Сто фильтров и ведро

Офис Борис Львович держит в гостинице «Пекин», где — как выясняется, — Иришкин бывший муж, казак Петя держит казино на первом этаже. Дорогой Иришка бегло рассказывает мне о своем разводе, хотя мне все понятно без слов: Петя больше не женился. Понимаю. О ребенке он заботится и дает Иришке советы и журналы. (Один, в котором упрощенно описаны различия предпринимателя, менеджера и администратора — мечтателя, прагматика и буквалиста — Иришка норовит всучить мне, конечно из лучших побуждений, но дом мой — и без того второй офис, я никак не избавлюсь от ненужных бумаг). Борис Львович — хороший человек, это видно невооруженным глазом. Он опрятен, деликатен. Грудь колесом, семья в Америке. Он уже смотрел мой отчет, разделяет мое мнение — как выясняется потом, он справедливо полагает, что Иришке надо бы держаться от бизнеса на том же расстоянии, на каком школьнице — от противопехотной мины. Дел у Бориса Львовича невпроворот. Он президент ассоциации медиков, торгует обувью, влез в инвестиционный проект — в застройки участков сборными домами американского производства. С домами американского производства его подставил партнер, и Борис Львович уже умудрился попасть в поле зрение Федеральной налоговой полиции. Благодаря чему ОМОН и приставы и налоговые инспекторы терзали его два месяца, в итоге дело ушло в арбитраж, и это было только начало. Мы поговорили. О том о сем. Между делом — или чтобы перейти к делу — я предложил помочь ему. Как я и предполагал, ему моя помощь не требовалась — по крайней мере, теперь. Достаточно того, сказал он, что специалист моего уровня взялся помочь Иришке.

Положив руки на стол, достав пачку «More» и глядя на коричневую тонкую и длинную сигарету Филипп-Морис в своих смуглых пальцах, я перешел к делу. Я знал, что денег у него нет, но связи у него были.

Я попросил его организовать «УЛЬТРА Плюс» межфирменный беспроцентный кредит на полгода на сумму в пятьдесят тысяч долларов: пятнадцать — на рабочие места для менеджеров, которых берусь привести, тридцать пять тысяч — на рекламу и сертификацию новых продуктов в ассортименте, который создам. Это были гроши по масштабам бизнеса. Но я получил уклончивый ответ — и ни копейки в результате.

Что он думал, гадать не берусь.

Но знал я только, что нам еще предстоят беседы. И, кажется, знал, о чем.

Говоря по совести, мне нужен был факт, что я просил деньги, чтобы вытащить фирму — и получил отказ.

7

И еще: я решил, что пришло время избавиться от мальчика Васи.

Что украинского мальчика Васю вместе с другом Славиком просто необходимо было гнать в три шеи — что б там не говорил о его продвинутости Вольдемар — было понятно и лошади.

Я ничего про себя не рассказывал, верно?

Ну так я вырос среди Вась. Я вырос в Харькове, сбежал оттуда в двадцать семь лет, потом — уже взрослым человеком — вернулся лет на пять. Что такое Васи, я не просто знал — я мог написать о них трактат, вроде книги Сабанеева «Жизнь и повадки пресноводных рыб». Я мог написать по ним «Общее руководство пользователя». Со схемами и иллюстрированными примерами. Будь Вася развитым, тянущимся мальчишкой, я б дал бы ему шанс и помог. Но терять время на упрямого самоуверенного дурня я не мог себе позволить. И дела компании были не таковы, чтобы устраивать business school его товарищам по мореходке.

Между делом — а дел было по шляпу — я сделал flyers открытое предложение или оферту, выражаясь на языке ГК, о продаже фильтров партиями. Надо было получить оборотные средства любой ценой. Терпению Иришкиных любовников в любую минуту мог прийти конец.

Валентина Михайловна подготовила список — и я поручил Василию Васильевичу разослать оферту факсом через факс-модем: эти версии INTERNET-mail позволяли запрограммировать компьютер и разослать сообщение неограниченному числу пользователей.

Но есть частности во всем этом деле.

Существуют определенные условия оферты, которые вы обязаны соблюдать. Вы обязаны указать место, что за предложение вы делаете, и прочие частности, которые предусмотрел Законодатель, И, если вам отвечают согласием — исполнить условия предложения, в противном случае вас потащат в суд — и будут абсолютно правы.

Именно эту часть мальчуганы изъяли из текста. Соответственно, предложение не просто утратило смысл — юрисконсульт любой крупной компании решил бы, что это обычное хулиганство. Чем оно и было на самом деле. Послание выбросили бы в корзину, а мы ждали бы несколько месяцев, пока тамошние управляющие забудут и нас и этот фортель.

Молча я подозвал Иришку, ткнул пальцем в документ, и пока она шевелила губами, положил перед ней ГК.

От меня не укрылось и другое: в выходных данных, откуда не возьмись, у нас появился WEB-адрес, а это значило, что в Интернете существует домен или корпус электронных страниц, о которых ровно ничего не знал маленький менеджер.

Не долго думая, я взял такси, примчался домой и посмотрел в сети, что происходит. Увиденное мне не понравилось. Ссылка была на провайдера.

Выходило так, что Вася от имени нашей компании предлагал услуги в Интернете — разработку анкет, серверов и прочее. Ай да Вася. Я позвонил Иришке, попросил захватить Бориса Львовича, и в располагающей домашней обстановке показал все. Иришка зашлась от ярости. Интеллигентный Борис Львович заключил, что от Василия Васильевича надо избавиться — и мы переглянусь. Я сделал распечатки. И заикнулся было, о том, что увольнение генерального директора, даже если это мальчик Вася — дело тонкое, я бы сказал, щекотливое, к которому надо готовиться, но Иришку понесло. Ее прорвало, как дамбу. Минут на пять. Но она быстро взяла себя в руки и повела себя как настоящая леди (потому что интеллигентный Борис Львович отдувался, кряхтел, краснел и поправлял манжеты). Тем не менее, на следующий день, часа в три она звонит мне из компании — для конфиденциальных разговоров она обыкновенно уединяется в учебном зале — где дает себе волю. Гаденыши вконец охамели. Оба опять ржали, когда она сморозила очередную глупость. Мы должны разобраться с обоими до конца рабочего дня. Чтобы к шести я был на фирме. Приедет ее Саша со своей бригадой.

Я спрашиваю: для чего нам Саша, я все это могу один. Нет и нет. Саша приедет, это не обсуждается.

Саша так Саша.

В назначенное время я сажусь в такси.

На фирме никто ни о чем не подозревает.

Иришка вытаскивает меня в коридор, где строго-настрого предупреждает, чтобы я называл Сашу Сережей — потому что Вася слышал про Сашу раньше. Я пожимаю плечами. Сережа так Сережа.

Кажется, они решили кастрировать украинского мальчика Васю.

К шести прибывает кавалерия: ее Саша и двое парней, один — бритый наголо и слишком развитый для бандита. С мозолями на кулаках. Мне, впрочем, нравятся все трое. Мы запираемся в учебном зале с мальчиками; оба тут же получают по шее. Обычные подзатыльники — не больше. Но я помолодел на двадцать лет. В двери вломилась моя центровая харьковская юность.

Саша шикарно грузит мальчиков. Сев поближе, он обещает Васе сделать его загадкой для травматолога. Его дружка он обещает свезти в Карьер Справедливости, в котором расположены городские отстойники, и утопить в них в воспитательных целях. Там время от времени вылавливают предпринимателей, согласно милицейским сводкам. «Я тебя еще раз спрашиваю, маленький педераст, кто тебе разрешил открывать пасть на Ирину Михайловну? Как это — она никто? Ты говорил ей, что она — никто, гнида мокрожопая?».

Остальные позевывают. Бить некого. Им явно невдомек, почему Иришка не прибила их косметичкой.

Наконец, мне дают слово.

Я говорю коротко: обоим дается пять минут, чтобы подписать заявления, которые сейчас составлю, и в будущем не посещали Юго-Восточный административный округ, в котором расположена молодая преуспевающая компания «УЛЬТРАПЛЮС». Если после инвентаризации, которую проведу, обнаружатся убытки, они будут погашены их имуществом. Олег, бритый наголо и слишком развитый для бандита, предлагает заехать домой к мальчику Васе и забрать винчестеры из компьютеров, но я машу рукой: это слишком.

Я выходу на минутку — написать заявления об увольнениях, а это не простые заявления: нужно указать, что, дескать, состояние здоровья обоих, а также незнание устава организации и непонимание должностных обязанностей помешало им исполнять их добросовестно, в связи с чем оба просят уволить их датой подачи заявления. Оба обязуются в бесспорном порядке возместить ущерб, нанесенный компании — и прочее, в том же духе.

Формулировки у меня в голове, но — мне мешают.

Наше бабье царство — маленький женский коллектив — напоминает курятник, в который свалилась росомаха. Хафизова пьет волокардин. Думает, наверное, что будет следующей. Чернавцева таращится на меня, точно завидела василиска. Девчонки мечутся туда-сюда, но больше всех панику сеет Иришка. У нее такое лицо, будто обоих придурков за дверью зала режут заживо. Христом Богом она заклинает меня, чтоб мальчиков не били. Загадочная русская душа! Теперь она боится мальчика Васю — его природной хохлацкой злопамятности. Меня душит смех. Одна Оксанка Вартанян — соседка и верная Иришкина подруга, она тоже помогает нашей фирме, коротко спрашивает, что там слышно, и, дымя сигареткой, подводит резюме: мало дали.