Сто лет безналом
Шрифт:
«Поднять шлагбаум!» — отдал мысленную команду Генерал.
Солдаты засуетились, и полосатое бревно поползло вверх.
— А вот этого мне будет не хватать, — притворно вздохнул Генерал, наблюдая за слаженными действиями солдат.
— Чего будет не хватать? — не понял товарища Инженер.
— Исполнительности! — буркнул Генерал. — Чтобы личный состав понимал своего командира с полувзгляда… О такой армии можно только мечтать.
— Но ты же не хочешь этим сказать, что…
— Да нет, наш план в силе, — не дал договорить Инженеру Генерал. — Это профессиональное. Я человек военный, всю жизнь в погонах… А без солдат, какой я на хрен Генерал? Ладно, поехали что ли?
Джип проскочил под шлагбаумом и помчался по раздолбанной старой дороге в сторону столицы Империи некромансера. А Генерал еще долго смотрел в зеркальце заднего вида на деловито суетившихся солдат, пока разросшиеся придорожные кусты не закрыли своими ветками контрольно пропускной пункт.
В своих предположениях Генерал оказался прав — в этот предрассветный час Великий и Блистательный Император задремал. Вернее это была даже не дрема, а некая форма забытья, полуобморочного
— Стресс, он во всем виноват! — безапелляционно заявил лекарь, пичкая Императора успокаивающими таблетками собственного приготовления. Император не спорил с лекарем, а, просто морщась, глотал горькие пилюли. Он без труда читал мысли фармацевта, словно раскрытую книгу, и видел, что лекарь говорит чистую правду, желая Императору только добра. По другому думать лекарь попросту не мог — так уж он был запрограммирован повелителем — все его подданные желали ему только добра, по-другому думать они не умели. Ибо он, Шутке, для них не только Император, но и Бог, подаривший им новую жизнь! Жизнь без страданий, боли и болезней! Разве какой-нибудь бог способен сделать тоже самое для своего народа? Нет, нет и еще раз нет! Но, несмотря на всю свою исключительность, жить вечно без чертового накопителя Шутке не мог. А смерти Великий и Блистательный некромансер боялся до дрожи в коленях. Не помогали успокоительные пилюли, коих император поглощал несметное количество. Он, считающий себя повелителем, победившим саму смерть, сумевшим вырвать из её лап такое количество народа, сам не желал становиться подобным своим подданным. Он хотел жить, жить вечно, но треклятая машина, содержащая в своем чреве тысячелетия беспечной жизни, сломалась. И удастся ли её починить — вопрос еще тот. Император с нетерпением ждал возвращения отряда, посланного за запасными частями. Но дни проходили за днями, а от отряда до сих пор не было вестей. С каждым днем Император мрачнел и падал духом. Все чаще и чаще у него случались припадки, заканчивающиеся потерей сознания. Во время припадков он уродовал мертвую плоть тех слуг, которые по неосторожности находились рядом с ним. Он чувствовал, как постепенно вновь теряет рассудок. Сейчас он как никогда нуждался в присутствии своего духовного советника — старого профессора, который когда-то помог ему преодолеть безумие. Еще вечером он отдал приказ Главному Распорядителю подготовить профессора к воскрешению. Подготовить со всеми мыслимыми и немыслимыми предосторожностями — он боялся потерять столь ценного слугу. Уже завтра утром он сможет пообщаться с ним. Уж профессор сможет развеять все его страхи, или придумать оригинальный ход, к которому воспаленное сознание Императора прийти не в состоянии. В ожидании встречи с верным слугой, действительно верным, действующий не по указке Императора, а по собственной доброй воле, Шутке с вечера принял лошадиную дозу снотворного и успокоительного, но уснуть так и не смог. Лишь под утро он забылся в жутком полусне-полуяви. Внезапно Император почувствовал появление в столице долгожданных гостей. Их мыслительные импульсы он узнал бы из миллиона им подобных — ведь это были те, от которых зависела его дальнейшая судьба, если не больше — жизнь. Император встрепенулся, просыпаясь, но сознание его было до сих пор затуманенным — сказывалось действие лекарств. Но даже в таком состоянии для Императора не составляло труда прочесть мысли своих подопечных. Однако Шутке медлил, не спешил залезать к ним в мозги. Страх сковал Великого и Блистательного Императора, он с ужасом ожидал услышать от подчиненных известие о том, что миссия провалена, а дрянной накопитель починить так и не удастся. Император тянул время, не решаясь прочитать свой приговор в голове Инженера.
— Пусть доложат сами, — наконец решил Шутке, не переставая надеяться на лучшее.
В столицу путешественники добрались под утро. Старый вояка остановил машину возле темного здания городского банка.
— С Богом! — сказал Инженер, выпрыгивая из машины.
— Давай, дружище, — напутствуя напарника, произнес Генерал, — от того насколько быстро ты запустишь свою машинку, зависит многое.
— Я постараюсь, — ответил Инженер. — Ты тоже не плошай!
— Если что-то пойдет не так… — Генерал вытащил из кобуры пистолет. — Спасибо Вацеку — возможно серебряные пули пригодятся, — с этими словами Генерал снял пистолет с предохранителя и вернул его в кобуру.
— Ладно, — Инженер хлопнул Генерала ладонью по плечу, — может, еще свидимся!
Старый вояка проводил взглядом убегающего Инженера, затем врубил передачу и медленно покатил по мертвому городу в сторону резиденции Великого и Блистательного.
Инженер, не оглядываясь, добежал до дверей банка. Слава богу — не заперто.
— Да и от кого запирать? — запоздало подумал он, пересекая просторный холл. — Все в этом городе послушны единой воле — нет здесь ни воров, ни убийц… Прямо коммунизм какой-то, — усмехнулся он про себя, прыгая через две ступеньки по лестнице ведущей на второй этаж — именно там находилась операторская и пульт управления банковским оборудованием. Ворвавшись в помещение, Инженер быстро огляделся: все складывалось наилучшим образом — инструменты, которые он оставил в прошлый раз, никто не решился трогать. Кожух накопителя был снят и аккуратно прислонен к стене, видимо Император запретил до их возвращения трогать здесь что-либо. Так что к ремонту все было готово. Инженер вытащил из-за пазухи замотанную в тряпицу деталь, бережно развернул её и положил на стол. Затем он выдернул из гнезда накопителя неисправную, бросил на пол и принялся вставлять на её место новую микросхему. После нескольких
бесплодных попыток Инженер с ужасом понял, что деталь, которую они достали с таким трудом, не подходит. Он судорожно поднял с пола старую схему и сравнил её с новой.— Дьявол! — зарычал Инженер, замечая, что фигурные разъемы у деталей разные. Та, что они привезли из поездки — старого образца. — Вот же дятел! Как же я это просмотрел? — недоумевая, клял себя Инженер. — Что же делать? Что…
Взгляд Инженера пробежался по разложенным инструментам и зацепился за паяльник.
— Точно, — озарило Инженера, — ведь неисправна не вся микросхема, а лишь несколько резисторов. Их можно перепаять! Только будут ли они работать на схеме нового образца? — вновь испугался он. — Должны! Просто обязаны! Все равно другого выхода нет!
Инженер схватил паяльник и воткнул его в розетку.
— Давай, родной, давай, — бормотал он, ожидая, пока паяльник прогреется. Наконец прибор выдал долгожданную струйку дыма.
— Готов! — решил Инженер, втыкая острый носик паяльника в старую пайку. Олово зашипело, скатываясь шариками под раскаленным металлом. Несколько минут Инженер корпел над микросхемой. Наконец последний резистор занял свое место. Пайка получилось не ахти, но в условиях жесткого цейтнота добиться лучшего соединения было попросту некогда.
— Главное, чтобы контакт был, — решил Инженер, устанавливая деталь на место. — Теперь небольшой тест системы, — без сил падая в кресло за пультом управления, бубнил Инженер. Его пальцы порхали по клавишам клавиатуры, набирая нужные команды. — Есть! — радостно завопил он, дождавшись на мониторе положительного отклика. — Вот теперь повоюем! — завопил он, запуская режим погашения кредиторской задолженности личным временем должника.
Сверяясь с часами, Генерал неспешно подъехал к резиденции Императора. Дворец Великого и Блистательного в отличие от города, погрязшего в ночном мраке, переливался всеми цветами радуги словно рождественская елка. Электричество здесь не экономили — многочисленные прожектора освещали аллею, ведущую к ступеням дворца. Сам же дворец украшали разноцветные лампочки праздничной иллюминации — видимо Император надеялся на успешный исход их с Инженером миссии. Вдоль аллеи на равном расстоянии друг от друга в шишковатых шлемах времен первой мировой войны стояли в почетном карауле личные гвардейцы Императора, вооруженные старинными алебардами и саблями, которые Император реквизировал в каком-то музее. Несмотря на всю нелепость их парадного обмундирования, смотрелись гвардейцы бравыми молодцами — в личную гвардию Императора набирали свежих, только что с конвейера Главного Распорядителя, солдат. Бросив джип у лестницы, Генерал неторопливо поднялся по отполированным мраморным ступеням к большим дворцовым вратам. Сами ворота, выполненные искусными мастерами из червонного золота, были настоящим произведением искусства. Переплетающиеся меж собой фигуры диковинных цветов и животных были достойны восхищения. Генерал залюбовался искусным литьем и чуть не налетел на скрещенные алебарды охраняющих ворота дворца гвардейцев.
Охраняющих? Генерал усмехнулся:
— Да кто из живых людей в здравом уме полезет в это логово монстра, окружившего себя мертвяками? То-то и оно!
Этими атрибутами власти Император лишь тешил свое самолюбие, перед небольшой кучкой еще что-либо соображающих трупоходов. Причем соображающих лишь в строгодозволенных Императором рамках. Коснувшись разума охраны, Генерал приказал им открыть ворота. Гвардейцы послушно развели оружие. Генерал беспрепятственно вошел во дворец. Возле дверей его уже дожидался расфуфыренный лакей, облаченный в расшитую золотом ливрею. Лакей жестом пригласил Генерала следовать за ним. Они поднялись по широкой парадной лестнице, застланной красным ворсистым ковром, на третий этаж к личным покоям Великого и Блистательного. Лакей в белых перчатках распахнул двустворчатые двери в спальню Императора.
— Ну, с Богом! — словно перед решающей битвой перекрестился Генерал и сделал шаг в покои Великого и Блистательного.
За его спиной лакей бесшумно закрыл дверь. Генерал остался один на один с Императором. Кому-то сейчас предстояло стать палачом, а кому-то жертвой. Как будет угодно всесильному Року…
Если бы Генерал не утратил вместе с жизнью своих ощущений, он смог бы почувствовать, насколько жарко было в королевской опочивальне. Великий и Блистательный Император ненавидел холод всеми фибрами своей черной души, если она конечно у него имелась в наличие. Общаясь с мертвецами без малого сотню лет, он вынужден был терпеть промозглый холод, наполняющий его дворец. Пускай мертвая плоть, пробужденная Императором от смертельного сна, могла ходить, говорить и даже думать, но уберечь ее от неудержимого разложения он не мог. Поэтому многочисленные системы вентиляции и кондиционирования воздуха поддерживали в помещении дворца близкую к нулю температуру, при которой мертвечина не разлагалась столь быстро. Холод и запах тления преследовал Императора с момента обретения им божественных сил и, по всей видимости, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. А сроку он отмерил себе ни много, ни мало — вечность. Только здесь, в спальне, куда допускались лишь избранные, и то, только на короткий срок, он мог расслабиться в блаженной теплоте. Великий и Блистательный ожидал Генерала, сидя на маленьком богато украшенном троне, стоящем на небольшом возвышении в глубине спальни. Он до сих пор не прочитал мыслей Генерала, не мог заставить себя залезть ему в голову, опасаясь, что увидит в мыслях бравого вояки свой бесславный конец. Он вяло махнул «преданному» слуге рукой, повелевая приблизиться. Генерал по-военному чеканя шаг, достиг подножия трона.
— Повелитель! — выдохнул он, падая перед Императором на колени.
— Встань! — приказал Великий и Блистательный. — Я с нетерпением жду твоего доклада.
— Мой король, — пролепетал Генерал, поднимаясь на ноги — Мы… Мы… — бормотал он, бросая взгляд на часы.
Время, отведенное Инженеру, было на исходе. И если в ближайшие несколько минут его напарник не управится с Императором с помощью своей адской машинки, Генералу придется задействовать план Б.
— Мы проделали большой путь, — мямлил Генерал, стараясь протянуть время.