали, Чтоб они возвращались домой.

1916, Рига

Лепта. М., 1995, № 26.

На заре

От револьвера, направленного в голову, Не закроешься связанными руками, Когда чёрные ужаснулись зрачки, — Латыш делает своё дело. Вот упал — умираешь. Пальцы трогают невидимую клавиатуру. Из виска на серый асфальт Накапало с блюдечко крови. Воробьи кричат — Чирик, чирик, четверть четвёртого. На заре, чугунно журча, Пробежал безлюдный трамвай.

1919, Москва

Лепта. М., 1995, № 26.

Ожидание

Жду. Тысячи часов, Сотни дней, Месяцы. Выпуклым мёртвым взором Гляну на Москву, Ещё не знаю, Что я каменею над ними И что глаза у меня такие, Каких не было раньше. Довольно! В переулке Ржаною душой Отдыхает извозчик: «Время лошадь поить»… Постным маслом икает в апрель. Вот тебе и апрель! Медленно, Снизу Навожу упорный зрачок, — И с козел, как в прорубь, Ныряет извозчик, Лошадёнка села На задние ноги И валится набок. Довольно ждать! Подходят Быстро и медленно Красноармейцы, торговка, Папиросный мальчишка, священник, Перекликаются пульсами, Не знают, Что поперёк переулка Протянут мой взгляд… Другие бегут… Вырастает тяжёлая Горка Мертвецов с изумлёнными лицами… Если нет Тебя — И город не нужен. Посмотрел на брендмаур — Пробежка. Дальше… хрустнула первая церковь. И сразу Колоколами и куполом Звякает оземь. Новый дом на Цветном Роняет балконы. Сухарева башня, Стойко качнувшись, Нагнулась, Словно ищет чего-то на площади, Монастыри и соборы, Охая, Кладут земные поклоны… Рушится каменный карточный город. Стало тихо… И видны леса вдалеке. Медленно, поднятым взглядом Испепеляю леса. Нет тебя — не должно быть природы, Горизонты пошли чернозёмной грохочущей дрожью. Исчезая, вскипает земля. Всходит вечер последний С серебряной милостью звёзд, С васильковым стоянием далей, Но не видит вечер земли. И только два взгляда моих, Два тяжёлых невидящих взгляда Настигают вслепую В чёрном эфире Мёртвые звёзды.

1922, Москва

Лепта. М., 1995, № 26.

О революции

Справедливые зори. Беременность мартовских рек. Горизонт. Ветер в тополе. Птицы над лесом. Чёрный пепел ночей. Кремли облаков. Звёзды. Осень, рвущая в мёртвых садах пожелтевшие письма. Что они знают о революции? И только собаки В запахе ям и в жестокосердечьи детей Чуют новое, Смутно боятся И помахивают хвостами.

1922, Москва

Лепта. М., 1995, № 26.

Экклезиаст

В сердце — Адамовы пальцы террора. Богу ли выйду навстречу вечною метой? Зарумянюсь ли новой зарёй? Всходит солнце, ежедневное, как газета. У Сахалина вскипела чёрная буря. «Отче наш, иже еси на небеси». Деревенские псы, Усевшись, как мягкие знаки, Слушают вой из вселенной. Поэтесса придумала рифму к слову «анапест». Умер профессор, похожий на Бога отца. В сорок лет навсегда остывает звёздное чувство. Сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы. Слышишь? В Кашине тренькает дождь И свистят паровозы. Смерть продаётся, как булки. Далече, Над Северным морем Деревянные церкви гниют. Господу всемогущему! Делаю надпись на уставе РКП(б) И плачу.

1922, Н. Новгород

Лепта. М., 1995, № 26.

Прощание с Иисусом

Он выходит из всех библиотек, Из громады Храма Спасителя, Из домов для больных и увечных… И плачет смешной идиотик В старомодном военном кителе О нём — отходящем в вечность. Солнца пьяная вишня Растеклась за Московской Заставою, Где курился товарный поезд. Тёмнолицый, давнишний. Он вступает в тёплые травы, Как в раскрытую вечером совесть. Ветер в синей воздушной заводи Полоскал облаков рубашки, Снеговые сушил бурнусы. И горит за Крестовскими башнями, Как последняя кроткая заповедь, Пурпур уходящего Иисуса. Кончен день многогромный, Пронеслась пожарная часть, Вянут чайные розы. Двух воришек поймали с поличным. И ты, мой скромный, Войдёшь ко мне, не стучась, И в очах твоих твои грёзы, И мысли твои безграничны.

1924, Москва

Лепта. М., 1995, № 26.

«Этот год для нас незабываем…»

Этот год для нас незабываем — Год, когда по улицам Ростова Плыли дни, как светлые улыбки, Золотым пронизанные маем. Мы неслись, как две влюблённых птицы, По садам, цветам и многолюдьям. Ты — моя притихшая невеста, Я — хмельной, поющий и мгновенный. И когда на пыльной Темерницкой На окне спускалась занавеска, Трепетала родинка под грудью И дрожали острова вселенной.

Антология русского лиризма XX века в трёх томах. Издание второе, расширенное. Т. 1. М.: Студия, 2004.

ОТРЫВОК

Блаженны мы — нищие — ибо мы не станем царями, Блаженны печальные — ибо мы никем не утешены. То, что мы ищем — лежит далеко за морями. То, что мы знаем — тяжелыми солнцами взвешено. Мы соль океанов — плывущая в небо ладья. Вчерашнего утра больные бесцельные пленники. Мы часто заики и нас презирает семья. Мы — неврастеники…

1913