Стилистика русского языка

Яркую стилистическую окраску могут получать и отдельные грамматические формы тех или иных местоимений. Так, краткая форма общеупотребительного местоимения всякий имеет устаревшую или просторечную окраску: Слух обо мне пройдет по всей Руси великой, и назовет меня всяк сущий в ней язык.. (П.); И ведь за всяку безделицу норовит выругать лысым (Гонч.). Подчеркнуто просторечную окраску имеет и соответствующее наречие всяко: - Ты сама-то хорошо жила?
– Я? Хорошо. И плохо жила, всяко (М. Г.).

Стилистически маркирована форма родительного падежа местоимения сколько с предлогом - до сколька, употребление которой возможно только в разговорной речи.

5.4.2.

Стилистическая оценка устаревших местоимений

Особый стилистический интерес вызывают местоимения и отдельные их формы, подвергшиеся архаизации. Большинство устаревших местоимений носит подчеркнуто книжный характер, поэтому обращение к ним всегда должно быть стилистически мотивировано.

Употребление местоимений сей, оный еще в пушкинскую эпоху вызывало полемику, в которой приняли участие О.И. Сенковский, Н.И. Греч, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, В.Г. Белинский. Литератор и критик Сенковский считал использование этих местоимений нежелательным. Пушкин, Гоголь отнеслись к гонениям на эти «невинные» слова иронически. Белинский осуждал их употребление в художественной литературе «без всякой нужды» и в то же время признавал за писателями право обращаться к этим словам как к стилистическому средству.

В художественной речи первой половины XIX в. только намечалось стилистическое освоение этих местоимений. Пушкин мог употреблять их и без специального стилистического задания: Разговор принял самое сатирическое направление. В сие время двери в залу отворились, и Вольская взошла; Мой бедный Ленский, сердцем он для оной жизни был рожден. Но нередко поэт обращается к этим местоимениям как к средству стилизации, достижения возвышенного звучания речи: Встает с одра Мазепа, сей страдалец хилой, сей труп живой... с целью создания юмористической окраски высказывания: [в письме] Напомни этому милому беспамятному эгоисту, что существует некто А. Пушкин, такой же эгоист и приятный стихотворец. Оный Пушкин продал ему когда-то собрание своих стихотворений...

Н.В. Гоголь обращался к этим местоимениям, пародируя канцелярский слог:

Но оный злокачественный дворянин, будучи обо всем этом сведущ, не для чего иного, как чтобы нанесть смертельную для моего чина и звания обиду, обругал меня оным гнусным словом. Сей же самый неблагопристройный и неприличный дворянин посягнул при этом на мою родовую...

Во второй половине XIX в. архаическая окраска, а следовательно, и экспрессивная функция этих местоимений определились вполне: они стали средством стилизации речи. В современном языке сей, оный воспринимаются прежде всего как устаревшие канцеляризмы. Они уже не могут быть средством создания речевой патетики, но используются наряду с другими архаизмами для достижения иронической окраски речи: На табло выскакивали цифры... Перед табло стоял я, пытаясь уразуметь, что сие означает (Гран.).

Процесс архаизации местоимений протекает по-разному, он может коснуться лишь отдельных значений местоимения или некоторых его грамматических форм. Например, вопросительное местоимение кой в краткой форме единственного числа мужского рода воспринимается как устаревшее (или диалектное): - А кой тебе годик?
– Шестой миновал (Н.). Как архаизмы представлены и соответствующие формы женского и среднего рода: коя, кое. Однако в составе устойчивых сочетаний: на кой, кой черт, на кой черт - слово кой получает просторечную или грубопросторечную окраску. Выступая же в роли относительных, все эти местоимения, как правило, в формах косвенных падежей могут свободно употребляться без специального стилистического задания в книжных стилях: На свете еще немало людей растленных, для коих идея... на время (Фад.). Выпадение этих форм из устной речи свидетельствует об их книжном характере и наметившейся архаизации. Образованные же от местоимения кой слова кой-кто, кой-что, кой-куда, кой-как, кой-какой, кой-когда имеют яркую разговорную окраску.

Архаический оттенок имеют полные формы вопросительно-относительных местоимений каковой, таковой, в то время как соответствующие краткие - каков, таков, какова - входят в состав активного лексического запаса книжной речи; ср.: Каков я прежде был, таков и ныне я; Порядок, с каковым обоз следовал за войском, в самом деле удивителен (П.).

Образованные от нейтральных местоимений столько, сколько формы множественного числа столькие, сколькие отмечаются как устаревшие. Архаизовались и формы косвенных падежей местоимения некий (некая, некое): некоим, некоей, некоих, некоими, о некоих, уступив место более простым вариантам-неким, некой, неких, некими. Современный читатель воспринимает как архаические и такие падежные формы местоимений: оне, ея, моея, всея. Первые два местоимения широко использовались в стихотворном языке XIX в., так как при версификации были удобными вариантами вытеснивших их форм; ср. у А.С. Пушкина:

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальный.

И

Стихи на случай сохранились,

Я их имею, вот они:

«Куда, куда вы удалились,

Весны моей златые дни?»

Или: На крик испуганный ея ребят дворовая семья сбежалась шумно (П.). Со временем эти варианты совсем вышли из употребления.

5.4.3.

Стилистическое использование местоимений в художественной речи

Отмечая особую частотность местоимений в художественной речи, обычно указывают на экстралингвистические факторы этого явления: содержание, конкретность повествования, стремление писателей избежать повторений. В то же время следует подчеркнуть, что литераторы ищут в местоимениях своеобразные источники речевой экспрессии, обращение к ним нередко продиктовано эстетическими мотивами, что вызывает особый стилистический интерес.

Проанализируем выразительные возможности некоторых местоимений. По богатству экспрессивных красок на первом месте среди них стоят личные местоимения. Употребление личных и притяжательных местоимений я, мы, мой, наш приводит к субьективации авторского повествования. Этот стилистический прием широко используют писатели и публицисты. Так, журналист, выступая в очерке от первого лица, создает впечатление достоверности описываемых событий, как бы «приближая» их к читателю: Я вхожу в комнату, где живет режиссер Алексей Герман... и будто попадаю в знакомый по экрану мир. Личные местоимения в прямой речи, которая тоже является сильным источником экспрессии, создают «эффект присутствия» читателя в описываемой ситуации:

Узнаю, что многие вещи германовской квартиры переселялись в павильон и снимались в фильме. Зачем?

– Мне это было очень важно. Висел портрет отца, портрет матери... Соврать под их взглядом было немыслимо.

На читателя воздействует неожиданное введение в текст личных местоимений ты, мы, это создает иллюзию причастности, соучастия:

Германа собирались увольнять со студии. И тут он своими руками изрезал «Лапшина», думал, что спасает. Друзья, увидев новый вариант, пришли в ужас: «Что ты наделал?» Хорошо, что ему удалось восстановить картину. Мы так ликовали! Прыгали от счастья. Фильм ожил.

В этом отрывке «эмоциональные всплески» приходятся на предложения с местоимениями ты, мы. Насколько проиграл бы текст, если бы журналист написал: Друзья пришли в ужас от того, что он наделал; Единомышленники режиссера так ликовали. Таким образом, в сочетании с синтаксическими приемами обращение к личным местоимениям позволяет автору усилить экспрессивную окраску речи.

Если же в речи происходит замена личных местоимений 1-го лица 3-м - создается «эффект отстранения», описываемое отдаляется, что также может стать стилистическим приемом:

Это был сон о возвращении в детство... Будто я вхожу в наш двор... Здесь сидят все наши ребята... Мне навстречу выходит мальчик, и я знаю, что он - это я. Выходят мать и отец, совсем молодые, смотрят на него и молчат. Я тоже молчу. Не могу же я им сказать, что этот стоящий перед ними человек, который скоро (странно представить!) обгонит в возрасте своего рано умершего отца, тоже - я.

(Из газет)

Экспрессивные ореолы вокруг местоимений возникают и в случае перехода автора от неопределенных местоимений к личным, в чем отражается процесс узнавания. Вспомним эпизод из поэмы С. Есенина «Анна Онегина»: