Сто семидесятая

Каюта капитана.

Внутри ожидающий меня ран Дарий Альрон.

Капитан молча скользнул по мне взглядом. Сведённые брови, прямая линия подбородка.

– Мозги встали на место?
– холодно поинтересовался он.

Моё молчание заставило ратенмарца подняться и подойти ближе. Затянутые в перчатки пальцы легли на мой подбородок, ран Альрон надавил, заставив смотреть ему в глаза.

– Нужен урок на закрепление или ты образумилась?

Я не ответила, тупо глядя на него.

– Я сломаю тебе руки, - просто произнёс он, впрочем, не оставляя ни единого сомнения в реальности обещания.

Мы уставились друг на друга в молчании. Пока я не подняла руки выше, намереваясь облегчить ему задачу. В его глазах мелькнули раздражение и злость.

– Пошла вон отсюда!
– прорычал он, с силой вытолкнув меня наружу.

Я пролетела узкий коридор, впечатавшись в противоположную стену. Панель передо мной скрыла чёрную фигуру. Сглотнув и сделав вдох, поплелась к собственной каюте. Сердце медленно успокаивалось.

Пережить страшную боль повторно я очень боялась. Да, боялась. Но не настолько чтобы снова превратиться в ничтожество, каким существовала последние две дюжины. Если мне суждено сдохнуть в муках, так тому и быть. Если он захочет ломать мне руки или жечь электричеством - пусть. Пусть будет боль. Я задолжала это всему своему народу, медленно позволяя лепить из себя... кого? Ратенмарку? Не знаю. Возможно, ран Альрон действительно был прав.

Я так боялась боли и смерти, что была готова продать собственную душу. Я была готова жить кем угодно, лишь бы продолжать влачить никчёмное существование, чтобы однажды такой, как ран Альрон, высосал меня до капли.

В голову снова пришла мысль о том, что могло стать с двумя Хранящими до меня, если даже невероятные оздоравливающие технологии ратенмарцев, вернувшие все части моего тела на место и не оставившие даже напоминания о повреждениях, оказались бессильны? Оставалось внутренне содрогнуться.

Пусть делает что хочет - просить, умолять и показывать страх я больше не стану, пусть он ещё живет в глубине души, но всё же мне удалось переломить себя. Предложив ратенмарцу собственные руки, я знала, что стоит мне показать слабину - и всё моё сопротивление до этой самой уты окажется тщетно.

Этого я больше не собиралась позволять никому. Больше ничто не заставит меня отступить от намеченной цели. Я больше не слушаю воспитателей, психокорректоров, капитанов-мутантов. Ни-ко-го.

Они больше не увидят мой страх, и однажды я совладаю с ним, и если ещё буду дышать, то сама закончу то, что пока не сделали ратенмарцы.

Новые, свободные мысли, за которые мне больше не нужно было краснеть, наполняли силой... желанием жить.

Я чуть не рассмеялась. Надо же!

Мне действительно захотелось жить только после того, как я решила, что моя жизнь вскоре должна оборваться, даже если этот момент откладывался на некоторый срок.

Сверившись с коммом, я обнаружила, что второй приём пищи окончился около лена назад. Сидеть в своей маленькой норке стало ещё невыносимей - я останусь в каюте только если здесь меня закроют насильно. Сообщать о своём решении ран Альрону я также не собиралась и потому, оказавшись за панелью, поспешила к трансферу и, уже внутри, активировала меню комма.

Одна из опций гласила: "Палуба". Именно её я и выбрала. Далее на экране вспыхнуло около десятка новых обозначений: Оздоровительная, Обеденная, Тренировочная, Прогулочная, Мостик, Спасательная. На борту Зигмы существовало множество других палуб, но доступа к ним у меня не было.

Из ограниченного выбора мне подходила Прогулочная. Отдав прибору команду, я тут же ощутила, как меня припечатывает полем.

Следуя к месту назначения, я раздумывала над тем, что приведённый список мест для посещения служит своего рода резервацией Хранящей. В назначении Тренировочной, собственно, как Прогулочной и других палуб открытых для посещения, у меня не было сомнений. Патологическим кретинизмом я не страдала, в отличие от псевдотейанок на Матере, взращённых в искусственных условиях, предполагавших катастрофическую нехватку информации.

На родной планете нас обучали с пяти дюжин. К этому возрасту любой ребёнок уже отлично знал историю Тейанской республики, преподанную ему в виде сказок. Даты и важные названия усваивались немногим позже и не составляли никакого труда для юного ума.

Мы изучали арифметику, музыку, рисование, литературу и философию. Пособий для развития хватало с головой.

Наша деревня была основана ещё в годы первой атаки Империи. Тогда некоторые состоятельные граждане, озабоченные будущим, постарались обустроить себе укрытия, обладавшие не только всем необходимым, но и массой излишеств. Само собой разумеется, что семьи переезжали не одни, беря с собой тех, кто должен был обеспечивать уют господ.

Сменилось несколько поколений и неравенство между господами и слугами стёрлось. Дети росли все вместе, влюблялись друг в друга, женились. Тяжёлые условия не позволяли кому бы то ни было бить баклуши, и вот уже усадьба состоятельного гражданина разрасталась до размеров небольшой деревни, где все были относительно равны.

Мы с родителями прибыли с севера и нам не отказали в приюте. Я помню, как впервые, ещё совсем малышкой, оказалась в доме старосты. После долгого пути я была рада наконец согреться и тут же задремала на коленях мамы, уверенная, что теперь всё у нас будет хорошо. Меня отправили в школу, где учили премудростям несколько уважаемых стариков, и краснеть за себя мне не пришлось, в свои шесть я знала историю Тейаны назубок и с лёгкостью читала и считала. Тогда я очень гордилась такой несущественной мелочью, а позже, не желая прослыть тупицей, училась больше других. К тому же старания поощряли.

Я могла попросить проверить себя на знание определённого материала, и если наставник оказывался доволен, меня отпускали с занятий. В последнюю дюжину я занималась с остальными всего несколько дней - двигаться со своей собственной скоростью представлялось в разы легче и эффективнее, чем подстраиваться под других.

Сейчас я была очень благодарна родителям и учителям. Оказавшись у ратенмарцев в семнадцать, я уже не была бездарем, и потому мне хватило ума разобраться в том, чего от меня хотели. Психокорректорам так и не удалось промыть мне мозги глупой чушью.

Трансфер выпустил меня наружу, я оказалась в просторном холле, точно таком же, как перед Обеденной. Всё выглядело точно так же, удручая однообразием и простотой форм. Единственным отличием было огромное зелёное пятно, заполнявшее зияющую дыру прохода в следующий зал. Именно туда я и поспешила, уже через уту обнаружив себя... в саду! И обмерла, застряв в широком проходе, не в силах оторвать взгляд.

Пышная зелень радовала глаз буйством красок. Как же давно я не видела таких насыщенных цветов, не ограниченных пределами трёх оттенков палитры! Я даже не рискну припомнить, когда в последний раз видела живое растение!