Стилет - Обратный отсчет

– Я смотрю, говорлив ты. Еще одно нарушение - и полетишь у меня в колонию для несовершеннолетних. Ты понял, пацан? Борзота...

Игнат чувствовал, что его глаза вот-вот взорвутся подступающими слезами, но он сдержал себя.

– Ты должен перед всем классом объяснить, где это ты проводишь время, вдруг проговорил класрук, - и почему ты весь разукрашен.

– Наверное, заслужил, - сказал Филя, и по классу прокатился легкий смешок.

– Разговорчики, Филатов, - ухмыляясь, проговорил инспектор.

– А я чё? Я к тому - может, он на грабли наступил?!

Теперь класс уже грохнул, учитель физики с трудом сдержал улыбку, и милицейский инспектор захихикал неожиданно высоким голосом.

Он, не обращая на все это внимания, подошел к парте, за которой сидела Марина. Игнат посмотрел на нее, она подняла свои огромные влажные глаза, и ему показалось, что эти глаза светятся. И в этот момент он почувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Потом он улыбнулся, Марина улыбнулась в ответ. В классе воцарилась полная тишина.

– А ну, пошел отсюда, - проговорил он, не глядя на Сущенко.

– Чего-чего?!
– Тот искренне вытаращил глаза.

– Я же сказал, - в голосе абсолютное спокойствие, - брысь отсюда.

Тишина в классе стала густой, многие сидели, боясь шевельнуться, и только Рыжий вдруг громко усмехнулся и, развалившись на стуле, радостно уставился на Филю.

– К-к-как?
– растерянно спросил Сущенко.

– Так, - усмехнулся Игнат.
– Это мое место.

– С чего это ты взял, ты, козел!
– Сущенко, к сожалению, был не настолько умен, чтобы быстро ориентироваться, и несильно ударил его носком ботинка по ноге.

– О-о-о-х-х, - довольно потянулся Рыжий.

Улыбка не сползла с губ тихого мальчика Игнатика Воронова. Он ухватил Сущенко за его длинные волосы и резко откинул приподнимающийся край парты. Лоб Сущенко и деревянная панель встретились со звонким ударом. Потом он просто отвел руку, держащую Сущенко за волосы, назад, и тот полетел в проход.

– Это мое место, я же тебе сказал, бледнолицый.

Он сел рядом с Мариной. В классе повисла напряженная тишина. Класрук смотрел на них очень внимательно, потом неожиданно спросил:

– Кто так решил?

– Мы, - прозвучал голос Марины, и казалось, что в этот момент можно было услышать биение множества сердец.
– Так решили мы, вдвоем. Вы спрашивали, где он проводит время? Я вам отвечу - со мной.

– Ну, Власова, - глаза класрука стали вдруг очень колючими, - не ожидал я от тебя...

– А я - от вас, Геннадий Андреевич! А если хотите узнать, кто его так разукрасил, - Марина, не поворачивая головы, указала рукой в проход, где поднимался на ноги Сущенко, - спросите там... Там многие знают! Только не хватит смелости, кишка тонка. Иначе многих сажать придется... Я ведь права, да?!

Класс словно онемел. И тишину нарушил лишь довольный смешок Рыжего:

– Х-х-а!!! Во кайф!...

* * *

Уже в середине урока Филя прислал Воронову записку: "Тебе крышка, казел". Воронов зачеркнул свою фамилию и написал: "Филатову". Затем он исправил букву в слове "козел", поставил свою подпись и вернул записку обратно. Эти манипуляции ни для кого не остались секретом. А потом в кабинете химии пропала склянка со смесью кислот. Пополз слух, что готовится нечто страшное, Филю вызвали к директору, проверили весь класс, но ничего ни у кого не нашли.

Филя со своей бригадой окружили Игната в спортивной раздевалке. Филя извлек свой любимый кастет и, подбрасывая его на ладони, двинулся к Игнату, с ним - еще три человека. Остальные перекрыли выход.

– Значит, ты, гандон, вчера ничего не понял?
– произнес Филя, глядя на кусок свинца в своей ладони.
– Значит, так, да? Решил стать трупом? Все - ты больше не человек, ты даже не раб... Тебе п...ц...

– Да, - спокойно произнес Игнат Воронов.
– За мной действительно остался должок.

И в следующую секунду он сделал то, что до этого все окружающие видели только в кино. Игнатик быстро выставил вперед правую ногу, оперевшись на нее, как на циркуль, левая нога с какой-то молниеносной скоростью прошла по дуге. Филя даже не понял, как оказался на полу, и теперь оторопело глядел на Игната. Потом многие будут поражаться быстроте и четкости этого удара, но тогда это произошло впервые.

– Маваши-гири, - произнес Воронов.
– Вставай, будем дальше изучать японский язык.

Филя потряс головой. Все же удар мальчика - это лишь удар мальчика, и Филя очень быстро пришел в себя.

– Все, братва, хороним его, - Филя сплюнул на пол, - каратиста х...ва... Против лома нет приема... Сущ, бегом, подай мне банкетку! П...ц тебе, Игнатик, мой мальчик... За твою борзоту и за все!

Их было восемь человек - слишком много, и выход был перекрыт. Филя двинулся к Воронову, Сущенко - вдоль стены с увесистой деревянной банкеткой в руках, остальные - за ними.

– А ну, стоять всем, сучьи выродки!
– В раздевалке появился Рыжий. В руках блеснул какой-то предмет. Игнат посмотрел в его глаза и увидел там что-то насмешливое и лихое одновременно.
– Знаете, что это, да? Кислота, пропавшая на химии... За секунду морду разъест до костей.
– Он угрожающе поднял руку.
– Пусть разбираются один на один! Если какой мудак рыпнется, оплавлю урода... А теперь - брысь из раздевалки! Что остолбенели? И не хера на Филю смотреть - ему конец. Воронов разберется. Брысь все отсюда!
– Рыжий угрожающе потряс склянкой.
– А то у меня здесь на всех хватит. Бегом, говнюки...

Игнат Воронов еще раз посмотрел на Рыжего, тот ему подмигнул, и Игнат понял, что теперь их двое...

Рыжий не ошибся: Филе действительно пришел конец. Примерно через десять минут после описываемых событий вся мощная, великолепно отлаженная созданная им диктатура перестала существовать.

– Конец Филиному беспределу, - усмехнулся Рыжий.
– Диктатура рухнула ввиду опущения диктатора.

Победившие чудовище редко устоят перед искушением самим не превратиться в чудовище. Эта парочка - Владимир Ильич Лысый и Игнат Воронов - заделалась грозой района, повелительницей Люблинского парка и проводимых там танцулек. Почти всегда они были вместе, потом оба же попали в псковскую десантную дивизию, но после армии их дороги разошлись. Какой путь выбрал Игнат Воронов, известно, Владимира Ильича ждала совсем другая карьера. Сначала он избрал своим бизнесом игру в наперстки и, облапошивая на московских рынках доверчивых простачков, заработал на этом неплохие деньги.

– Смотри, Игнатка, - говаривал Рыжий, - три стакана, и вся премудрость. Этот, пустой, называется "свет" - то, что ты показываешь; этот, где ты прячешь шарик, - "бутер". Шарик на самом деле поролоновый, пустой внутри, ты его сжимаешь мизинцем, после того как перетасовал стаканы и засветил два пустых. Лох смотрит за третьим, он внимательный, помнит, где был шарик, только шарика там нет, он уже в "бутере" - и всех делов. Много зависит от того, кто работает "наверху", в толпе, он тоже может подменить шарик, но, главное, он подыгрывает мне - тому, кто "внизу" крутит стаканы. Он срывает бабки на виду у всех, раскручивает лоха, чтоб платил, а потом - гуд-бай, Америка... Это живые деньги, Игнат, и немножко артистизма. Давай работать вместе, как бывало. Хватит служить Родине, тем более ей наплевать на нас...