Сто дней до приказа

21 июня 1941 года. Сон

Приближались роковые сороковые годы…

Александр Блок. О назначении поэта

Сегодня я один за всех в ответе. День до войны. Как этот день хорош! И знаю я один на белом свете, Что завтра белым свет не назовешь! Что я могу перед такой бедою?! Могу — кричать, в парадные стучась. — Спешите, люди, запастись едою И завтрашнее сделайте сейчас! Наверно, можно многое исправить, Страну набатом загодя подняв! Кто не умеет, научитесь плавать — Ведь до Берлина столько переправ! Внезапности не будет. Это — много. Но завтра ваш отец, любимый, муж Уйдет в четырехлетнюю дорогу Длиною в двадцать миллионов душ. И вот еще: враг мощен и неистов… Но хмыкнет паренек лет двадцати: — Мы закидаем шапками фашистов, Не дав границу даже перейти!.. — А я про двадцать миллионов шапок, Про все, что завтра грянет, промолчу. Я так скажу: — Фашист кичлив, но шаток — Одна потеха русскому плечу…

Что случилось, братцы?!

Душа как судорогой сведена, Когда я думаю о тех солдатах наших, Двадцать второго, на рассвете, павших И даже не узнавших, что — война! И если есть какой-то мир иной, Где тем погибшим суждено собраться, Стоят они там смутною толпой И вопрошают: — Что случилось, братцы?!

Ответ фронтовику

Не обожженные сороковыми, Сердцами вросшие в тишину, Конечно, мы смотрим глазами другими На вашу большую войну. Мы знаем по сбивчивым, трудным рассказам О горьком победном пути, Поэтому должен хотя бы наш разум Дорогой страданья пройти. И мы разобраться обязаны сами В той боли, что мир перенес… Конечно, мы смотрим другими глазами, Такими же, полными слез.

Мой фронтовик

До фронта не доехал он, Дорогой не прошел победной. Взлетел на воздух эшелон — И стал воспоминаньем дед мой. Вот он стоит передо мной — Русоволосый, сероглазый Солдат, шагнувший в мир иной, Так и не выстрелив ни разу… Война! Ты очень далека. Но вечно близок День Победы! И в этот день я пью за деда — За моего фронтовика!

Бабушка

Включаю телевизор: танки, грохот, Врага под корень режет пулемет. …А бабушка моя тревожно вздрогнет, Вязанье сложит, в кухню перейдет. На всю квартиру — крики, рев орудий… — Куда же ты? — Да мочи, милый, нет. — Так это ж — немцев! — Тоже, внучек, люди… В борьбе с фашистским зверем пал мой дед!

Ключи

На фронте не убили никого! Война резка — в словах не нужно резкости: Все миллионы — все до одного — Пропали без вести. Дед летом сорок первого пропал. А может быть, ошибся писарь где-то, Ведь фронтовик безногий уверял: Мол, в сорок пятом в Праге видел деда! …Сосед приемник за полночь включит, Сухая половица в доме скрипнет — И бабушка моя проснется, вскрикнет И успокоится: дед взял на фронт ключи…

Вдова

Она его не позабудет — На эту память хватит сил. Она до гроба помнить будет, Как собирался, уходил, Как похоронку получила И не поверила сперва, Как сердце к боли приучила, Нашла утешные слова, Что, мол, у жизни — тыща граней, А нежность — разве это грех? Но был погибших всех желанней, Но павших был достойней всех. И на года, что вместе были, Она взирает снизу ввысь… А уж ведь как недружно жили: Война — не то бы разошлись.

Зависть

Неуемная зависть мальчишечьи души томила: Конармейцы галопом врывались в тревожные сны, А наутро ребята судьбу укоряли уныло, Что явились на свет только после гражданской войны. Но недолго казалась война романтической сказкой — На июньской земле засыпали бойцы под дождем, И когда они видели храбрые сны о гражданской, Говорили друзьям, что приснилось им детство и дом… Этим людям, всей грудью хлебнувшим и горя, и гари, Всем живущим по крови, по пролитой крови родным, — Я внимаю с любовью, за землю мою благодарен, Но я даже во сне — никогда — не завидую им!

Газета

Комплект газеты «Правда» За сорок первый год. Почины и парады: «Дадим!», «Возьмем!», «Вперед!». Ударники, герои, Гул строек по стране… Июнь. Двадцать второе. Ни слова о войне. Уже горит граница, И кровь течет рекой. Газетная страница Еще хранит покой. Уже легли утраты На вечные весы. Война достигнет завтра Газетной полосы. Мы выжили. Мы это Умели испокон. Мне свежую газету Приносит почтальон…

Монолог расстрелянного за невыполнение приказа

— Я был расстрелян в сорок первом: «Невыполнение приказа В смертельный для Отчизны час…» Ударил залп — я умер сразу, Но был неправильным приказ! И тот комбат, его отдавший, В штрафбате воевал потом, Но выжил, вытерпел и даже Еще командовал полком! Тут справедливости не требуй: Война — не время рассуждать. Не выполнить приказ нелепый Страшнее, чем его отдать! …Но, стоя у стены сарая, Куда карать нас привели, Я крепко знал, что умираю Как честный сын своей земли…

Боль

Война порой теряется из вида: И генералы — не фронтовики, А все ж у мира, как у инвалида, Болит ладонь потерянной руки.

Мой сосед

Я расскажу про моего соседа. Седой солдат, на танковой броне В Берлин въезжал он… Мы вели беседу О жизни, о работе, о войне… Не о минувшей — о другой, что будет Страшней любого Страшного суда. И он сказал: — Бессмысленные люди! Всем надобен покой, а им — беда! Они перед своей Москвой заслонов Не ставили. Знай на чужбине рушь! За День Победы двадцать миллионов Не долларов, а человечьих душ Не отдали! Они не вспоминают, Как возле пепелища плачет мать! Они еще войны не понимают! И дай им бог — ее не понимать!