Верность — прямо дорога без петель,Верность — зрелой души добродетель,Верность — августа слава и дым,Зной, его не понять молодым,Верность — вместе под пули ходили,Вместе верных друзей хоронили.Грусть и мужество — не расскажу.Верность хлебу и верность ножу,Верность смерти и верность обидам,Бреда сердца не вспомню, не выдам.В сердце целься! Пройдут по тебеВерность сердцу и верность судьбе.
1939
Дыхание
Мальчика игрушечный корабликУплывает
в розовую ночь,Если паруса его ослабли,Может им дыхание помочь,То, что домогается и клянчит,На морозе обретает цвет,Одолеть не может одуванчикИ в минуту облетает свет,То, что крепче мрамора победы,Хрупкое, не хочет уступать,О котором бредит напоследокЗеркала нетронутая гладь.
1939
«Самоубийцею в ущелье…»
Самоубийцею в ущельеС горы кидается поток,Ломает вековые елиИ сносит камни, как песок.Скорей бы вниз! И дни и ночи,Не зная мира языка,Грозит, упорствует, грохочет.Так начинается река,Чтоб после плавно и ленивоКачать рыбацкие челныИ отражать то трепет ивы,То башен вековые сны.Закончится и наше времяСреди лазоревых земель,Где садовод лелеет семяИ мать качает колыбель,Где летний день глубок и долог,Где сердце тишиной полноИ где с руки усталый голубьКлюет пшеничное зерно.
1939
«Как восковые, отекли камельи…»
Как восковые, отекли камельи.Расина декламируют дрозды.А ночью невеселое весельеИ ядовитый изумруд звезды.В туманной суете угрюмых улицЕще у стоек поят голытьбу,А мудрые старухи уж разулись,Чтоб легче спать в игрушечном гробу.Вот рыболов с улыбкою беззлобнойПодводит жизни прожитой итог,И кажется мне лилией надгробнойВ летейских водах праздный поплавок.Домов не тронут поздние укоры,Не дрогнут до рассвета фонари.Смотри — Парижа путевые сборы.Опереди его, уйди, умри!
1939
«Все простота: стекольные осколки…»
Все простота: стекольные осколки,Жар августа и духота карболки,Как очищают от врага дорогу,Как отнимают руку или ногу.Умом мы жили и пустой усмешкой,Не знали, что закончим перебежкой,Что хрупки руки и гора поката,Что договаривает все граната.Редеет жизнь, и утром на постоеПрипоминаешь самое простое,Не ревность, не заносчивую славу —Песочницу, младенчества забаву.Распались формы, а песок горячийНи горести не знает, ни удачи.Осталась жизни только сердцевина:Тепло руки и синий дым овина,Луга туманные и зелень бука,Высокая военная порука —Не выдать друга, не отдать без бояНи детства, ни последнего покоя.
1939
«Я должен вспомнить — это было…»
Я должен вспомнить — это было:Играли в прятки облака,Лениво теплая кобылаВыхаживала сосунка,Кричали вечером мальчишки,Дожди поили резеду,И мы влюблялись понаслышкеВ чужую трудную беду.Как годы обернулись в даты?И почему в горячий деньПошли небритые солдатыИз ошалевших деревень?Живи хоть час на полустанке,Хоть от свистка и до свистка.Оливой прикрывали танкиВ Испании. Опять тоска.Опять несносная тревогаКричит над городом ночным.Друзья, перед такой дорогойПрисядем малость, помолчим,Припомним все, как домочадцы, —Ту резеду и те дожди,Чтоб не понять, не догадаться,Какое горе впереди.
1939
Воздушная
тревога
Что было городом — дремучий лес,И человек, услышав крик зловещий,Зарылся в ночь от ярости небес,Как червь слепой, томится и трепещет.Ему теперь и звезды невдомек,Глаза закрыты, и забиты ставни.Но вдруг какой-то беглый огонек —Напоминание о жизни давней.Кто тот прохожий? И куда спешит?В кого влюблен? Скажи ты мне на милость!Ведь огонька столь необычен вид,Что кажется — вся жизнь переменилась.Откинуть мишуру минувших лет,Принять всю грусть, всю наготу природы,Но только пронести короткий светСквозь черные, томительные годы!
1940
«Не раз в те грозные, больные годы…»
Не раз в те грозные, больные годы,Под шум войны, средь нищенства природы,Я перечитывал стихи Ронсара,И волшебство полуденного дара,Игра любви, печали легкой тайна,Слова, рожденные как бы случайно,Законы строгие спокойной речиПугали мир ущерба и увечий.Как это просто все! Как недоступно!Любимая, дышать и то преступно…
1940
Париж, 1940
1. «Умереть и то казалось легче…»
Умереть и то казалось легче.Был здесь каждый камень мил и дорог.Вывозили пушки. Жгли запасы нефти.Падал черный дождь на черный город.Женщина сказала пехотинцу(Слезы черные из глаз катились):«Погоди, любимый, мы простимся», —И глаза его остановились.Я увидел этот взгляд унылый.Было в городе черно и пусто.Вместе с пехотинцем уходилоТемное, как человек, искусство.
2. «Не для того писал Бальзак…»
Не для того писал Бальзак.Чужих солдат чугунный шаг.Ночь навалилась, горяча.Бензин и конская моча.Не для того — камням молюсь —Упал на камни Делеклюз.Не для того тот город рос,Не для того те годы гроз,Цветов и звуков естество,Не для того, не для того!Лежит расстрелянный без пуль.На голой улице патруль.Так люди предали слова,Траву так предала трава,Предать себя, предать других.А город пуст и город тих,И тяжелее чугунаУгодливая тишина.По городу они идут,И в городе они живут,Они про город говорят,Они над городом летят,Чтоб ночью город не уснул,Моторов точен грозный гул.На них глядят исподтишка,И задыхается тоска.Глаза закрой и промолчи —Идут чужие трубачи,Чужая медь, чужая спесь.Не для того я вырос здесь!
3. «Глаза погасли, и холод губ…»
Глаза погасли, и холод губ,Огромный город, не город — труп,Где люди жили, растет трава,Она приснилась и не жива.Был этот город пустым, как лес,Простым, как горе, и он исчез.Дома остались. Но никого.Не дрогнут ставни. Забудь его!Ты не забудешь, но ты забудь,Как руки улиц легли на грудь,Как стала Сена, пожрав мосты,Рекой забвенья и немоты.4. «Упали окон вековые веки…»Упали окон вековые веки.От суеты земной отрешены,Гуляли церемонные калеки,И на луну глядели горбуны.Старухи, вытянув паучьи спицы,Прохладный саван бережно плели.Коты кричали. Умирали птицы.И памятники по дорогам шли.Уснув в ту ночь, мы утром не проснулись.Был сер и нежен города скелет.Мы узнавали все суставы улиц,Все перекрестки юношеских лет.Часы не били. Стали звезды ближе.Пустынен, дик, уму непостижим,В забытом всеми, брошенном ПарижеУж цепенел необозримый Рим.