Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску

Как Ваше здоровье? Еще вопрос. Шлю лучшие чувства, пожелания все прочее, и самый искренний привет Mrs. Ivask. Буду ждать письма, и, пожалуйста, не забывайте меня в моем манчестерском отшельничестве.

Ваш Г.Адамович

P.S. О моей книге статей. Я хотел бы туда включить то, что мне самому ближе, больше по душе — из «Опытов», кое-что из «Совр<еменных> Записок» и другое. Очень много нового. Но это едва ли может заинтересовать университеты. Это скорей проект для какого-нибудь мецената, Гринберга или Рейзини. Не возитесь с этим: ничего не выйдет, а хлопот много [459] .

459

Вероятно, речь идет о первом замысле книги «Комментарии», вышедшей лишь в 1967 в издательстве В.П.Камкина.

89

30/Х-1960 <Манчестер>

Дорогой Юрий Павлович

Получил письмо Ваше (от 24/Х). Спасибо. А дальше следуют пункты — как у Гоголя:

1) Curriculum vitae прилагаю. Но он едва ли импозантен для людей академических. Повторяю вот что: конечно, приехать на 1–2 месяца в Америку было бы весьма приятно, но не утруждайте себя этим очень! Можно жить и без Америки. И я не хочу, чтобы Вы из— за меня имели хлопоты, а м<ожет> б<ыть>, и надоедали «сильным мира сего».

2) Вы — как visiting professor. Это труднее, чем навсегда. Я кое— что узнавал. Нет кредитов на такие гастроли, разве только они состоялись бы в обще-британском масштабе. А что Вы отказываетесь от Манчестера постоянно, я вполне понимаю. Но о visiting я помню и еще поговорю с кем надо. Выберу случай и настроение. Бывает ведь, что важные вещи устраиваются или проваливаются из-за пустяков.

3) Юрасов не объявлялся, м<ожет> б<ыть>, и не появится. Конечно, если бы участие в ред<акционной> кол<легии> «Мостов» не требовало переезда в Мюнхен, это при $ 250 было бы соблазнительно. Но в Мюнхен я не поеду и за 500 дол<аров>.

4) Моя книга со статьями «для души». То же, что в конце пункта № 1.

Адрес англичанина для перевода

5) Michael Beresford

138, Ashton Lane. — Sale (Cheshire) или на Университет, с указанием Russian Department. Я с ним говорил, он согласен. Писать ему можно и по-русски, и по-английски.

6) Стихи о Венеции [460] .

Они мне нравятся, независимо от Венеции. Есть в них какой-то отголосок Шекспира (не примите за глупую лесть: не в обычном смысле, а в смешении тем и жанров). У Шекспира своя Италия, а у Вас ивасковская. Кое-что выдают «веснушки». Но ради Бога, приведите в порядок две последние рифмы: «ах» и «ов». Это не ассонанс, а небрежность, особенно в заключении (как у Ахматовой где-то: любезным и железных [461] ). Но, м<ожет> б<ыть>, это я «отстал от века» (Ваши слова о себе), а не я <так!>. Есть что-то прелестно-венецианское в строках о «разбитых зеркалах» и раньше, до нее <так!>. Кстати, Тургенев писал, что Венеция — для молодежи, полной надежд [462] . До чего это неверно! Венеция — прелесть смерти, окаменения, и у Вас верно (для Венеции) повторено «венецианское» слово гроб. Гондолы ведь именно гроба <так!> и призраки.

460

Три стихотворения Иваска о Венеции («Святой Марк» и два под названием «Венеция») вошли в его книгу «Хвала» (Вашингтон, 1967). Далее все отсылки Адамовича — к первой «Венеции», где оставлена неисправленной и последняя пара рифм: «шандельерах» — «гондольеров».

461

Точно такой рифмы в стихах А.Ахматовой обнаружить не удалось, хотя сходные встречаются: щедрый — ветром («Они летят, они еще в дороге…», 1916), дремотой — водометов («Вновь подарен мне дремотой…», 1916), хочешь — пророчат («Нет, царевич, я не та..», 1915), бездомным — огромный («Рахиль», 1921), огромном — темной («Далеко в лесу огромном…», 1915).

462

Имеется в виду пассаж в романе «Накануне» (гл. 33): «Отжившему, разбитому жизнию не для чего посещать Венецию; она будет ему горька, как память о несбывшихся мечтах первоначальных дней; но сладка будет она тому, в ком кипят еще силы, кто чувствует себя благополучным..» (Тургенев И.С, Собр. соч.: В 12 т. Т.З. М., 1976. С. 134; за указание благодарим Л.Пильд).

Ну, вот — кажется, все. Вы спрашиваете о моем «Толстом» [463] . Я написал его в поте лица, и притом два текста: для русских — и для перевода. Но переводчик испугался Толстого — и, кажется, отказывается (как член церковного совета в Париже). 3 дек<абря> должно быть собрание со Степуном, и из-за этого тоже истории и полускандалы. Насчет сербов и немцев: н-н-не зна-а-а-ю! Я немцев одобряю, и вообще нахожу, что прав был Фед<ор> Павлович Карамазов, хотя только теоретически. Практически я ото всего этого в ужасе, и не знаю, что делать и как быть.

463

Текст доклада Адамовича о Толстом, состоявшегося 3 декабря, был напечатан отдельной брошюрой (Париж, 1960). Ср. отзыв Ю.Терапиано об этом вечере: «Говорили Адамович и Степун; Адамович — как всегда — удачно и хорошо о Толстом-писателе и о его личности. Степун же занялся религиозным препирательством с Т<олстым> — получилось “не юбилейно”» (Письма Терапиано. С.348; письмо от 24 декабря 1960).

Ну, теперь окончательно все. Кланяйтесь, пожалуйста, Тамаре Георгиевне и поблагодарите за милую приписку. Я тоже, и очень искренне, вспоминаю с большим удовольствием наши ривьерские встречи.

До свидания. Пишите. Ваше письмо для меня всегда радость.

Ваш Г.А.

90

30/XII-1960 <Париж> (до 15 января — потом Манчестер)

Дорогой Юрий Павлович

Шлю Вам и Тамаре Георгиевне лучшие пожелания к Новому Году! Надеюсь, все у Вас будет хорошо, благополучно, приятно, радостно, и еще надеюсь, что Вы и в этом году побываете в Европе.

Я потерял Ваше последнее письмо или оставил его в Манчестере. Не помню точно, о чем Вы писали, а если были вопросы, то не могу ответить. Даже адреса Вашего точно не помню, но думаю, что письмо дойдет. Оставьте хлопоты о моей поездке в Америку. Я чувствую, что ничего не выходит, да это и естественно. Значит, не утруждайте себя и бросьте это явно безнадежное дело.

А вот я о чем жалею: Вы мне прислали три стихотворения. Первого и третьего я не помню, и, кажется, они никаких «эмоций» во мне не вызвали. Но второе, слегка декадентски-вызывающее, было совершенно прелестно, и я им восхитился. Пожалуйста, пришлите мне его еще раз. У меня такая дырявая память, что я не могу процитировать для указания ни единого слова, но помню, что оно было именно с верностью декадентству и какими-то именами, кажется [464] .

464

Возможно, имеется в виду стихотворение «Болдино», датированное в книге «Хвала» декабрем 1960. См. также письмо 92.

В Париже я уже две недели. Мне до смерти надоел Толстой: одна лекция в компании со Степуном уже была, две другие будут! Кстати, текст первой я Вам пришлю, хотя Вы человек Достоевский, что в стихах Ваших, о которых я Вам пишу, и подтвердилось еще раз.

До свидания. Не забывайте и пишите. А если я Ваши письма, да еще со стихами, и теряю, то по преклонному возрасту, а никак не по недостатку чувств к Вам. Честное слово, чувства мои самые верные и сверх-дружеские, отчасти для меня самого удивительные, т. к. се n’est pas dans та nature, froide et egoiste [465] .

465

Это не в моей натуре, холодной и эгоистичной (франц.).

Ваш Г.Адамович

91

23/I-1961 <Манчестер>

Дорогой друг Юрий Павлович

Я бы на Вас рассердился, если бы был способен на Вас сердиться! Почему Вы мне не пишете? Почему не отвечаете? Надеюсь, что все у Вас благополучно, и причина молчания — необъяснимое «так!», слово, которое возмущало Зин<аиду> Гиппиус [466] .

Засим перехожу к делу.

В Париже на праздниках я видел Рейзини. Он богат и славен, ему скучно и он рвется в бой, т. е. мечтает о журнале, издательстве и т. д. Я его настойчиво и упорно спрашивал: серьезно ли это, или тоже своего рода «так»? Он клянется, что серьезно, у него свои идеи, планы, а деньги — «ну, что значит несколько тысяч долларов?» Это — его слова. Несколько тысяч долларов — не очень много, но начать можно и с этим. Он может дать и больше.

466

4 сентября 1928 З.Н. Гиппиус писала Адамовичу: «…некоторые слова я не люблю. Например, “отчего ж?” или “что ж делать?”. И между ними особенно не люблю “так” (в вашем смысле “да так…”)» (Pachmuss T. Intellect and Ideas in Action… P. 382).

Я ему сказал, что всем должны ведать Вы. Он вполне согласен, но настаивает и на мне. Я возражаю: стоять во главе не могу, но могу быть «при ближайшем участии». Вообще, все это еще вполне туманно, но надо бы, чтобы Вы переговорили с Рейзини (если Вы на это все согласны). Не может быть, конечно, и речи о даровом Вашем директорстве: это он должен знать сразу. Но что, как, кто, когда, — все это надо Вам с ним выяснить. Я лично был бы рад, если бы он издал мою книгу «Комментарии», т. е. разные статьи. А журнал? Додумайте и предложите ему. Его адрес: Nicolas Reizini, 1016 Fifth Avenue New York. Конечно, есть телефон, но я его не знаю. Если бы Вам надо было приехать для разговора в Нью-Йорк, то, конечно, на его счет. «Даром только птички поют», и он — не Мария Самойловна. Ну, вот. Надеюсь на Вашу звезду и энергию. Было бы все-таки хорошо, чтобы что-нибудь вышло.

Об остальном ничего не пишу, п<отому> ч<то> обижен до глубины души и сердца на Ваше молчание. Прошлое письмо мое могло, впрочем, И не дойти, т. к. я написал Washington как город, а не как штат. Буду ждать ответа.

Ваш Г.Адамович

92

1/II-<19>61 <Манчестер>

Дорогой Юрий Павлович Отвечаю на письмо Ваше о Рейзини и журнале.

Ваша мысль, чтобы Р<ейзини> приехал для беседы к Вам, ирреальна. Он пообещает (?) — но не приедет. Каков он есть, таков и есть, ничего не поделаешь. Лучше поезжайте Вы на week-end к нему. Но, конечно, предварительно сговорившись — и с оплатой расходов. Иначе не выйдет ничего.